Двое Четвертых отлетели от двери и покатились по полу. За ними появился Шонсу, перешагнул через них, обнажил меч и остановился за спиной Лорда Ннанджи, поднял клинок над его плечом и так застыл, почти касаясь тела.

Было очень тихо. Зрители застыли в ужасе. Шонсу пылал яростью, глаза его горели, вены на лице взбухли, но седьмой меч не дрожал, как будто тоже застыл на месте.

Не дрожал и клинок Лорда Ннанджи. Но голос замирал, а глаза косили в сторону смертельного лезвия у его шеи. Двое Четвертых неслышно поднялись и тихо закрыли двери.

— Брось меч! — взревел великан голосом, напоминающим камнепад.

Джия съежилась от страха. Это был Шонсу, не Уолли. Но он должен был бы знать, что Лорд Ннанджи никогда не поддается на угрозы. Она помнит, как Уолли учил его этому. И если даже она помнит…

Отведя глаза снова на линию застывших в ужасе жрецов. Лорд Ннанджи просто сказал:

— Нет!

— Брось его. Или я заставлю тебя это сделать.

— Святейшие, я начну снова. Я, Ннанджи, воин…

— Ты никогда больше не сможешь поднять эту руку!

— …седьмого ранга…

— Считаю до трех.

Джия прошептала коротенькую молитву Богине.

— …лорд-сеньор сбора в Касре, торжественно клянусь…

— На три я рублю! Раз!

Кто-то в углу менестрелей тихонько вскрикнул.

— …что сбор Касра…

— Два!

— …не будет распущен до тех пор…

Лорд Ннанджи повременил, как будто давая возможность своему палачу действовать, как будто дожидаясь смертельного «три». Но Шонсу теперь молчал, глядя на голову Ннанджи. Его ярость утихла, как показалось Джие. Руки ее почему-то болели. Оказывается, она вонзила ногти в ладони.

— …пока не выполнит задачи, для которой был созван; и в этом клянусь моей честью и именем Богини.

Тишина.

Лорд Ннанджи медленно опустил свой меч и скосил глаза на клинок Чиоксина у своей шеи.

Уолли? Джия снова вонзила ногти в ладони. Был ли это Уолли? Он сильно побледнел. Ярость его исчезла; он выглядел ошеломленным. Он внимательно глядел на волосы Ннанджи. Ей показалось, что это был Уолли.

Лорд Ннанджи слегка двинул плечом, и седьмой меч не пошевелился. Он осторожно вывернулся из-под него, потом медленно повернулся посмотреть… да, это был снова Уолли. Но что с ним случилось? Он замер, каждый мускул его сжался, пот выступил на лбу.

— Теперь я спрячу свой меч, — тихо сказал Лорд Ннанджи. И он сделал это нарочито медленно, не сводя глаз с… Уолли.

И Уолли опустил свой меч так, что он коснулся пола. Он внимательно смотрел на него, как будто впервые увидел или не понимал, откуда он тут взялся. Зрители начали потихоньку приходить в себя, но никто не решался заговорить. Он повернул голову и взглянул на Джию. Она вся напряглась, пытаясь понять, не нужно ли ей сейчас подойти к нему, чтобы снять ту страшную боль, которую увидела в его взгляде. Просил ли Уолли ее о чем-нибудь? Прежде чем она сдвинулась с места, он перевел взгляд на меч… потом быстро на нее… снова на меч… как будто сравнивал их.

И вот он поднял голову и посмотрел на Ннанджи. Мгновение казалось, что он потерял голос. Беззвучно шевельнул губами.

— Ты был не прав, брат!

Не менее озадаченный, чем другие. Лорд Ннанджи уперся кулаками в бедра.

— Я подождал. Ты мог и остановить меня.

— Я не про клятву. Ты был не прав в том, куда нужно вернуть меч. Да, я должен его вернуть. Но не в определенное место. Не в Кво. А тому, кто мне его вручил.

— Тебе его вручил Бог!

Уолли покачал головой:

— Боги не преклоняют колена перед смертными. Бог заставил меч появиться на камне, и я поднял его. Он не посвящал его…

— Тогда… — пробормотал Лорд Ннанджи и замолчал.

— Думаю, я должен был попросить первого же воина вручить мне его, чтобы дать ему назначение. Я не подумал об этом. Я не попросил тебя, ведь это ты встретился мне первым. Потом я сошел на берег в Аусе и оставил меч на твое попечение. А когда я вернулся на корабль…

— Я сказал слова! Я встал на колени! Но я имел в виду…

— Я знаю, что ты имел в виду, брат. — Уолли говорил с трудом, как будто у него свело горло. — Так что вручил мне его ты. Ты дал мне седьмой меч, Ннанджи! Ты! Теперь я должен его вернуть.

Остальные воины восторженно зашептались, когда он, встав на одно колено, протянул меч Чиоксина на вытянутых руках:

— Живи с ним. Служи им Ей. Умри, сжимая его.

Зрители затаили дыхание, и наступила долгая пауза.

— Но почему, брат? — прошептал Ннанджи. — Богиня хотела, чтобы Ее меч был у тебя!

— Теперь не я. Возьми его.

— Ты предводитель сбора…

— Теперь не я. Ты. Возьми его!

Ннанджи все еще колебался, как загипнотизированный, не сводя глаз с протянутого ему оружия.

— Проклятье! — зарычал Уолли неожиданно громко. Все подскочили. — Ты думаешь, мне это легко? Боарийи! Только честно — кто лучший воин в этой комнате?

— Мой сеньор… Лорд Ннанджи.

— О! — улыбнулся Ннанджи. — Ну, в таком случае… скажи сначала, брат!

— Живи с ним! Служи им Ей! Умри, сжимая его!

Ннанджи все-таки еще мгновение поколебался. Потом протянул руку и сказал высоким голосом:

— Он… он будет моей честью и моей гордостью.

И взял седьмой меч.

Потом он взглянул на Тану и испустил громкий, восторженный вопль.

Уолли откинулся на стену, и Джия приникла ему к груди. Собственно, у нее не было выбора — его руки крепко обнимали ее. Голова Джии была на уровне его ключиц, и он мог вдыхать сладкий, знакомый запах ее волос. Может, он хотел спрятаться за нее, спрятаться от последствий того, что сделал. Он был уверен, что все теперь правильно, хотя находился в растерянности и смущении от своего неожиданного решения.

Он был готов остановить Ннанджи. Но потом увидел заколку Арганари на его голове, серебряного грифона. Власть, осуществляемая мудро! Он прочел это как послание — боги хотят, чтобы Ннанджи получил власть. Это твоего королевства я домогаюсь… И Икондорина согласился.

Хонакура сказал, что он сделал правильный выбор. Тана бросилась к Ннанджи и повисла на нем с поздравлениями. Потом присоединились с поздравлениями воины и жрецы, искоса поглядывая удивленно на Лорда Шонсу, так как любой человек, добровольно отдавший меч Богини, казался им странным, его поступок выходил за пределы их понимания. Хонакура принес свои поздравления Уолли, и слезы радости текли по его морщинистым щекам.