Из-под его переднего края торчал зловещего вида шип. Баллиста оглянулась на город. Защитники с трудом поднимались по внутреннему гласису, римские регулярные войска, наемники и местные ополченцы: они не успели бы вовремя.

Абордажный мост рухнул, его шипы уцепились за парапет стены. Не раздумывая, Баллиста схватил его. Дерево под его правой рукой было теплым и гладким. Он закинул ноги на мост. Его ботинки глухо стукнули, когда он приземлился. Боком, выставив щит далеко вперед, он обнажил меч. Он услышал, как слева от него стукнули ботинки Максима, а потом и еще одного солдата. Посадочный мост был неширок. Если никто из них троих не упадет, трое бойцов смогут удержать его – по крайней мере, на короткое время.

Впереди была шеренга свирепых, темных, бородатых лиц с открытыми ртами, кричащими в гневе. Под слоем пыли были видны яркие цвета сасанидских кафтанов и блеск их доспехов. Их ботинки застучали по абордажному мосту.

Перс бросился на Баллисту, даже не пытаясь воспользоваться длинным мечом, который держал в руке. Он хотел впечатать свой щит в щит северянина, просто сбросить защитника с моста.

Баллиста позволил оттеснить себя назад. Он отступил задней ногой вправо – на мосту не было перил; его ботинок был слишком близко к краю – и завел левую ногу за правую. Инерция перса увлекла его вперед. Когда тело Баллисты повернулось, он занес свой меч и, ладонью вниз, вонзил его в ключицу перса. Кольчуга на мгновение оказала сопротивление, затем острие вошло внутрь, прорезав мягкую плоть и врезавшись в кость.

Когда первый сасанид упал рядом с Баллистой и позади него, появился следующий. Баллиста опустился на одно колено и взмахнул мечом по широкой дуге у лодыжки мужчины. Перс поспешно опустил щит, чтобы принять удар. Наклонившись, потеряв равновесие, мужчина имел мало шансов. Баллиста сделал выпад вперед и вверх, вонзив свой щит в грудь мужчины, отбросив его назад и в сторону. На мгновение на лице перса отразился ужас, когда он понял, что под его сапогами ничего нет, что его сбросили с края моста; затем он упал навзничь, размахивая руками в пустоту.

Секунду Баллиста балансировал на краю, затем восстановил равновесие. Он посмотрел налево. На мосту вокруг Максима лежали два перса. Кроме того, один из equites singulares выбыл из строя, но его место занял другой. Крикнув двум другим защитникам, чтобы они оставались с ним, Баллиста осторожно перешагнул через тело первого убитого им сасанида.

Череда сердитых, перекошенных лиц остановилась. Чтобы добраться до защитников, им пришлось бы рискнуть наступить на неровную почву или перешагнуть через тела четырех мертвых или умирающих мужчин. Сасаниды не были трусами, но только глупец добровольно поставил бы себя в невыгодное положение в подобной битве.

Баллиста почувствовал прилив уверенности: он мог это сделать, он был хорош в этом. Идеальный фессалийский финт, за которым последовал бросок противника через край. Эйфория северянина была нарушена острой болью в правом бедре. Там была тонкая белая линия, которая внезапно превратилась в красную рану. Когда кровь потекла вниз, он пошевелил ногой. Это было больно. Это было очень больно. Но вес тела нога выдержит. Стрела нанесла лишь поверхностную рану.

Низко пригнувшись за своим щитом, стрелы летели с обеих сторон, Баллиста посмотрел через край на осадную насыпь. Ему показалось, что он увидел струйку дыма, вьющуюся из глинобитных кирпичей сбоку от пандуса. Оно исчезло прежде, чем он смог быть уверен. По его спине струился пот. Как ни странно, муха снова и снова пыталась сесть ему на глаза. Его нога пульсировала; скоро она затвердеет.

Сасанидский аристократ кричал на штурмовую группу на осадной насыпи. В любой момент они могли взять себя в руки. Баллиста снова заглянул за край.

Вот! Появилась струйка дыма. На этот раз он был уверен. Еще одна, и еще.

Сасаниды на посадочном мостике поняли, что что-то не так. Они перестали кричать на защитников. Они озадаченно переводили взгляд с одного на другого. Это был шум, что-то за пределами звуков сражающихся людей, что-то глубокое, низкое и стихийное, что-то вроде волны, разбивающейся о скалистый берег.

На глазах у Баллисты от всей насыпи повалил дым. Шум сменился глубоким грохотом сотрясшейся земли. Насыпь, казалось, задрожала. Абордажный мост начал дико раскачиваться. Выражение на лицах сасанидов сменилось ужасом. Сначала медленно, а затем слишком внезапно, чтобы за ним уследить, центр насыпи скрылся из виду. Три боковые стены на мгновение устояли. Абордажный мост закачался над пропастью.

-Прыгай!

Крикнув, Баллиста развернулся и бросился бежать. Деревянные доски под его ногами накренились. Он карабкался вверх на четвереньках, его меч опасно болтался, удерживаемый за навершие темляком на запястье. Мост скользнул назад, в пустоту. Его край на мгновение зацепился за парапет.

Прыжком, рожденным отчаянием, прыжком лосося, Баллиста просто перебросил пальцы правой руки через край моста. Раздался оглушительный рев. Грибовидное облако удушливой пыли и дыма ослепило его. Парапет поддался. Абордажный мост начал сползать в пропасть.

Чья-то рука схватила его за запястье. Рука соскользнула, затем схватила крепко. К нему присоединилась другая рука. Потом еще одна. Хаддудад и Максим втащили Баллисту на боевую галерею.

Некоторое время он лежал на спине в пыли, прижимая обе руки к ране на бедре. Сквозь темноту он мог слышать стон тысяч тонн земли, дерева и камней, сдвигающихся с места, и крики сотен, тысяч людей.

От курильниц поднимались густые сладкие клубы дыма, призванные отпугивать рои насекомых. Несмотря на тучи мошек, вечер был единственным временем суток, когда Баллиста все еще наслаждался жизнью в Арете. Артиллерия замолчала, и с Евфрата подул прохладный ветер. Терраса дворца Дукса Реки была лучшим местом, чтобы насладиться вечером. Здесь, за дверью, охраняемой equites singulares и злобным присутствием Калгака, Баллиста мог немного уединиться.

Северянин взял свой стакан, подошел и сел на стену, свесив одну ногу. В полутьме по склону утеса порхали летучие мыши. Под ним текла великая река, всегда меняющаяся, всегда одна и та же. Зелень тамарисков давала желанное облегчение глазам. Из-за реки донесся лай лисицы.

Баллиста поставил свой бокал на стену и снова посмотрел на амулет, который принесли ему два телохранителя. Посланник с Субуры, конечно же, умер. Они нашли амулет на его теле. При жизни он носил его под одеждой. Кожаный ремешок, на котором она висела у него на шее, затвердел от засохшей крови. Амулет представлял собой круглый диск не более двух дюймов