— Поняла?

— Да.

— А раз поняла, отвяжись от меня.

Но Лилу его доводы не убеждали. У нее складывалось впечатление, что муж нарочно преувеличивает трудности, возникшие не вчера, чтобы скрыть подлинные причины своего недовольства и неприязни к ребенку, которую он с каждым днем демонстрировал все откровеннее. Он обвинял Лилу во всех смертных грехах, но особенно в том, что она испортила его отношения с Солара.

— Что ты ему сделала, этому чертову Микеле, что на меня взъелся? — крикнул он как-то раз.

— Ничего, — ответила Лила.

— Быть того не может. Он без конца тебя поминает, а зло срывает на мне. Сходи к нему и выясни, что ему нужно, не то я вам обоим шею сверну!

— А если он хочет меня трахнуть, мне что, лечь под него? — резко спросила Лила.

Через секунду она пожалела о том, что у нее вырвались эти слова, — обычно ей хватало выдержки презрительно промолчать, — но было уже поздно, и Стефано влепил ей пощечину. Лила ее почти не заметила — Стефано ударил ее не всей ладонью, а лишь кончиками пальцев, — но то, что он сказал потом, задело ее намного больнее.

— Вот ты все читаешь, все учишься, но в душе ты все та же похотливая сучка. Меня от тебя с души воротит.

После этого случая он стал приходить домой все позже и позже. По воскресеньям вместо того, чтобы спать до полудня, как он привык, он уходил из дома ни свет ни заря и пропадал на весь день. Если Лила заговаривала с ним о домашних проблемах, он впадал в ярость. Например, с наступлением жарких дней она спросила у него, как он собирается организовать для Ринуччо отдых на море.

— Сядешь на автобус и съездишь на ближайший пляж, — ответил он.

— Почему ты не хочешь снять нам дом? — возмутилась Лила.

— Зачем? Чтобы ты там трахалась с кем попало с утра до вечера?

Он вышел из дома и вернулся только наутро.

Через несколько дней все выяснилось. Лила с коляской отправилась в центр. Она искала книгу, на которую ссылался автор той, которую она читала, но в книжных ее не было. Немного уставшая, она дошла до пьяцца Мартири и решила зайти к Альфонсо, который с большим удовольствием распоряжался в магазине, попросить его о помощи. У входа она столкнулась с красивым, элегантно одетым молодым человеком, которого звали Фабрицио. Это был не клиент, а друг Альфонсо. Лила остановилась немного с ним с поболтать — оказалось, он знал кучу вещей. Они поговорили о литературе, об истории Неаполя и о детском образовании; последняя тема была Фабрицио особенно близка, потому что он писал по ней диплом в университете. Альфонсо молча слушал их разговор, а когда Ринуччо заплакал, взял его на руки и начал баюкать. Тут появились покупатели, и Альфонсо переключился на них. Лила еще немного поговорила с Фабрицио — она уже так давно не общалась с человеком, способным поддержать интересную беседу! Фабрицио начал прощаться, и Лила с детской бесцеремонностью расцеловала его, а затем и Альфонсо в обе щеки.

— Какое удовольствие с тобой говорить, — сказал Фабрицио с порога.

— Взаимно.

Лила погрустнела. Пока Альфонсо обслуживал клиентов, она вспомнила всех, с кем познакомилась за время работы в магазине, вспомнила Нино, опущенную ставню, полумрак, их волнующие разговоры… Ровно в час Нино заходил в незаметную дверь, а в четыре через нее же уходил. Может быть, это все ей только приснилось? Она с недоумением огляделась. Нет, она не тосковала ни по тому времени, ни по Нино. Она понимала лишь, что время прошло и то, что было когда-то таким важным, сегодня потеряло значение, оставив раздрай в душе и мыслях. Она взяла на руки Ринуччо и уже хотела уйти, когда в магазин вошел Микеле Солара.

Он тепло поздоровался с Лилой, потискал Дженнаро и сказал, что он очень похож на мать. Потом он пригласил ее к бару, угостил кофе и предложил подвезти домой на машине. Как только они тронулись с места, Микеле сказал:

— Лина, бросай своего мужа! Прямо сегодня. Я позабочусь о тебе и о твоем сыне. Я купил квартиру в Вомеро, на пьяцца Артисти. Если хочешь, съездим туда, и я все тебе покажу. Я выбирал ее и думал о тебе. Можешь делать там что хочешь. Читай, пиши, изобретай что в голову взбредет, спи, смейся, занимайся с Ринуччо. Все, что мне нужно, — это смотреть на тебя и слушать, что ты говоришь.

Микеле впервые говорил с ней без своей обычной иронии. Он вел машину, все время бросая на нее короткие встревоженные взгляды, стараясь угадать, что она думает. Но Лила смотрела на дорогу, одновременно отбирая у Дженнаро пустышку, к которой он, по ее мнению, слишком привык. Мальчик отталкивал ее руку. Когда Микеле наконец умолк, Лила, которая слушала его не прерывая, спросила:

— Это все?

— Да.

— А как же Джильола?

— При чем тут Джильола? Ответь мне, да или нет, а там видно будет.

— Нет, Микеле, мой ответ: нет. Я не захотела быть с твоим братом и с тобой не хочу. Во-первых, потому что ни ты, ни он мне не нравитесь, а во-вторых, потому что вы оба думаете, что можете получить все, что захотите, невзирая ни на какие правила.

— Да дай ты ему эту соску, что он у тебя плачет? — пробормотал Микеле и мрачно добавил: — Подумай, Лина. Очень может быть, что уже завтра ты об этом пожалеешь и сама ко мне прибежишь.

— Это вряд ли.

— Ах так? Ну тогда слушай.

Он рассказал ей о том, о чем знали уже все («даже твоя мать, твой отец и твой придурок брат, которые ничего тебе не говорят, чтобы не поднимать шума»). Любовницей Стефано была Ада, и их связь началась давно, еще до поездки на Искью.

— Пока ты сидела на той вилле, — сказал Микеле, — она каждый день таскалась к тебе домой.

По возвращении Лилы любовники ненадолго затаились, но вскоре взялись за старое, а когда Лила на месяц исчезла, почти открыто стали жить вместе. Недавно Стефано снял квартиру на Реттифило и там виделся с Адой.

— Ты мне веришь?

— Верю.

— И что думаешь?

Что тут было думать. Лилу поразило не то, что муж завел любовницу и что этой любовницей оказалась Ада, а то, как он бесился, когда приехал за ней на Искью. Она вспомнила, как он орал и как избил ее.

— Вы все мне противны. И ты, и Стефано, и все остальные.

Лила вдруг сообразила, что правда на ее стороне, и немного успокоилась. В тот вечер она уложила сына и стала ждать возвращения Стефано. Он пришел уже за полночь и нашел жену в кухне, за столом. Лила оторвала взгляд от книги и сказала, что знает про Аду, знает, что их связь продолжается давно, и что ей на это плевать. «Как ты со мной, так и я с тобой», — улыбнулась она и повторила — в который раз? — что Дженнаро не его сын. Потом она сказала, что Стефано может делать все, что ему заблагорассудится, и спать где хочет и с кем хочет. «Главное, — вдруг крикнула она, — не смей больше прикасаться ко мне!»