10 октября 1973 года, среда, Москва, Лужники, у стадиона имени В. И. Ленина

Зольский подъехал к стадиону за полчаса до начала матча – в семь вечера. Он закрыл свою «Волгу» на ключ и успел сделать всего лишь несколько шагов по направлению к входу, ведущему на гостевую трибуну, как тут к нему подошли четверо мужчин, одного из которых Зольский узнал – это был Влас Оленюк. Однако разговор с чиновником завел не он, а незнакомый мужчина в застегнутом наглухо плаще:

– Добрый вечер, Леонид Карпович, я – полковник КГБ Украины Болеслав Ткачук, – и чекист предъявил Зольскому свое служебное удостоверение. – Можно вас на минутку?

– А в чем дело? – глядя в глаза чекисту спросил Зольский, стараясь быть как можно более невозмутимым.

– Мы хотим задать вам несколько вопросов относительно гибели товарища Пустовила.

– Но я уже отвечал на эти вопросы товарищу Оленюку, – ответил Зольский и кивнул в сторону сыщика.

– Мы знаем, но нам бы хотелось кое-что уточнить.

– Вы выбрали не слишком удачное время и место для этого – через двадцать минут начнется матч и мне надо быть на трибуне, – и Зольский демонстративно взглянул на свои наручные часы. – Давайте договоримся встретиться завтра в любом удобном для вас месте и я отвечу на все ваши вопросы.

– Вопросов не так уж и много и мы могли бы вполне разрешить их прямо сейчас, чтобы не отвлекать вас завтра.

– Хорошо, задавайте ваши вопросы, – согласился Зольский, пряча ключи от машины в карман своей куртки.

– Не на улице же мы будем это делать, – сказал Ткачук и его лицо осветила улыбка. – Давайте пройдемте к нам в машину и там все обсудим.

Услышав это, Зольский в течение нескольких секунд колебался. Но добродушная улыбка на губах чекиста сделала свое дело – чиновник согласился. И направился к белой «Волге», стоявшей неподалеку. Ткачук услужливо распахнул перед Зольским заднюю дверцу автомобиля и, когда тот очутился внутри, последовал следом за ним, оттеснив чиновника на середину сиденья. В это же время с другой стороны в салон сел еще один чекист, после чего Зольский оказался зажат между двумя пассажирами. Как только это произошло, «Волга» тронулась с места и рванула к выходу со стадиона.

Оленюк и еще один чекист должны были отправиться следом во втором автомобиле, но вышла заминка. Когда они направились к «Волге», Оленюк увидел, что им навстречу быстрым шагом идут Игнатов и Нонна, хотя оба они должны были быть внутри стадиона, чтобы участвовать в поисках «боксера».

– В чем дело? – спросил Оленюк у приятеля.

– Да вот, понимаешь, твоя девушка ни в какую не хочет помогать нам без твоего участия.

– Нонна Сергеевна, это правда? – придавая своему лицу суровое выражение, спросил Оленюк.

– Конечно, правда – я ведь приехала сюда ради тебя, а не какого-то «боксера», – заявила Нонна.

– Вы приехали сюда, чтобы исполнить свой гражданский долг – помочь милиции задержать опасного преступника, а вместо этого…

– В гробу я видела этот ваш долг, – оборвала речь сыщика женщина. – Мне надо свою личную жизнь устраивать – мужа завести и детей ему нарожать.

– А нельзя с этим подождать? – вступил в разговор Игнатов.

– Вам, мужикам, можно, а мне нет – детей лучше рожать до тридцати лет, а не после. Так журнал «Здоровье» пишет.

– И вы предлагаете сделать это прямо сейчас, во время финального матча на Кубок СССР? – продолжал допытываться Игнатов.

– Нет, можно сделать это и позже, но для этого нужны двое участников, а не один. А мой партнер, как я поняла, куда-то уже намылился.

Стоявший рядом чекист с недоумением внимал этому разговору и силился понять – это все говорится всерьез или в шутку. Заметив его недоуменный взгляд, Оленюк взял Нонну под руку и отвел в сторону, чтобы у их разговора не было свидетелей.

– Нонна, давай договоримся о следующем, – тоном, не терпящем возражений, начал Оленюк. – Ты сейчас идешь на стадион с товарищем Игнатовым и помогаешь ему в поисках «боксера». А я присоединюсь к вам чуть позже – у меня возникло важное дело.

– Какое еще дело? – напряглась Нонна.

– Важное – мне надо слетать… вернее, съездить в одно место и решить одну проблему.

– А как долго тебя не будет? – поинтересовалась Нонна.

– Естественно, чуть дольше того процесса, после которого на свет появляются дети – так что придется подождать. А если ты будешь возражать, то наши пути вообще разойдутся раз и навсегда. Мне не нужна женщина, которая свои личные интересы ставит выше общественных. Понятно?

– Но я хотела… – начала было женщина, но Оленюк ее тут же оборвал:

– Без разговоров – кругом марш! И учти, Нонна, ты произведешь на меня впечатление, если лично поможешь нам в поисках «боксера». Так что постарайся.

10 октября 1973 года, среда, Москва, Лужники, у стадиона имени В.И. Ленина

Надвинув на глаза кепку и подняв воротник плаща, Моченый двигался к стадиону имени Ленина, дымя на ходу сигаретой. Он шел в толпе таких же, как и он болельщиков, но, в отличие от них, не был весел и раскован в предвкушении будущего захватывающего зрелища, а был сосредоточен и напряжен. У него на душе было неспокойно – его звериное чуть подсказывало ему, что над его головой сгущаются тучи и надо срочно «делать ноги» – пускаться в бега. Однако пропустить столь увлекательное зрелище – финал Кубка СССР – он не мог, поэтому решил задержаться в столице еще на несколько часов.

Еще на подходе к стадиону он увидел цепочку из милиционеров, которые стояли лицом к прибывающим болельщикам и внимательно в них всматривались. «Никак ищут кого-то», – подумал Моченый и сильнее надвинул на лоб кепку. Впрочем, узнать в нем человека с фоторобота и без этого было сложно – мешала не только кепка и поднятый воротник, но и трехдневная щетина, проступившая на его скулах. Правда, слегка скошенный на сторону нос узнать было можно, но в сгущающихся сумерках и это было делом не таким уж легким. А тут еще Моченый, идущий поодаль от основной толпы болельщиков, специально вклинился в их ряды и вместе с ними миновал цепочку из милиционеров. Точно так же в толпе он подошел и к контролеру – пожилой женщине, которая едва успевала оторвать корешок у билетов, которые ей протягивали пришедшие на матч зрители.

Моченому повезло – у того входа, где он проходил на стадион, не было ни одного опознавателя, кто мог бы его узнать. Самый ближайший из них – Петр Мокрицкий – стоял с муровцами у соседнего входа и внимательно вглядывался в лица болельщиков. Однажды ему даже показалось, что он узнал «боксера» в мужчине, идущем с какой-то женщиной. Он подал условный сигнал муровцам, которые тут же подошли к незнакомцу и отвели его в сторону. Но когда к ним подошел Мокрицкий и более внимательно посмотрел на задержанного, он понял, что обознался. И мужчина вернулся к своей даме, чтобы вместе с ней пройти на стадион.

Игнатов дежурил у соседнего входа вместе с двумя своими коллегами и Нонной, которая сначала стоически вглядывалась в лица приходящих людей, а затем начала канючить: мол, ну, когда же придет Оленюк. Игнатова так и подмывало сказать ей «Никогда» и объяснить, на каком расстоянии высоко от земли скоро будет находиться его коллега, но он сдержался, памятуя о том, что после такого сообщения от Нонны, как опознавателя, вряд ли будет какой-нибудь толк.