— Вир…

— Телари… — его тихий голос был практически не слышен. — Телари, прости меня.

— Я всегда с тобой. До конца.

Он попытался улыбнуться, но предсмертная судорога пробежалась по его телу, и на нее смотрел пронзительно-голубой немигающий глаз. Мертвый глаз.

Она обняла его за шею, стараясь сдержать рыдания. Вир погиб.

Резкий рывок поднял ее с пола.

— Пойдем.

Рейтарг вытащил ее из каюты и потащил за собой в сторону рубки. Сомневаться не приходилось, теперь он не сведет глаз с пленницы и уже будет ожидать очередной пакости. Вот если бы удалось ее придумать…

Телари оказалась прикованной к креслу навигатора. Отсюда она могла легко наблюдать за всеми перемещениями кораблей в зоне охвата радара, отсюда же можно было изменить курс корабля. Если бы были свободны руки…

Только вот она ничуть не сомневалась в том, что ее малейшее движение вызывает пристальное внимание лорда: тяжелый, настороженный взгляд криэйтора чувствовался кожей. Так что даже если бы ей удалось освободить руки, толку от этого было бы немного.

Впрочем, сейчас она сильно сомневалась в том, что смогла бы сделать хоть что-то.

— Твой друг сам виноват в собственной смерти, — заметил Рейтарг.

— Какое это имеет значение? — глухо отозвалась она.

— Для кого как. Только вот я пока собираюсь жить и идеи твоего товарища не могли меня воодушевить.

— Да пошел бы ты к Воителю, — огрызнулась она, разглядывая приборную панель.

— Только после тебя, — невозмутимо произнес он.

Она наградила его ненавидящим взглядом.

— И не надо на меня так смотреть, — он ухмыльнулся. — Это не даст никакого эффекта.

Она отвернулась. Контролировать себя ей всегда удавалось лучше, чем Виру, но сейчас она чувствовала, что находится на грани, а вот этого допустить было нельзя. Марионеткам потребуются мгновения, чтобы разобраться с ней.

Рисковать было нельзя. Пока — нельзя.

— Ты сможешь починить те узлы, которые вам удалось вывести из строя? — поинтересовался Лорд.

— Возможно, — разочаровывать его она не стала. Призрачный шанс снова забрезжил где-то впереди.

— Хорошо, — Рейтарг кивнул.

На самом деле Лорд ни за какие коврижки не поручил бы драконе даже мелкий ремонт. Истинные их цели он не знал: возможно, драконы хотели уничтожить корабль, возможно — только привести его в негодность, чтобы впоследствии починить, но ни тот, ни другой вариант не устраивал Рейтарга. Тем более что он и так превысил границы разумного, оставив драконов в живых.

А ведь Лорд не мог не помнить, к чему может привести нарушение строжайших инструкций. Четверть века назад один из его соплеменников попытался обвести вокруг пальца коллег — и ему пришлось удалиться в изгнание.

Он поежился, подумав о вероятности такой нерадостной перспективы. Даже вассалитет был не так страшен, как изгнание.

Только вот менять свои планы он все равно не собирался. Да, поначалу он действительно хотел убить обоих пленников, но, вспомнив, что ему уже очень давно не доставались подопытные драконы, посчитал расточительством уничтожать такие прекрасные экземпляры. Особенно если учесть, что они могли дать точные ответы на ряд вопросов, которые давно не давали искаженному покоя.

В этом свете он сам понять не мог, почему все же решил убить мальчишку-дракона. Ярость, накатившая на него в тот момент, была вполне сопоставима с гневом дракона. И ярость не выдержала соперничества с разумом, выплеснувшись наружу.

Впрочем, девчонка все еще оставалась у него, и она вполне могла стать жемчужиной его лаборатории. Когда все это закончится…

Разумеется, на потолке ничего интересного не наблюдалось. Идеально ровный, идеально белый — зацепиться взгляду было не за что. Впрочем, он и не пытался.

Закинув руки за голову, Рэллмар просто смотрел вверх. И не видел потолка — перед его глазами разворачивались совсем другие картины. Память услужливо подбрасывала ему то один, то другой эпизод из недавнего прошлого, когда все было по-другому.

При этом голова раскалывалась так, что очень хотелось вообще ни о чем не думать — каждый образ вызывал очень даже реальный болевой отклик. Получался замкнутый круг, из которого он не видел выхода: растревоженная ритуалом память не желала успокаиваться, вызывая все новые и новые образы, каждый из которых нещадно бил, словно мстя за побудку.

Рэллмар даже не заметил, как тихо щелкнул дверной замок и в комнате-тюрьме появилась Старшая. Бросив быстрый взгляд на эльфа, она приблизилась к нему и, положив ладонь на лоб страдальца, зашептала заклинание.

Только после того, как боль чуть отступила, он смог сфокусировать взгляд на Валее.

— Спасибо.

— Не за что, — она чуть улыбнулась, устраиваясь на крае кровати. — Сильно болит?

— Сейчас вполне терпимо, — он прислушался к своим ощущениям. — Вот раньше было совсем плохо.

— Побочный эффект, что поделаешь, — эльфийка вздохнула. — К сожалению, пока нам не удалось усовершенствовать заклинание так, чтобы его не возникало. Скажи, почему ты пришел к нам?

— Вы же видели. Айран просила защитить Анлион.

— Только из-за нее?!

— Только из-за нее.

— Странно, — протянула она, задумавшись.

— Почему?

— Ты должен был ненавидеть Воителя. Ведь Алиэни погибла по его вине.

— По вине Арлинга, — уточнил он. — Вы правы, я действительно ненавидел Воителя. Мне даже почти удалось убить ее, — он чуть улыбнулся этому воспоминанию.

— Что?! — глаза эльфийки расширились. — Удалось убить?!

— Почти удалось. Окончательно получилось только у вас.

— Это было непросто.

— Это было просто! Очень просто… Идея с похищением Дракона себя не оправдала, зато Айран погибла. Цена та еще, но что стоит планета против возможности разобраться с Воителем?

— Цена оказалась слишком высока. Мы потеряли сильнейших магов.

— Не я придумал этот бредовый план, — он поднялся на ноги и прошелся по комнате, прислонившись к противоположной стене.

— Если б у тебя получилось убить Воителя, ничего этого бы не было…

— А вы это видели, госпожа? — он рванул рубашку, обнажая левое плечо, на котором переливалась татуировка. — Она вытащила меня с того света, она дала мне возможность свободно работать с Пределом, она… — он осекся на полуслове и тяжело вздохнул. — Если бы у меня получилось, это вполне могло стать самой большой ошибкой в моей жизни.

— Это стало бы великим благодеянием.