12 марта Восточный фронт был объявлен «главным фронтом республики». Теперь оказался дорог каждый штык, каждая сабля, и больше откладывать соглашение с Валидовым было нельзя. Потому 16 марта ЦК принял решение: «Поручить т. Сталину точно договориться с башкирами о действиях их как областного объединения /выделено мной – Ю.Ж./, с представительством во ВЦИКе и вхождением нашего представителя в их ЦИК. Ко вторнику /18 марта – Ю.Ж./текст договора следует подготовить для прессы, вечером внести в Совнарком, а затем во ВЦИК.29

Сталин быстро и чётко выполнил поручение. Правда, внёс от себя вроде бы незначительное изменение. Вместо областного объединения Башкирия объявлялась Автономной Республикой – в точном соответствии с Конституцией. Действительно, коли уж пошла речь о включении в состав РСФСР Латвии, Литвы и Белоруссии, Украины – не столько территориальных, сколько национальных административных образований, – то правовая логика требовала того же и по отношению к Башкирии. Тем более что на кону было существование самой Советской власти.

На такую поправку никто из членов ЦК не обратил внимания либо не придал ей серьёзного значения, и 20 марта соглашение стало государственным актом. Ведь его скрепили своими подписями председатель Президиума ВЦИК М.Ф. Владимирский (занимал данный пост временно, между смертью Я. М. Свердлова и избранием М.И. Калинина30), председатель СНК Ленин и секретарь Президиума ВЦИК А.С. Енукидзе. Что же касается существования новой автономии и деятельности её временного органа власти, ревкома, во главе которого пришлось утвердить Валидова, то прежде всего следовало освободить её территорию от колчаковцев, а это произошло лишь осенью того же 1919 года.

Практически сразу же, 4 апреля, последовало ещё одно, несколько схожее решение. Постановление ВЦИК о созыве Учредительного Всекиргизского съезда Советов для решения вопроса об автономии и этого края. Тем самым, пресекалась в корне возможность политического или, что было гораздо опаснее, военного соглашения Казахского националистического правительства Алаш-Орда с Колчаком. Ведь адмирал хотя и объявил себя твёрдым защитником идеи «единой и неделимой», всё же ради пополнения своей армии, ради установления твёрдого контроля над просторами четырёх обширных областей, где и кочевали казахи – Уральской, Тургайской, Акмолинской и Семипалатинской, вполне мог заключить с лидерами Алаш-Орды взаимовыгодную сделку.

Именно поэтому, как и соглашение с Башкирским правительством, новый акт, принятый в Москве по инициативе возглавляемого Сталиным Наркомата по делам национальностей, практически предусматривал лишь амнистию вчерашним врагам.

«В ответ, – указывалось в нём, – на ходатайство комиссара по делам киргизов т. Тунгачина о созыве Всекиргизского съезда с обеспечением личной неприкосновенности известным деятелям из киргизов, боровшихся против Советской власти, Народный комиссариат национальностей постановил:

Разрешить созыв Всекиргизского съезда в г. Оренбурге, обеспечив личную неприкосновенность всем киргизам, не исключая группы Букайханова /председатель Народного Совета Алаш-Орды с декабря 1917 года, создатель вооружённых формирований казахских националистов – Ю.Ж./, боровшихся с оружием в руках против Советской власти».

Это постановление было утверждено Президиумом ВЦИК 4 апреля 1919 года.31

На этот раз, в отличие от соглашения с башкирами, в декрете не было ни слова ни о возможной автономии края, ни о его потенциальной территории, ибо такие вопросы до разгрома Колчака не имели ни малейшего практического значения. Декрет ВЦИК стал откровенной пропагандистской акцией, рассчитанной на будущее. На то время, когда в крае установят Советскую власть.

Пока же решающим оставалось положение на фронтах. Ведь нужно было не только отражать мощный натиск колчаковских сил (Красной Армии пришлось оставить весь Урал: сдать противнику Ижевск, Боткинский завод, Сарапул, Елабугу, Екатеринбург, Уфу, Бугуруслан, Стерлитамак, с величайшим трудом оборонять стратегически важные Оренбург и Уральск. Приходилось сдерживать и сравнительно менее сильного врага на Западном фронте, протянувшемся более чем на две тысячи километров– от Ладожского озера до Пинских болот.

Поначалу наиболее опасная там ситуация сложилась в районе Петрограда. С востока ему угрожала Олонецкая добровольческая армия. Формально отстаивавшая интересы образованного в Хельсинки некоего Олонецкого правительства. На словах добивавшегося предоставления широкой автономии для населёной карелами Олонецкой губернии. На деле же призванного обеспечить присоединение края к Финляндии.

С запада старой столице угрожал Северный корпус (он же – с 19 июня – Северная, а с 1 июля – Северо-Западная армия) русской армии. Развёрнутый из русской по составу Эстонской стрелковой дивизии, формировавшейся ещё осенью 1917 года по решению Временного правительства. Возглавляемый полковником К.К. Дзерожинским, находившимся в прямом подчинении у генерала от инфантерии Н.Н. Юденича, в свою очередь, признавшего верховенство адмирала Колчака.

В конце марта Северный корпус, а также 1-я эстонская дивизия правительства Пятса (два её полка укомплектовали из финских добровольцев, один – из шведских и датских, и лишь один – из эстонцев) были сосредоточены в Нарве. Всего в ста сорока километрах от Петрограда.

Тогда же польские легионеры, взяв Вильну, неумолимо стали продвигаться к Двинску Если бы сумели взять его, то отторгли бы всю Латгалию не только от «красной», но и от «белой» (равно и Ниедры, и Ульманиса) Латвии. Заодно отрезали бы республику от её важного соседа. Тем и вынудили руководство Литовско-Белорусской Республики спешно эвакуироваться в более безопасную зону, в Минск.

Мало того, в те же дни обозначился и ещё один враг. Вооружённые силы Юга России, образованные в конце декабря 1918 года объединением Добровольческой и Донской армий. Их командующий, генерал-лейтенант А.И. Деникин, начал с обеспечения безопасности своего тыла. Установил жёсткий контроль над Северным Кавказом, полностью подчинив Кубанскую Раду, пытавшуюся выступать за создание федерации, Разогнал Горское правительство и (с согласия Лондона) занял Южный Дагестан, на который претендовал Азербайджан. А затем начал наступление в Донбассе, что лишало Москву угля.

Лишь на Украинском фронте положение складывалось более благоприятно. Настолько хорошо, что 21 марта (в тот самый день, когда в Будапеште провозгласили Венгерскую Советскую Республику) украинские эсеры и меньшевики, не на шутку обеспокоенные неудачами петлюровских сил, созвали в Каменец-Подольске Трудовой конгресс. Образовали на нём Комитет охраны революции, должный по замыслу сменить Директорию. Объявили о прекращении «братоубийственной войны» с большевиками и предложили ВуЦИК сформировать объединённое правительство Украинской Советской Республики как неразрывной части Советской Федерации.

Комитет не смог выполнить задуманного – всего через пять дней его разогнал Петлюра, ободрённый успехами своих войск, перешедших 19 марта в наступление. Уже занявших Новоград-Волынский и Житомир, даже вышедших к реке Ирпень, что всего в тридцати километрах к западу от Киева. И всё же надежды Петлюры – если не через несколько дней, то через неделю вновь занять древнюю столицу – оказались тщетными. Украинская Красная Армия предприняла успешное контрнаступление на центральном участке фронта. Прорвала его, разделив северную и южную группировки противника, вышла на реку Збруч, но там и остановилась. В Киеве понадеялись заключить соглашение с командованием УГА, которой в те дни приходилось вести кровопролитные бои с польскими легионами, которые ещё 2 марта возобновили свои действия в Галиции.