– Противоположности притягиваются, – заметила Элен. – Вы были помолвлены?

Элен почувствовала неподдельный интерес к неожиданно откровенным речам сестры Баркер: они напомнили ей о собственных романтических переживаниях.

«Надо же! – подумала она. – Мы такие разные, но вместе пьем чай, потому что обе влюблены».

– Нет, помолвки не было, – ответила сиделка. – Но все к тому шло. Пока не появилась эта блондинка, будь она проклята.

– Да, обидно, – с искренним сожалением проговорила Элен.

– Обидно? – Сестра Баркер горько усмехнулась. – Она сломала мне жизнь. У меня был один мужчина, другого… уже не будет.

– Они поженились? – спросила Элен.

– Нет, она его бросила. Ей просто захотелось его отбить. Но после этой истории от него осталась одна шелуха, пустая оболочка. Поэтому я ненавижу таких, как она. Если кто-то любит сворачивать шеи эдаким вертихвосткам, я ему мешать не стану. Даже удачи пожелаю.

Сестра Баркер так посмотрела на Элен, что той захотелось зарыть голову в землю. Всякое желание говорить о своих надеждах и чаяниях у нее отпало: надо было срочно отвлечь сиделку от неприятных воспоминаний.

– Знаете, – начала она, – у нас с вами много общего. Мы в одной лодке. Из-за маленького роста мужчины никогда не обращали на меня внимания.

По жадному блеску в глазах сиделки Элен поняла, что та клюнула.

– А как же врач?

– А что врач? Да вы не слушайте миссис Оутс, она такого наплетет! У меня никогда не было настоящего романа. Всю жизнь я сама зарабатываю себе на хлеб, а на наряды не остается.

– Правда? – усомнилась сестра Баркер.

Элен вспомнила одиночество и унижение, которые ей пришлось испытать в юности. И проницательная сестра Баркер ей поверила.

Теперь Элен казалась ей необразованной, никому не нужной прислугой. Если ее убьют, никто ее не хватится, не будет по ней горевать: одним рабочим местом станет больше. Но по крайней мере сиделка больше не точила на нее зуб – и на том спасибо.

Когда она взялась за бутылку, Элен испуганно запричитала:

– Ой, пожалуйста, не надо!

– Да что мне будет от глоточка бренди? – усмехнулась сестра Баркер.

– Я не спиртного боюсь. Вдруг там снотворное?

– Что ж, тогда вы останетесь одна. Рискну. – Она осушила чашку. – Возможно, это будет самая большая удача в моей жизни! Если он придет, то придет за вами. А если я вмешаюсь, он переключится и на меня.

– Но я от вас не отстану! – испугалась Элен. – Нас осталось только двое. Если с вами что-нибудь случится, я с ума сойду от страха.

– А это уж только от вас зависит, – язвительно заметила сестра Баркер. – Вы слабачка. И вы первая меня обманете, чтобы спасти свою шкуру.

Спорить дальше было бессмысленно. Потеряв аппетит, Элен сидела и смотрела, как сестра Баркер доедает ужин. Ела она долго: всякий раз, отправив вилку в рот, она затягивалась сигаретой.

Маленькую комнату заволокло дымом, сквозь который неясно проступал силуэт сестры Баркер. Иногда зрение играло с Элен злую шутку, и ей казалось, что сиделка тает, словно облако. В гардеробной было душно и жарко, как в джунглях.

«Только бы не уснуть, – думала девушка. – Стоит отвести от нее взгляд, она исчезнет».

Как Элен ни старалась сосредоточиться на происходящем, ее не покидало смутное чувство, что она пытается поймать нечто неуловимое и уже ускользающее сквозь пальцы. Миссис Оутс ее подвела, подведет и сестра Баркер. Ладно, хоть время не останавливается – ночь понемногу проходит.

Та же мысль, видимо, пришла в голову и сиделке: она взглянула на маленькие дорожные часы, стоявшие на каминной полке.

– Он объявится с минуты на минуту, – сказала она. – Интересно, каков будет его первый ход?

Элен уняла дрожь, осознав, что сестра Баркер просто решила ее помучить. Она вскинулась и из последних сил перешла в наступление:

– Знаете что? Может, пока я жива, никому и нет до меня дела, но я наделаю много шуму, если умру. Начнется расследование, и вас привлекут к ответственности!

Сестра Баркер нахмурилась: такая мысль почему-то не приходила ей в голову. Чтобы на что-то жить, она должна работать, а ее профессиональная репутация может серьезно пострадать, если на суде она не сумеет оправдать свою трусость.

– Не порите ерунду! – воскликнула она. – Мы заодно… Что это за шум?

Элен прислушалась: снизу доносился глухой стук.

– Кажется, в дверь стучат.

– Не ходите, – предостерегла ее сестра Баркер. – Это может быть ловушка.

– Как же я не пойду! А вдруг это Оутс?

Сестра Баркер не успела остановить Элен: та открыла дверь и выскочила из Синей комнаты. На лестнице стук звучал более отчетливо и требовательно, а за громкими ударами вскоре последовал звонок.

Элен остановилась как вкопанная и ухватилась за балюстраду. Она вспомнила предсказание сестры Баркер, и оно парализовало ее разум. Снаружи мог стоять Оутс: вдруг он вернулся раньше, чем она надеялась? Но именно по этой причине Элен не смела шевельнуться.

Неожиданно девушке пришла в голову еще одна мысль. Интуиция подсказывала, что в дверь стучит доктор Пэрри. Ее заверений оказалось недостаточно, и он решил лично наведаться в «Вершину».

Глаза девушки засияли от радости, и она бросилась вниз по лестнице. Ровно в этот миг на площадку вышла сестра Баркер.

– Стойте! – крикнула сиделка. – Не открывайте дверь.

– Не могу! – бросила через плечо Элен. – Это врач! Он обещал прийти. Я должна ему открыть.

Девушка услышала за спиной тяжелую поступь сестры Баркер и побежала быстрее. Но, как она ни торопилась, у распашных дверей в прихожую ее схватили крепкие руки.

– Молчать! – хрипло прошептала сестра Баркер, ладонью закрывая Элен рот. – Это он.

Хотя сиделка говорила весьма убедительно, Элен продолжала отбиваться. Она не сомневалась, что за дверью стоит доктор Пэрри, и ей было невыносимо думать, что он совсем близко, а она не может к нему прорваться.

Элен с самого начала поняла, что потерпит поражение: одной рукой сестра Баркер крепко прижала девушку к себе, другой закрыла ей лицо. У сиделки была необычайно сильная хватка, и Элен могла лишь слабо, но яростно пинать ее мягкими фетровыми тапочками.

Казалось, в дверь стучали и звонили целую вечность. Когда все смолкло, сестра Баркер еще несколько минут крепко держала Элен, пока не услышала стук вдалеке.

– Подошел к черному ходу, – мрачно сказала сиделка. – А он настойчивый. Ничего, я тоже.

Элен только корчилась от боли: к ее душевным страданиям прибавились физические. Она была на грани удушья, так крепко сестра Баркер сдавливала ей ребра и рот. Стук вдали стих, и через некоторое время вновь забарабанили в парадную дверь; Элен совсем отчаялась.