Я растеряно оглядывалась вокруг, не различая ничего кроме высоких мокрых стволов берёз, увенчанных зеленой шапкой из листьев. Порыв ветра рванул кроны, сверху посыпались холодные капли. Я съёжилась и всхлипнула. Что же делать? Я попыталась найти, где север и юг по мху на деревьях, но в Фатии даже он оказался против меня и покрывал стволы равномерным слоем со всех сторон. В панике я заорала во всю глотку, надеясь, что кто-нибудь меня услышит, но на мой призыв, зашумев, отозвались лишь деревья.

От безнадёжности я уселась на валежину, мне стало по-настоящему страшно, я почувствовала себя, как когда-то давно в детстве. Это была такая игра, некий протест постоянно пьяному отцу, не уделяющему внимания маленькой дочери: я вставала рано утром, собирала узелок с едой, и уходила в «великое путешествие по Словении», добиралась до реки или какой-нибудь лесной лощины, съедала все припасы, а потом садилась на видное место и ждала, когда меня найдут, потому как сама добраться обратно до дома не могла. Меня действительно находили, но ближе к ночи, а потом зарёванную и испуганную передавали в руки переполошившегося отца. Он меня долго ругал, обещал бросить пить, я обещала никуда не убегать, а через неделю все возвращалось на круги своя: брага, побег, слезы. Так продолжалось лет до двенадцати, пока я не подросла и не стала понимать, что больше мои побеги никого не пугают.

Сейчас я сидела на трухлявой, мокрой валежине и отчаянно боялась, что приятели не найдут меня. День клонился к вечеру, а никто не спешил на помощь и не проявлял благородного желания вытащить меня из лесной чащи. Когда стало окончательно темнеть, я поняла, что мне придётся выбираться самой. Как ни странно, до дороги я добралась довольно быстро и уже через час окончательно вымокшая и перепачканная с ног до головы стояла перед постоялым двором.

Веранда, освещённая керосиновой лампой, выглядела островком спокойствия и уюта в холодной обступающей со всех сторон темноте. Сергий и Иван пили чай и о чём-то смеялись. Я засеменила по двору к веранде, чувствуя глухую ярость от их цветущего вида. Оставляя мокрые следы, я прошлёпала по ступеням.

– Аська, ты, где была? – флегматично поинтересовался Сергий с набитым ртом, даже не повернув головы в мою сторону.

– Где я была? – прошипела я, готовая вцепиться в его кудрявые лохмы. – Где Я была?

– Ты чего? – Ваня на секунду перестал жевать и уставился в мою сторону.

– Я, между прочим, в лесу заблудилась! – прошипела я, уперев руки в бока.

– А чего ты там делала? – Сергий отхватил кусок пирога и, чавкая, стал его разжёвывать.

Я непроизвольно сглотнула слюну, злясь пуще прежнего:

– Гуляла! А вы даже не подумали: где там наша Асенька запропастилась? Почему её целый день дома нет? Я полдня по лесу бродила! – взвизгнула я. – А ещё я голодная, как волк!

Я выхватила из рук изумлённого Сергия пирожок, и, хлопнув дверью, скрылась в доме.

– Что это с ней? – услышала я удивлённый голос Вани.

– Замуж пора, – хмыкнул Сергий.

Я чувствовала себя разбитой и усталой, стёртые мокрыми сапогами ноги горели огнём. Я с трудом разделась и, буквально, упала на кровать. Глаза сами закрылись, и я даже не поняла, как провалилась в глубокий спокойный сон.

«Дзинь», – удар по стеклу. Я с трудом разлепила тяжёлые веки, голову рассекла резкая боль. «Дзинь».

– Меня нет, – истошно заорала я, надеясь, что не перебужу весь дом. – Я умерла!

«Дзинь-дзинь-дзинь» – кто-то постучал в окно.

«Кто это может быть? Петушков? – сонно рассуждала я про себя, – Нет, он бы стучал в дверь. Сергий? Этот, вообще, спит. Гном? Гном бы ввалился в спальню без стука и улёгся на кровать в грязных сапогах».

– Вехрова! – услышала я знакомый голос.

«Фатиа! Ну, конечно, кому ещё не спится по ночам?»

Я открыла окно и уставилась в темноту, совершенно не замечая собеседника:

– Фатиа, что у тебя за манера стучаться по ночам в окна приличных девушек?

– Вехрова, – очевидно, он ухмыльнулся, – ты действительно страдаешь куриной слепотой? Я с другой стороны стою.

– Серьёзно? – я широко зевнула и без особого интереса посмотрела в противоположную сторону, только сейчас заметив его худощавую фигуру.

– Я тебя хотел пригласить…

– Никаких прогулок под дождём, – перебила я его. – Я сегодня заблудилась в лесу, потеряла свою лошадь и устала, как собака.

– А чего ты в лесу делала?

– Цветочки собирала! – рявкнула я на весь сад.

– Тише ты! – цыкнул Фатиа. – Сегодня свадьба русалок, я предлагаю посмотреть на это чудо.

«Ух, ты!» – моё сердце подскочило от радости и предвкушения. О свадьбах русалок ходили легенды, редкие люди, видевшие эту мистерию магии и любви, рассказывали о ней сбивчиво и несуразно из-за невозможности описать простыми понятными словами чувства, пережитые ими во время священного обряда. Было ли мне интересно? Несомненно.

– Я сейчас, – нарочито лениво отозвалась я, а сама быстро спрыгнула с кровати, и, громко стуча голыми пятками по полу, начала носиться по комнате в поисках одежды. Ровно через минуту я стояла на пороге террасы. Если Фатиа и удивился скорости, с какой я собралась, то вида не показал, лишь покачал головой, глядя на то, как я в пятый раз пытаюсь торопливо застегнуть жилет, путаясь в петлях. Во дворе меня ждала потерянная мной лошадь.

– Кто её нашёл? – удивилась я, гладя по шее обиженное на меня животное.

– Гном привёл во Властительские конюшни, – Арвиль помог мне забраться в седло.

– Гном? – насторожилась я. – В смысле Пантелей?

– На сколько мне известно, в городе сейчас только один гном, двадцать магов, один из них первой ступени и одна эмигрантка, она же принцесса полукровка, – хмыкнул Властитель.

Мы выехали за ворота. Дождь закончился, но продолжал задувать холодный, заблудившийся в мокрых кронах деревьев ветер. Сверху сыпал град капель, одна попала мне за шиворот, и я встряхнулась, как кошка.

«Значит, гном знает, что я следила за ним. Последнее время Пантелей практически не появлялся на постоялом дворе, приходил поздно ночью и уходил ранним утром, становясь с каждым днём все более замкнутым и хмурым. Все происходящее слишком странно».

– Вехрова! – громкий окрик Властителя вывел меня из раздумий. – Ты слышишь, что я тебе говорю?

– Извини, – я повернула к нему голову.

– Я говорю, что Священная Лунная Ночь – это единственный день в году, когда русалки могут обвенчаться, им даруются ноги, – раздражённо повторил он. – Поняла?

– Да, – кивнула я. – А ты уверен, что именно сегодня Священная Лунная Ночь, по-моему, сегодня Священная Облачная Ночь, – я посмотрела в тёмное небо.