Андрей не поддался на уговоры. В виде компенсации достал из своего необъятного рюкзака пару жестяных банок — печёночный паштет и лосось в собственном соку. Мужичок облизнулся, глядя на городские деликатесы.

— Угощайся! — Андрей подвинул ему консервы, а себе налил густого чая в литровую кружку, заправив его вареньем местного разлива.

— Хорошая у вас деревня! — сказал он, дуя на чай и пуча глаза. — Я бы поселился тут, ей-богу!

— Сам ты деревня! — протянул мужичок снисходительно. — Дачи здесь у людей, понял? Люди летом приезжают отдыхать. А деревни здесь сроду не бывало. Тайга, брат. Во!

— Ну… мне это всё равно, — миролюбиво ответил Андрей. — Дачи так дачи. Оно даже и лучше. А продаются?

— Чего? — встрепенулся мужичок.

— Дома у вас тут продаются? Мне любой подойдёт. На берегу я там видел такой красивый домина из кирпича. Сколько он стоит?

— Ты чего пристал? — рассердился мужичок. — Иди и спрашивай у них. Почём я знаю!

— Как же тебе не знать, ведь ты сторож! Ты не темни!

— Это я-то сторож?

— Конечно ты.

— Никакой я не сторож! Я сам по себе. А сторож в другой стороне живёт. Его и дома нету.

— А где он?

— В город подался. С дочкой там что-то у него стряслось.

— И что, весь посёлок остался без охраны?

— Да зачем здесь охрана? До ближайшего жилья двадцать километров.

— И всё лесом! — поддакнул Андрей.

— Вот именно!

Андрей покончил с чаем и повёл вокруг себя осоловелым взглядом. Он чувствовал себя так, будто выпил стакан водки. Ноги и руки стали ватными, уши горели, и перед глазами всё плыло. Приятная истома разливалась по телу. Хотелось спать, временами он впадал в забытьё. Казалось, что он всё ещё идёт по снежной пустыне, и глядя под стол, вдруг видел там призрачно белеющий снег, плывущий назад, в бездну за спиной. Не сдержавшись, он роскошно зевнул, аж скулы затрещали.

— Спать охота.

— Ложись, вон, на кровать, — кивнул мужичок. — Одеяло там и подушка. Не замерзнешь. Печка ещё тёплая.

Андрей поднялся, пошатываясь. Весу в нём было двести килограмм. Если бы его сейчас попросили проделать обратный путь до города, он, пожалуй, отдал бы все свои доллары, только бы никуда не ходить. Примерившись, качнулся на пятках и сделал шаг вперёд, удачно проскочил опасный участок между столом и кроватью, бухнулся на мягкие пружины, закачался на сетке с наслаждением и дрожью. Мужичок, прищурившись, смотрел на него. Всё ему было нипочём, и водка его не брала.

— А ты что ж, караулить будешь? — спросил Андрей сквозь зевоту.

— Ещё не хватало! — вскинулся мужичок. — Я щас тоже лягу. На полу себе постелю. На полу-то оно вроде как попросторнее. Стены не давят!

— Тогда ладно. — Андрей снял с себя мокрую одежду, повесил на спинку и лёг в кровать, укрывшись толстым стёганым одеялом. — Разбудишь меня утром, ладно? Только не сильно рано.

— Спи давай, — произнёс мужичок и отвернулся.

Андрей закрыл глаза, и в ту же секунду его понесло, закружило и бросило в бездну. Тьма сомкнулась над головой, и он в одну секунду уснул — блаженным сном смертельно уставшего человека.

Утром, едва Андрей продрал глаза, мужичок сообщил ему целую обойму полезных сведений. Андрей слушал не перебивая, помня совет Гоголя не спрашивать русского мужика прямо о предметах, хорошо ему известных. Лучше как-нибудь боком навести его на нужную тему, задать посторонний вопрос, и тогда собеседник столько тебе наговорит, что и слушать не захочешь. Такая тактика имела полный успех. К обеду он знал точное число домов и участков в посёлке, имел общие характеристики владельцев участков, кто и чем занимается и сколько проводит времени на свежем воздухе, а сколько в городе коптит небо. Самым приметным изо всех был, конечно же, заместитель губернатора. У него и дом покруче, и охрана пострашней, и денег поболе, чем у других.

— А чего он тут не живёт, в таком-то доме? — спросил наивный Андрей. — Ездил бы отсюда на работу, а вечером отдыхал на природе, рыбку бы в проруби удил…

— Да он и так кажную неделю здесь бывает, — пояснял мужичок. — В пятницу вечером приезжает со своей кодлой, а в воскресенье вечером — обратно уматывает. Потому, работа у него очень важная! Нельзя ему тут засиживаться.

— А я слыхал, убили его недавно, прямо в кабинете! — ляпнул Андрей.

Мужик вдруг заозирался и перешёл на шёпот.

— Наврали тебе! — зашипел он, страшно вращая глазами. — Это губернатора убили, шефа евойного! А этот жив, мерзавец. Ему всё по барабану! Был он тут на другой день, как шефа его завалили, в бане парился с девками своими. И как только таких земля носит? Распустил злющих собак, мимо пройти нельзя. Ведёт себя словно барин. Была б моя воля, я б его, мерзавца, в снег закопал. Вот ей, богу, веришь или нет?..

Картина, таким образом, окончательно прояснилась. Ровно через два дня должен был нагрянуть мерзавец Волков. Вместе с ним приедут человек пять охраны. Да здесь двое. Итого — семь вооружённых харь. Псы мечутся по территории словно демоны — две кавказских овчарки. За оставшееся время нужно было сообразить, как обойти все эти препятствия. Да как уйти потом, чтоб не пристрелили через пару километров или не затравили собаками. Если поймают, живым до города не довезут. Мало ли в лесу укромных мест? А если под лёд спустить живого или мёртвого человека, то искать его будут годами, а если и найдут — вряд ли опознают. Так что попадаться Андрею было не резон. Уж лучше вовсе не родиться. Но с последним пунктом поделать ничего уже было нельзя, поэтому оставалось лишь одно — жить назло врагам. Крошить этих врагов в капусту, повергнуть в прах, а потом развеять по ветру.

Окрылённый такими оптимистичными мыслями, Андрей оделся потеплее и отправился на осмотр местных достопримечательностей. Тело после вчерашнего перехода болело, ломило суставы, тянуло спину — так что удивительно было самому. Однако через десять минут энергичной ходьбы он разогрелся и уже не чувствовал неудобства. Широко шагал по сугробам, проваливаясь по колено и с наслаждением вдыхая чистый холодный воздух. Птички перелетали с дерева на дерево, солнышко ярко светило с весеннего неба, тихо было вокруг и безмятежно, так что можно было подумать, что всё на свете замечательно, кончились войны, исчезли злобные террористы, сгладились вековые противоречия и затих-таки всеобщий вопль голодных людей о куске хлеба и о глотке чистой воды. Как же хорошо устроено всё в природе! — с умилением думал Андрей. Ну съела птичка червячка