На этот раз поцелуй был другим. Жестокий и требовательный, на грани безумия.

— Я хочу трахнуть тебя прямо здесь. Прямо сейчас. — Его язык погладил край моего рта. — Мне плевать, что у тебя месячные.

Я все еще была пьяной после вчерашнего, тупая боль покрывала стенки моей киски, и я не могла придумать ничего более ужасного, чем секс во время месячных.

В то же время я хотела этого. Хотела заполнить эту пустоту с ним.

Он втянул мой язык в рот.

Я заскулила, когда он осмелился сказать:

— Скажи мне остановиться, Осьми.

Но я не могла.

Не тогда, когда его рот, скользящий по моему подбородку, ощущался как блаженство.

Его руки вцепились в мой пижамный топ, срывая с него пуговицы. Они разлетелись во все стороны, покатившись к нашим ногам.

Он нащупал мою грудь через бралетт и сжал нижнюю часть, поднося мягкую плоть к губам.

— Это ничего не значит. — Слова вырвались у меня из горла.

Он втянул в рот всю мою грудь, слизывая боль каждый раз, когда я стонала, проводя зубами по чувствительной коже.

— Да или нет? — Он звучал холодно. Так, так холодно.

Я простонала.

— Да.

Он не играл честно. Мои руки блуждали по его телу, пальцы исчезали в его волосах, жадно сжимали его гладкую кожу и выпуклые мышцы.

Я едва успела добавить:

— Презерватив.

На этот раз он не стал спорить.

Он достал один из кармана — неужели этот придурок ходит с ним на всякий случай? — и зубами разорвал обертку, стягивая с меня треники и трусики.

Дрожь пробежала по позвоночнику, когда он задрал лифчик до самой шеи, а его язык прочертил круги по моей коже, продвигаясь на юг.

— Я так ненавижу это, — сообщила я ему, продолжая вести его голову вниз, к моей киске.

Большим пальцем он поглаживал щель моей киски, а его рот прильнул к моему клитору. Я издала отчаянный стон, выгнув задницу дугой, ища его прикосновений.

Я ненавижу это.

Я хочу этого.

Мне нужно это.

Противоречивые мысли кружились в моей голове, но он прогонял их щелчком языка.

— Бедная малышка. — Его дыхание обдувало мой клитор. — Мне так жаль, что тебе придется пережить еще один оргазм.

Он высунул язык и провел кончиком по моей попке до клитора. Все мое тело затрепетало от удовольствия.

— Я чувствую себя такой пустой. — Задушенное признание сорвалось с моих губ. — Мне нужен ты внутри меня.

Мне было все равно, что это неправильно, неконтролируемо и даже грешно. Меня не волновало, что мое тело еще не оправилось после прошлой ночи. На моей коже все еще красовались восхитительные синяки.

Я хотела, чтобы он был там, где ему место — внутри меня.

— Я знаю, детка. Я собираюсь трахнуть тебя так глубоко, что ты будешь чувствовать мой член каждый раз, когда будешь ходить.

Я не сомневалась в этом.

В прошлый раз его член, казалось, достиг моего сердца.

Медленно он вытащил тампон и бросил его на пол. Как только тампон был извлечен, Зак вошел в меня.

На этот раз он не стал входить в меня легко. Он вошел в меня своим обнаженным членом сразу, заполнив меня до краев.

Ощущения были настолько сильными, что мне показалось, будто я кончаю и рожаю одновременно.

Мои мышцы сжимались вокруг него, дозируя его эрекцию, а его верхняя часть тела нависала над моей.

Наши лбы встретились.

— Привет, Осьминожка.

Я представила себе его голодный взгляд. Должно быть, он выглядел как лев после хорошего пиршества.

Я ждала, что сейчас начнется смущение, но все, что я чувствовала, — это желание. Огромное желание.

— Держись за мои плечи, Фэрроу.

— Зачем?

— Потому что я собираюсь вытрахать из тебя душу.

Он сжал мое горло между своими изящными пальцами, вышел из меня, а затем начал безжалостно трахать меня.

Каждый толчок сопровождался рычанием, затем он обхватывал меня за талию и наклонял свое тело, чтобы задеть мою точку G.

Он освободил мое горло, опустил голову и впился в мой рот. Наши языки боролись и впивались друг в друга, ни один из нас не одерживал верх.

Позади нас дверь со скрипом открылась. Свет просачивался внутрь, дюйм за дюймом.

— Эй? Кто-нибудь есть? — Появилась голова Натали. — Я хотела крендель…

— Вон. — Зак захлопнул дверь ногой, даже не оглянувшись, продолжая целовать и трахать меня.

Должно быть, он зацепил ее палец, потому что я услышала, как она вскрикнула.

Зак сдвинулся, опуская нас на пол. Каждый раз, когда он входил в меня, моя спина скользила по глянцевой плитке.

Трение, боль и вибрация довели меня до таких высот, о которых я и не подозревала. Все в моем теле было наэлектризованным, набухшим и оживающим.

Я плотно обхватила его член, чувствуя, как его кожа гудит на моей.

— Я сейчас кончу.

Мои глаза закатились. Лавина тепла захлестнула меня. Я раскачивалась взад-вперед, когда кульминация схватила меня за горло.

Зак не замедлился, трахая меня еще жестче, более дико, словно намереваясь пригвоздить меня к полу.

— Я буду метить тебя, пока не останется сомнений, кому ты принадлежишь.

— Я никому не принадлежу, — простонала я, позволяя ему поглощать мою грудь, дразнить соски, вылизывать каждый сантиметр груди.

Закуски посыпались с полок, присоединяясь к пуговицам на полу.

— Повеселись на свидании, Осьми. — Он отпустил меня с укусом, несомненно, оставив на моей коже татуировку в виде любовного укуса. — Ты можешь притворяться, что наслаждаешься обществом другого мужчины, но мы оба знаем, что никто и никогда не приблизится ко мне. — Зак провел большим пальцем по своей метке, позволяя ей впитаться в мою кожу. — Я кончаю.

— Я тоже.

Только с Заком я испытывала оргазм так близко друг к другу.

Я ничего не могла с этим поделать.

Он перегружал мои чувства. Все было слишком. Пейзажи. Ощущения. Мужчина.

Его член дрогнул внутри меня. Он издал гортанный стон, вжимаясь лицом в мою лопатку.

Я почувствовала жар его спермы внутри презерватива и капли моих соков, стекающие на плитку.

Через несколько секунд он поднялся на ноги, прежде чем я успела выровнять дыхание, заправляя член обратно в брюки. Он приоткрыл дверь, впуская свет, пока завязывал узлом полный презерватив.

Я все еще лежала на полу, задыхающаяся, мокрая и голая.

— Признай это, Осьми. Никто другой никогда не сделает этого. Я — это то, что тебе нужно. Я единственный мужчина, которого ты когда-либо будешь желать.

— Откуда ты знаешь?

Он отступил назад, нахмурившись.

— Потому что ты такая же для меня.

Все унции неповиновения, которые я успела собрать, одним махом