— С ней все в порядке? Вы уже видели ее? — на ходу спросила Амелия, несясь следом за мальчиками.

— Она немного покапризничала, но стоило миссис Мердок дать ей бутылочку, как она тут же успокоилась, — улыбнулась Бесс. — О, мисс Грейстоун, мы все так волновались за нее!

Когда они на безумной скорости летели вниз по лестнице, Амелия вдруг споткнулась, отвлекшись на важную мысль.

— Кто ее вернул?

— Кто-то постучал в кухонную дверь, мисс Грейстоун, а когда повар ее открыл, там стоял крупный человек, на голову которого был натянут капюшон. Он просто отдал ребенка повару. А потом развернулся и ушел, скрылся в ожидавшей его карете.

Саймону каким-то образом удалось добиться возвращения Люсиль, подумала Амелия. Ее сердце колотилось. Мальчики уже пронеслись через вестибюль и мимо столовой. Приподняв юбки, Амелия тоже пустилась бегом.

Влетев на кухню, она сразу же увидела весь штат прислуги, которая окружала центральный стол, на котором, должно быть, и бежал ребенок. Вид Амелии загораживали спины, а вот Уильям и Джон проскользнули между двумя лакеями, громкими криками приветствуя возвращение сестры. И когда люди расступились, Амелия увидела Люсиль.

Лежа на руках у миссис Мердок, малышка с безмятежно-счастливым видом посасывала молоко из бутылочки, обернутой в белое одеяло.

— Люсиль, где же ты пропадала? — мягко пожурил ее Уильям, останавливаясь рядом с миссис Мердок.

Джон встал на цыпочки, поцеловал щечку сестры и лучезарно улыбнулся.

Люсиль оторвалась от бутылочки, содержимое которой с такой жадностью поглощала, и улыбнулась в ответ своим братьям.

Глаза Амелии заволокли слезы. Как же она боялась за ребенка! Амелия бросилась вперед мимо Джейн и Мэгги, чтобы прижать малышку к груди, и миссис Мердок взглянула на нее заплаканными глазами.

— Похоже, с ней все прекрасно, мисс Грейстоун, просто прекрасно!

Вдруг лишившись дара речи, Амелия только и смогла, что кивнуть. Миссис Мердок бережно передала ей Люсиль, стараясь не тревожить девочку. Амелия прижала ее к себе, чувствуя, как нестерпимо тяжелый груз наконец-то упал с души. Миссис Грейстоун ласково сжала плечо Амелии и с чувством произнесла:

— Слава богу!

Люсиль была дома. Прошло еще какое-то время, прежде чем Амелия вновь обрела способность говорить.

— Интересно, мы когда-нибудь узнаем, кто похищал ее — и почему? — тихо спросила миссис Мердок. — Требовали ли за нее выкуп?

Амелия вздрогнула, резко возвращаясь к суровой реальности. Слуги могли быть ужасно любопытными. Судя по всему, никто не знал о деятельности Саймона в военное время, так что вполне логично было предположить, что Люсиль похитили ради выкупа.

— Я еще не знаю подробностей, — задумчиво ответила Амелия. Что ж, им с Саймоном придется обсудить, какое объяснение лучше всего дать прислуге.

Сердце кольнула тревога. Это ведь она, Амелия, обвинила Саймона в том, что произошло с Люсиль, и даже влепила ему пощечину.

— Его светлость уже здесь?

— Он не вернулся, — мрачно изрек Ллойд. — Он отправился куда-то верхом.

Амелия насторожилась. Дождь поутих, но погода оставалась ненастной, и Амелия надеялась, что у Саймона достаточно здравого смысла, чтобы быстрее вернуться домой. Как ему удалось добиться освобождения Люсиль? — подумала Амелия и задрожала от страха. Неужели она и в самом деле хотела это знать?

— Я собираюсь отнести Люсиль наверх. Ее пеленки кажутся сухими, но, думаю, их все равно нужно сменить. Уильям? Джон? Вам давно пора спать, — улыбнулась Амелия.

Вскоре Люсиль уже безмятежно сопела в колыбельке, миссис Грейстоун ушла к себе, а мальчики легли спать.

Амелия внезапно осознала, как измучилась: ее колени подгибались, во всем теле ощущалась слабость. Позади остались тяжелый день и тяжелая ночь. Стоило Амелии закрыть дверь спальни мальчиков, как улыбка сбежала с ее лица: ее навязчиво преследовал один вопрос: где Саймон?

Она не могла лечь спать до тех пор, пока не узнает, что Саймон вернулся целый и невредимый. Сердце уколол острый страх. Как он добился освобождения Люсиль? Разумеется, сейчас с ним все в порядке. Но почему он не возвращается домой?

Амелия уговаривала себя не думать о худшем. Саймон в любую минуту мог войти в парадную дверь. Разумеется, Амелии стоило помириться с ним. Неужели она действительно швыряла ему в лицо все эти обвинения? Сейчас, когда Люсиль мирно спала в своей колыбели, Амелия была полна раскаяния.

Но ведь она просто сказала правду.

Амелия прислонилась к стене, убирая с глаз растрепавшиеся волосы и осознавая, что должна принести извинения, когда Саймон вернется. Страх пронзил ее с новой силой. Она подумала, не стоит ли послать записку Лукасу, не видел ли он Саймона после их разговора днем и не знает ли, где тот сейчас находится.

И тут Амелия услышала шаги. Обернувшись, она увидела Саймона, который поднимался по лестнице в противоположном конце коридора. Он встретился с Амелией взглядом, но даже не замедлил шаг. Просто прошел в свои покои.

Она осела вдоль стены, ощущая невероятное облегчение. Но Саймон не произнес ни слова приветствия, да и выглядел он таким же утомленным, едва держался на ногах от усталости, как и сама Амелия.

Война встала между ними, в смятении подумала она. Приподняв свои синие шелковые юбки, Амелия решительно бросилась по коридору. Теперь она не чувствовала ничего, кроме раскаяния за свое поведение. Остановившись, Амелия энергично застучала в дверь Саймона, которую он оставил немного приоткрытой.

Спустя мгновение Саймон, распахнув дверь, предстал перед Амелией. Он успел снять темный сюртук, но его рубашка была влажной, бриджи тоже промокли, а сапоги испачкались в липкой грязи. С его мокрых волос стекали капельки воды. А во взгляде, который перехватила Амелия, сквозила обычная невозмутимость.

— Слава богу, ты вернулся! Я так волновалась! — воскликнула Амелия.

Саймон провел рукой по своим растрепанным мокрым волосам и посторонился, пропуская ее. Амелия вошла в гостиную.

— С тобой все в порядке? — с опаской спросила она.

— А с тобой? — в тон ей спросил он.

Амелия затрепетала:

— Саймон, я люблю тебя. Мне очень жаль, что я обвинила тебя вот так…

— Ты была права, — перебил он ее.

Она глубоко вдохнула, собираясь с духом:

— У меня не было ни малейшего права так бранить тебя, и я тебя ударила! Мне так жаль! Ты простишь меня?

— У тебя было полное право и побранить, и ударить меня, так что прощать тут нечего. — Он вдруг закрыл дверь и начал снимать с себя рубашку. — Прошу прощения. Я промок до нитки, а сегодня вечером не по сезону холодно.

Он держался так официально, так сдержанно… Амелия бросилась помогать ему стаскивать рубашку.