Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гаубицы, понятно, не было. С авиаударом тоже не особо: и попасть сложно, и погоды почти сплошь нелетные. А система огня у немцев продуманная: одна точка прикрывает другие, а те наоборот, прямо не уцепишься.
Взяли гаражи под утро. Отвлекли артналетом, одновременно ампулометы выплевали весь запас дымовых зарядов. Группа ползла почти ощупью – держал в уме старший лейтенант Васюк ту цепочку воронок и заснеженных выбоин. Среди дыма-тумана дышалось тяжко, над головой густо свистели пулеметные очереди. Но доползли без потерь, почти в упор открыли огонь по амбразурам бронебойщики и пулемет, стрелки рванулись за разрушенную стену с гранатами наготове… но оказалось, можно гранаты сэкономить – немцы учуяли что дело плохо, сами чуть раньше сдернули. Вроде успех, опорный пункт захвачен, а похвалиться особо нечем – взято два разбитых пулемета, да промерзшие трупы.
Холоден и черно-бел январский горелый город, бегло глянешь – вообще все разрушено. Но это не так: и дома кое-где почти целые, и немцы упорно цепляются. Уже на этой стороне у них одна крепость осталась, но сидят намертво, сдаваться не собираются, хотя им уже через громкоговорители убедительно взгавкивают по-немецки.
Серега лежал рядом с майором Запруженко, разглядывали в бинокль крепость. Валы, старинные бастионы и равелины, невысокие, но серьезные. За ними здания: тюрьма, церковь, казармы…, опять толстостенные, подготовленные к обороне.
…— Близка кучка-вонючка, а не укусишь, – бормотал майор. – Видимо, нужно одновременно атаковать с разных сторон, 357-я стрелковая такой план и предлагает. Что думаешь на это счет?
— Да что я могу думать? Штаб дивизии собственные силы и средства знает, ему виднее.
— Не отбрехивайся. Свой план действий предложи, покумекаем. Для этого здесь и мерзнем.
— Ну, с этой стороны группы атакуют, а с той, получается, что за валом под огонь из зданий сразу попадут. А ведь немцы не только за валом, их же неплотно держат…
Порядком замерзнув, отползли на временный НП. Прикрытие из «штурмовиков» зря времени не теряло: горел крошечный костерок, разогревались консервы и чай.
— Вот с этим у тебя, Сергей, порядок, – майор осторожно прихлебывал кипяток, попахивающий жирной тушеной свининой. – Разворачиваются бойцы мгновенно, наблюдение, и вот это – бытовое – поставлено образцово.
— Кадры потихоньку подбираются, – Серега закурил. – Но ведь не на все должности есть люди. Снайперов так и не нашел. Без спешки бы сформировать.
— Не те обстоятельства – вздохнул Запруженко. – А куришь зря. Я тебе не мамка, но завязывал бы. У нас иные вредности для здоровья имеются.
В молчании прихлебывали чай из черных кружек. Было понятно, что «без спешки» если что и будет, то после войны. А кому после войны нужны постоянные и хорошо подготовленные штурмовые группы? Да и жизнь у таких групп недолгая, войну совсем иные люди будут заканчивать, на последние штурмы ходить.
— Ладно, пишешь, а? – напомнил майор.
Серега расстегнул полевую сумку:
— Сейчас передам. Все равно тетрадка кончилась. Почерк у меня, правда… Разберете ли?
— Я и сам не отличник… — Запруженко глянул тетрадь. – Добро. Про обувь тоже, значит?
— Не последнее дело. Валенки теплые, всё с ними хорошо, но для краткого рывка неудобны…
Заговорили о разном наболевшем, но тут с заснеженной горки кирпичей скатился Кононов:
— Танки, командир!
— Чего «танки»?
— Немецкие! Прямо на нас!
Командиры метнулся на развалины…
Действительно танки, немецкие, грязно-белые, да целой колонной. Но не на отдельно взятый и неочевидный штурмовой НП идут, а к крепости.
— Прорвались! – замычал майор.
С опозданием ударила противотанковая пушка, застрочил пулемет...
Бежали к машине:
— Заводи, Сивцев! Чтоб сразу!
— Так прогрета, товстарлейтант.
Серега вскочил на подножку, бойцы сходу запрыгивали в кузов, опять кого-то там ушибли прикладом. Нужно отрабатывать посадку-высадку. А меченый грузовик уже катил, набирая скорость…
Домчались до КП полка, там уже знали о прорвавшихся в крепость танках, пытались связаться с начальством и артиллерией. Включился в дело майор Запруженко… Связаться по непростой и технически несовершенной телефонной связи-цепочке не так просто, время только так теряем…
Старший лейтенант Васюк поднялся на наблюдательный пункт. С остатков третьего этажа немецкая крепость была видна неплохо – далековато, без деталей, но неплохо. Вполголоса матюгался наблюдающий в стереотрубу капитан. Серега расчехлил свой бинокль. Понятно, сейчас в крепости фрицы ликуют – помощь пришла, коридор пробили[4]. Танков штук десять прокатило, интересно, куда они там втиснулись? Капониры какие-то готовые, что ли?
Поднялся у вала крепости столб земли и снега, донесся звук разрыва…
— Вот это оперативно, – обрадовался капитан, не отрываясь от окуляров стереотрубы. – Может, накроем, не успеют рассредоточиться.
На НП прибавилось народу, наблюдали.
Артиллеристы, видимо, с досады и злости на прорвавшихся немцев, били часто, снарядов не жалели, клали во двор крепости прямо залпами. Там явно что-то горело…
— Хоть тут неплохо, – проворчал майор Запруженко. – Но как они прорвались-то? Видимо, штурм откладывается.
Было понятно, что штурмовать крепость, когда в нее понаехали свежие силы, несколько преждевременно. Танки – дело нехорошее, пусть они и без дополнительной пехоты и особого простора оказались[5].
***
Немецкий «коридор» как-то стух, не успев себя особо проявить. Крепость взяли 16 января, группа гвардии старшего лейтенанта Васюка находилась в резерве. Наблюдал Серега за утренним боем, видел, а больше догадывался, как упирались в плотный огонь атаки групп, но прорвалась внутрь одна геройская команда, зацепилась внутри. И лопнула немецкая оборона, посыпалась на глазах.
Утром ходили с майором по валу, оценивали, как оно все было устроено, как лучше было атаковать. Во дворе было все изрыто, черное, словно и не зима, стояли подбитые танки. Держался вал толстой ледяной коркой – немцы его по ночам заливали, сил не жалели.
— Крепость, конечно, объект специфический, нечастый, – размышлял майор. – Но крепости, Серый, нам наверняка еще будут попадаться. Думай, думай, не отвлекайся…
Записывали, обсуждали… Пошли к машине – грузовик ждал у ворот, вполне приметный – на кабине и кузове белая, не особо изящная, но намекающая буква «Л-3».
— Кстати, – майор остановился – у меня давеча командование дважды спрашивало – кто разрешил размалевывать и чье хозяйство? Я твою логику понимаю. А начальство не очень-то одобряет.
— Тактический знак. Это для дезориентации и запутывания противника и авторитета личного состава.
— Ты кому втираешь, а, Серега?
Васюк вздохнул:
— Удобно же. Если надо, смоем. Известь,