— Я не знаю. Отпустить тебя кажется невероятным. Думать о том, что ты где-то далеко, с другим…

— Он не другой, Лёша. Это ты другой, а он муж. Нужно было оставить всё так, как есть. Чёрт бы с ней, с той ночью в Лондоне. То, что мы натворили после… Как теперь это исправить?

Он посмотрел на неё.

— Ты меня любишь?

Она нервно усмехнулась, слёзы вытерла.

— Что ты сделаешь, если я скажу «да»? — Повернулась к нему и в глаза посмотрела. — Украдёшь меня у мужа? Вот только ты понятия не имеешь, что со мной дальше делать.

— Имею, — ответил он негромко. От интимных ноток, прозвучавших в его голосе, Ира покрылась взволнованными мурашками, и поторопилась глаза отвести.

— Я создана не только для постели. Хотя, это может тебя удивить.

Он всё-таки протянул руку и коснулся её волос. Ира с трудом удержалась, чтобы не отступить и в то же время не разрыдаться. Дыхание затаила, ожидая его слов.

— Ты создана для того, чтобы тебя любили. — Он голову опустил. — Я хочу, чтобы ты всегда об этом помнила. И если поймёшь, что он любит недостаточно… — «Вернись», мысленно закончила она, а Алексей сказал: — Исправь это.

Она отвернулась от него, снова слёзы вытерла.

— Уходи, Лёша. Уходи, или я с ума сойду.

— Не посмотришь на меня?

Она отчаянно замотала головой, но он сам подошёл и обнял. Уткнулся лицом в её волосы, Иру же всю сковало от напряжения, она даже кулаки сжала, запрещая себе прикасаться к нему, цепляться за него. Ногти впились в кожу, до боли, в горле встал ком, и дыхание пропало вовсе. А Лёшка ещё прижался к ней, будто пытаясь её всю прочувствовать и запомнить. Губы скользнули по её шее, потом шепнули:

— Пока, Ириска.

Он не сказал «прощай», он сказал «пока», и оставил её. Ира даже покачнулась, когда он её отпустил. Не могла дышать, не могла говорить, не сразу, но повернулась и посмотрела ему вслед, Лёшка уже в машину садился. Всё это показалось настолько несправедливым, но пенять было не на кого, только на судьбу, а это самое неблагодарное дело, и бесполезное.

— Я хочу уехать, хочу уехать, — твердила она до самой родительской квартиры. — Хочу уехать, — повторила она потеряно, захлопнув за собой дверь и без сил опускаясь на стул. Повторила, а внутри пустота.

Мама теперь обращалась с ним, как с больным, и Алексея это не на шутку раздражало. Она отказалась уезжать, вызвалась сидеть с внуком, чтобы они со Светой чувствовали себя посвободнее, или хотя бы имели возможность немного отдохнуть, пока ребёнок температурил. Правда, помощь мамы была весьма формальной, она больше тютюшкалась и ребёнка развлекала, чем всерьёз помогала, но они и этому были рады. Если бы ещё Алексей раз от разу не ловил на себе настороженные взгляды матери, словно та всерьёз опасалась, что уже в следующую минуту он забудет о благоразумии и сделает какую-нибудь глупость, например, поедет и на развод подаст, то и вовсе высказал бы искреннюю благодарность.

А так настроение в доме у всех было гнетущее, все друг за другом приглядывали и наблюдали. Алексей больше отмалчивался, пытаясь внутри себя пережить прощание с Ирой, Света с трудом переносила его молчаливость и отстранённость, а Софья Игнатьевна пыталась их отношения направлять, как ей казалось, в нужное русло. Даже отец сбежал, сославшись на нахлынувшее вдохновение, и поспешно покинул Москву, сыну позвонил уже с Крита, успокоил, что дома, заперся в мастерской и творит. Алексей его, можно сказать, что благословил, если честно, порадовавшись тому, что хотя бы об отце сейчас думать не надо. Знал, что если отец взялся за работу, то это займёт его не меньше, чем на пару недель. Андреас был запойным трудоголиком, без всяких планов и расписаний, мог бездельничать месяц, а то и два, а потом за пару недель наработать на новую выставку, и такие прецеденты бывали.

Но больше всего сейчас его волновала Света. То, что отношения зашли в тупик, было очевидно. Алексей даже поговорить с женой пытался, но она сначала отвернулась, затем поинтересовалась:

— Ты с ней поговорил?

Он задержал дыхание, потом кивнул.

— Поговорил.

— И что?

Хотелось крикнуть, выругаться, хоть что-то сделать, но Алексей себя переборол и сказал:

— Она уедет завтра. Вернётся с мужем в Лондон.

Света плечи расправила, помолчала, обдумывая, но никак свою радость, если она была, не показала, скорее уж наоборот, пожаловалась:

— Жалко, что Лондон на этой же планете.

Алексей понял это так, что жена беспокоится, не зачастит ли он в Лондон. А он, если уж говорить честно, сам думал о том, что Лондон — это не другая планета. Это лишь четыре часа на самолёте от Москвы. И гнал от себя мысль о том, что его там ждать никто не будет. Но мысль о том, что это не конец света, не окончательное прощание, позволяло держаться. Ещё бы не думать о том, что Ирка с другим, и ему совершенно безразлично, что это её муж. Он не видел её мужа, для него он нечто абстрактное, а как можно отдать своё, то, что считаешь своим и этим дорожишь, незнакомому, непонятному человеку, не заслужившего доверия?

А вот Света, судя по всему, ждала часа, когда Ира покинет страну, город и их жизнь. Она молчала и ждала, молчала и ждала. Словно, только тогда сможет вдохнуть полной грудью и зажить, как раньше, счастливо и спокойно. А муж своим отстранённым видом заставлял её чувствовать раздражение и неуверенность. Она психовала, не желала ничего обсуждать и не спускала с рук ребёнка. Алексей был уверен, что Андрюшка из-за этого ещё больше капризничает, чувствуя нервозное состояние матери. Он без конца куксился и ныл, а Света в такие моменты на Алексея смотрела с обвинением, словно и ребёнок из-за его безответственности заболел. А ещё они успели поругаться из-за увольнения няни, Лёша понять не мог, что вдруг нашло на его серьёзную и вдумчивую жену.

— Ты что же, всерьёз подумала, что я приударю за няней собственного ребёнка в своём же доме? Я, по-твоему, идиот?

— Раньше я была уверена, что нет.

— Ах вот как!

— Лёша, а ты не заметил, что она постоянно сталкивалась с тобой вечерами. В халатике!

— Что? — Он был искренне обескуражен этим заявлением.

Света руками развела и неприятно рассмеялась.

— Ну, конечно, твои мысли были заняты другой женщиной, остальных ты попросту не замечал. Знаешь, вот это отличает тебя от отца, это точно. Когда ты влюблён, периферическое зрение у тебя пропадает! Жаль, что мне так не повезло.

— Света, мы с тобой договорились, что я останусь в семье. И я понимаю, что я тебя обидел и прощения попросил, но не своди с ума нас обоих!

Они тогда не на шутку поругались, а потом снова замолчали, и это уже не было похоже на их семью и прежние отношения, и всех вокруг это волновало. Утром даже Ефремов явился, под глупым предлогом того, что заскучал по семейному уюту и теплу. А где в нём искупаться и зарядиться, если не в доме лучших друзей? Виктор явился к завтраку, с улыбкой и цветами, Свету в обе щеки расцеловал, а Алексей наблюдал за этой картиной со стороны и недобро посмеивался. А когда остался с другом наедине, поинтересовался: