10 октября 1973 года, среда, Москва, Лужники, у стадиона имени В.И. Ленина

Народ на финальную игру стал прибывать к стадиону уже за два часа до ее начала – в половине шестого вечера. Причем значительную часть болельщиков составляли приезжие – гости из Армении и Киева. Они приехали в Москву разными путями – кто на поезде, а кто на самолете – и теперь шли на стадион большими колоннами, неся в руках плакаты, с помощью которых они собирались поддерживать своих любимцев во время игры.

Игнатова, Оленюка и опознавателей к стадиону привезли на автобусе, который выделил столичный ГУВД. Впрочем, автобус был не один, а целых пять – на четырех других к месту предстоящего матча приехали сотрудники МУРа и других подразделений московской милиции, которым тоже предстояло участвовать в поисках и задержании «боксера». Им всем были розданы его фотороботы, которые они держали при себе. Руководил этой операцией начальник МУРа Владимир Корнеев, который должен был ежечасно докладывать о ее ходе начальнику ГУВД Самохвалову, а уже тот – министру Щелокову, который в данную минуту находился у себя в кабинете на улице Огарева, 6. Приезжать на матч он не стал, предпочтя наблюдать за ходом игры по цветному телевизору, установленному в его кабинете.

Обычно на такого рода спортивные мероприятия выделялись значительные силы милиции – до одной тысячи сотрудников. Но на этот раз их число увеличили до полутора тысяч, в виду чрезвычайности происходящего – задержания опасного преступника. Были подтянуты и другие службы: например, вокруг стадиона расположились десять машин «скорой помощи», в каждой из которых дежурили по два врача.

К каждому из опознавателей были приставлены по трое сотрудников МУРа, причем все они были рослые, спортивного вида. Они были вооружены боевым оружием советского милиционера – пистолетом «Макарова». Им предстояло по первому же сигналу от своих подопечных задержать преступника.

За час до начала игры, когда первых зрителей начали пускать на трибуны, опознаватели и их сопровождающие двинулись на стадион – каждый к своему выходу. Поскольку перекрыть они могли только четыре входа, на остальные были направлены лишь сотрудники милиции, которые успели внимательно изучить фоторобот преступника.

Нонна, которая внезапно увидела, что ее собирается увести на стадион не Оленюк, а совершенно незнакомые ей милиционеры, обратилась к сыщику с вопросом:

– А разве ты со мной не пойдешь?

– Я приду чуть позже – мне надо проконтролировать действие моих коллег здесь, – ответил сыщик тоном, который не подразумевал какие-то споры по этому поводу.

Поэтому женщина лишь вздохнула и направилась к месту назначения.

– Ты обманул такую женщину – мечту поэта, – покачал головой Игнатов. – Когда она узнает, что ты улетел без нее в Киев, она наложит на себя руки.

– А ты на что, Алексей – будешь следить за ее руками, – ответил Оленюк.

– Только за ними или можно присовокупить к ним и другие части тела?

Прежде чем ответить, Оленюк смерил приятеля суровым взглядом и спросил:

– Ты «Евгения Онегина» читал?

– В школе проходили.

– Тогда ты должен помнить прекрасные строчки из этой бессмертной поэмы: «Но я другому отдана, я буду век ему верна».

В это время к ним подошел Болеслав Ткачук, с которым у Оленюка был уговор – он должен был помочь чекистам опознать и задержать Зольского. Поэтому, простившись с Игнатовым, который отправился на стадион, Оленюк направился в другую сторону – к входу в гостевую ложу, куда должен был вскоре подъехать Зольский.

10 октября 1973 года, среда, Москва, Измайлово, кафе-чебуречная «Ландыш» и Лужнецкая набережная

Зольский уехал с работы за три часа до ее окончания, чтобы до начала финального матча успеть заехать в два разных места: сначала встретиться с Моголом, а затем с Моченым. Вору в законе он должен был передать фотографию Анатолия Кожемякина с тем, чтобы Могол сегодня вечером смог послать к нему человека, которому предстояло нанести увечье спортсмену. Встреча с вором состоялась в кафе-чубуречной «Ландыш», поэтому «топтуны» из 4-го отдела (наружное наблюдение) Оперативно-поискового управления ГУВД Москвы, сидевшие на «хвосте» у Зольского, не могли знать, с кем он встречается.

Взяв из рук Зольского фотографию футболиста, Могол произнес:

– Что-то лицо знакомое.

– А какая тебе разница, чья это физиономия? – живо отреагировал на эти слова Зольский. – Твое дело маленькое: найти человека, который уложит этого парня на больничную койку.

– Значит, просьба прежняя – сломать ему ногу?

– Ломать или не ломать – дело ваше. Главное, чтобы он ближайшие недели две-три провалялся дома. Пустяшное дело, за которое я плачу тебе пять «кусков».

– Я и не отказываюсь, – ответил Могол и, вложив фотографию в конверт, бросил его в верхний ящик стола.

После встречи с Моголом Зольский отправился на второе свидание – с Моченым. Оно должно было пройти на Лужнецкой набережной.

Подъехав к нужному месту, Зольский заглушил мотор «Волги» и принялся ждать. Он специально приехал за десять минут до встречи (и за час до начала финальной игры), чтобы осмотреться. Набережная была пустынна, поскольку весь народ шел на предстоящий матч со стороны метро «Спортивная». Именно поэтому Зольский и выбрал здесь место встречи – вокруг все хорошо просматривалось на достаточно большое расстояние.

Эта его предусмотрительность вышла боком «топтунам». Они вынуждены были припарковать свою машину на значительном расстоянии – у поворота на набережную, чтобы не привлечь к себе внимания Зольского. Не могли они и фланировать рядом с объектом, поскольку это сразу бы бросилось в глаза в виду безлюдности места. Единственное, что им оставалось – сидеть в автомобиле и издали наблюдать за тем, что происходит с объектом и вблизи него.

Зольский тщательно подготовился к этой встрече. Дома он заранее обработал ядом алюминиевый стаканчик, из которого должен был выпить коньяк Моченый. Этот яд Зольский выкрал у своей жены – известного врача-токсиколога высшей категории Изольды Лопушанской, которая привезла его из Венгрии с целью изучения в своей лаборатории в Институте скорой помощи имени Склифосовского. Узнав от супруги, как этот яд действует, Зольский отлил из двух пузырьков (а их было около десятка) некоторое количество яда просто на всякий случай – авось когда-нибудь пригодится. И вот этот случай представился. Яд обладал особенными свойствами – в зависимости от дозы, им можно было убить человека сразу, а можно было постепенно. Зольскому, как раз, нужен был последний вариант. Он хотел, чтобы Моченый скончался во время кубковой игры, прямо на трибуне, якобы от пережитого инфаркта. Яд воздействовал на сердечную мышцу и имитировал сердечную недостаточность. К тому же он был почти невидим для экспертов – бесследно растворялся в организме спустя час после применения. В случае с Моченым Зольский был уверен, что этот час у него будет – в этой сутолоке, которая обещала быть на матче, вряд ли труп человека, скончавшегося от инфаркта будут вскрывать оперативно.