— Это спортивная, — пояснил Збрхл. — Для поддержания себя в форме. Степень сопротивляемости у нее, как у обычной офицерской, а вес вполовину больше. По правде, — вздохнул он, — она и стоит вполовину больше.

— Тяжелее, дороже, а той же сопротивляемости? — уточнил Дебрен. — Не иначе как для ротного дурня, а не для офицера. Уж не купил ли ты ее вместе со шлемом? Когда предыдущий потерял после тяжелого удара в голову?

— Сам ты дурень. — Збрхл поднял портянку, начал обматывать ступню. — Офицер — не простой кнехт, но о физической выносливости тоже должен заботиться. Работая при возведении валов, силу набирать не к лицу — вот и приходится спасать себя иначе — ежедневно таскать на себе тяжелые латы.

— А не дешевле ли камни в карманы набрать?

— Дешевле. Но кретин, расхаживающий с камнями, долго ротой не покомандует. Сразу авторитет растеряет и попадет в ротные дурни.

— Понимаю. Прости за наивный вопрос, но не лучше ли, раз уж покупаешь более тяжелый панцирь, просто потратиться на более толстый?

— А на кой? В спортивных латах никто в бой не идет. Они слишком тяжелы.

— Так, может, купить пару лат? И обе носить, а перед боем одни снимать?

Збрхл соболезнующе взглянул на него:

— Дебрен, ты подрываешь мое положительное мнение о магунах. Пара лат? И перед боем снимать?! Ты хоть понимаешь, что говоришь? Ведь такого командира тут же сочтут трусом, а вдобавок идиотом!

Дебрен умолк. Не хотел подрывать положительного мнения о магунах в глазах Збрхла.

— Подай башмак. Там, под комодом. Дерьмо и вонь, что вы с моей одеждой вытворяли? Истинный бордель. Только бабского чулка недостает, висящего на балке под потолком.

— Ты потерял много крови, надо было поскорее… — Дебрен вытащил башмак, но к ротмистру не подошел. — Слушай, ты не должен… Ребра у тебя треснули, да и в бедре… Любой удар — и кровотечение обеспечено. Ну и переутомляться тебе нельзя. Тебе нужны тепло, удобства.

— Хочешь, чтобы я в кровати остался? — догадался Збрхл, закрепляя конец портянки. — Не бойся, я не дурак, рисковать без нужды не стану. — Дебрен вздохнул, поставил башмак на комод, подошел к ложу, начал поправлять перину, подушку. — Я второй кафтан под латы надену. Ну, что торчишь? Подай бригантину. Ты же сам сказал: нельзя переутомляться.

— Дроп разговаривал с Пискляком, — начала Ленда, как только они расселись. У них была только одна свободная лавка, поэтому у Дебрена с самого начала это ассоциировалось с Академией и лекцией по анатомии. С одной стороны — они трое, тесно сидящие на слишком короткой лавке, бледные и сонные, то есть в типичном для прилежных жаков состоянии, сбоку Дроп взамен черного кота, ворона или совы — непременного в двадцатые годы атрибута серьезного чародея, на табурете, лицом к ним, насупившаяся Петунка в роли сурового лектора, а у нее за спиной стол. Йежин все еще дышал и не походил на типичный объект вскрытия, но ассоциация напрашивалась сама собой. Дебрен утешался мыслью, что только у него. За участие в расчленении трупов уже автоматически не отправляли на костер, но осуществляемая в тиши академических подвалов процедура все еще считалась неприличной. Хроникерам доставало ума о ней не писать, и у общественности подобные картинки большей частью ассоциировались лишь с лояльным присутствием у гроба скончавшегося либо при ложе умирающего.

— Надеюсь, — прервал Ленду Збрхл, — с белым флагом.

— Никакого понимания, — удивилась птица.

— А я понимаю, — проворчала Ленда. — Только сделаю вид, будто нет. И напомню, что Дроп героически нас защищал, Дебрена спас, Петунке помог, потом хитроумным маневром отвлек с поля боя урсолюда.

— Руганью, — уточнил ротмистр, — и бегством.

— Не будем вдаваться в тактические детали маневра, — вставил Дебрен. — Ленда права: твои замечания здесь неуместны.

— Никакого понимания, — посетовал Дроп.

— Ты несправедлив к многоуважаемому Дропу, медвежонок, — добавила Петунка. — Мы немного знакомы, и я знаю: он, конечно, лоботряс и гулена, но честный. Если полетел к грифону разговаривать, то наверняка не о том, чтобы переметнуться на его сторону.

— Что сделать? — не понял Дебрен.

— Поменять работодателя в ходе кампании, — пояснила Ленда, явно цитируя какое-то ученое определение. И добавила от себя: — Збрхл подозревает Дропа в том, что тот помчался за Пискляком не как посол с белым флагом, а из личной выгоды. То есть перекинулся, так сказать, на другую сторону баррикады.

— Оскорррбитеррь! — выкрикнул задетый за живое Дроп. — Смеррртеррьное оскорррбррение! — Он беззвучно захлопал клювом, лихорадочно и безрезультатно отыскивая нужные слова. — Очищай рристаррище!

— Что-что? — удивился Збрхл.

— Он хочет вызвать тебя на смертный бой, — пояснила Ленда. Дебрен удивленно взглянул на нее, но она этого не заметила, обратившись к сидящей на балке птице: — Имеешь полное право, Дроп, но хочу просить тебя отказаться от драки. Понимаешь, Збрхл чересчур долго вращался среди наемников. Перебежчики, то есть ренегаты, в его профессии люди привычные. Я не говорю конкретно о тебе, — опередила она протест ротмистра. — Однако согласись, что смена воюющей стороны, в основном во время осад, печальная повседневность современных войн. Ты читаешь «Солдата фортуны», знаешь статистику. Математическая вероятность того, что это случится, составляет 0,21 в первом полугодии, а затем еще возрастает. Поэтому не пыжься понапрасну. Оба вы мои друзья, и я не желаю, чтобы вы ссорились.

Друзья Ленды малодружелюбно переглянулись, но этим все и закончилось.

— Некоторые связывают такое явление с падением демократии, — заметил Дебрен. — И называют нормализацией. Дескать, деньги закономерно выдавливают из войн идеологию.

— Пожалуйста, без политики, — призвала к порядку Петунка. — Ленда, ты выспросила Дропа. Говори, что и как. Не обижайтесь, господин попугай, так будет лучше.

Девушка кивнула и начала рассказывать. История была короткой: Дроп отвлек урсолюда к восточной части частокола, но не успел увернуться, получил удар лапой и потерял сознание. К счастью, удар был сильный, а частокол рядом — птицу перекинуло на другую сторону, и мутант, не тратя времени на то, чтобы перелезать через преграду и добивать противника, вернулся к дому.

Когда попугай пришел в себя, вокруг было тихо и пусто. Дроп глянул сквозь щель в раме окна, убедился в том, что большая часть соратников выжила, и, не рискнув стучать, принялся потихоньку обыскивать окружение. Вопреки его ожиданиям грифон не прятался ни в закоулках двора, ни в ближайших зарослях. Не было его и на соседствующем с трактиром склоне холма, служившего Писклялку посадочной площадкой и складом боеприпасов, то есть камней. Самих боеприпасов тоже уже почти не было — проклятие не предусматривало превращения «Невинки» в руины путем долговременных налетов, и грифон практически израсходовал весь скромный запас. Дроп проделал несколько кругов над лесом и в конце концов наткнулся на следы кошачьих лап. Они пересекались со следами башмаков, крови и древка топора, ведущих от трактира на запад. Грифон и владелец топора встретились неподалеку от дорожного указателя. Судя по следам на снегу, их беседа была не из дружественных. Человек вначале отпрыгнул за самое толстое дерево, а потом вытоптал вокруг ствола кольцо, кружа так же, как урод, И все время следя за тем, чтобы их разделяла столетняя пихта. Осторожность была не напрасной. Пискляк, хромающий и тоже весь окровавленный, также ползал по кругу, явно выжидая случая для убийственного прыжка.