– Для кого это – "для нас"? – резко спросил Базуль, выведенный из себя невозмутимостью собеседника.

– Вопрос на засыпку? – растянул свои тонкие губы в жесткой ухмылке Пеха. – Отвечаю: для тебя, меня и тех, кто сделал на нас ставку. А это очень серьезные люди, поверь. И сидят они в таких вершинах, что нам и не снится. Так что не будем разводить базар-вокзал.

Базуль демонстративно пожал плечами и насупил брови. Он даже себе не признавался, что побаивается Пеху, хотя и не знал по какой причине. Этот бывший зэк спецзоны КГБ, ныне вращающийся среди элиты воров "в законе", обладал способностью подчинять своей воле самых закоренелых строптивцев, не ставящих и свою, и чужые жизни ни в грош.

– Я пока покручусь в вашем городе, – сказал Пеха. – Мне не нравится твое настроение. Думаю, что вскорости все станет на свои места. Главное – найти кончик ниточки, дернув за которую, можно распутать весь узелок.

Этим я и займусь.

– Отлично! – обрадовался "положенец". – Такой помощник, как ты, мне позарез нужен.

– А разве своим ты не доверяешь?

– Доверяю, но до определенной меры. Сам знаешь, что со временем глаз замыливается и иногда не замечаешь очевидного. Так что тебе и карты в руки.

– Для меня и моих людей потребуется хаза, средства передвижения и надежная связь.

– Нет проблем. У меня есть еще одна дача, поменьше, на окраине города. Там раньше жил какой-то партбосс. Хороший район…

– Не подходит, – бесцеремонно перебил его Пеха. – Я обязан быть поближе к эпицентру событий. Нужна просторная городская квартира. Только не в центральной части, где такое жилье обычно под колпаком у правоохранительных органов и братвы. Этаж не должен быть первым, но и не выше третьего, дом отыщите неприметный, лучше старой постройки. Дверь нужно заменить на железную, сейфового типа.

– Квартиру купим. Завтра же. И оборудуем. К вечеру все будет в ажуре, – уверенно пообещал Базуль. – А пока погости у меня.

– Нет, – отрезал Пеха. – Спасибо за шикарный обед и – пока. Позвоню через день.

– Жаль… Ну, ладно, как хочешь…

Пеха уехал, оставив вора "в законе" с неприятным осадком на душе. Только сегодня Базуль окончательно понял, что колея, по которой он катит на бронированном "мерсе", ведет куда-то не туда. И даже вовсе не в ту сторону, куда "положенец" взял курс еще в отрочестве. Но свернуть на другую дорогу он был уже не в состоянии.

Они пришли утром, сразу после завтрака – высокий прилизанный блондин со смазливой физиономией "голубого", два бугая с головами, которые сидели прямо на плечах, и уверенный в себе тип в малиновом пиджаке с позолоченными пуговицами. Вновь обретшая твердость духа и жизнерадостность Ирина Александровна и морально измученный перипетиями схватки Грея на собачьем ринге старик их уже ждали.

У Егора Павловича денег было почти в четыре раза больше, чем требовалось чтобы отдать долг. Он так устал после ринга, что даже не пытался сопротивляться Чижеватову, с победоносным видом всучившему старику пакет с долларами. Михаил Венедиктович признался, что поставил на Грея все свои наличные деньги, и его выигрыш на тотализаторе составил астрономическую сумму, часть которой он просто обязан отдать Егору Павловичу.

– Сегодня истекает срок… – "Голубой" слащаво ухмыльнулся.

– В шесть часов вечера, – спокойно уточнил старик.

– Да, да, конечно, – вежливо кивнул человек в малиновом пиджаке. – Мы зашли напомнить…

– И правильно сделали, – с вызовом сказала Ирина Александровна. – Вечером я занята. Вот, – она положила на стол перед "голубым" пачку долларов, перехваченную резинкой.

Незваные гости остолбенели. Наверное, они просто не ожидали, что актриса соберет такую сумму. Наконец довольно длинную паузу прервал "малиновый пиджак":

– Отлично. Извините за беспокойство. Мы сейчас пересчитаем и пойдем… – Он хотел было взять деньги, но тут раздался тихий утробный рык, и возле стола появился Грей.

Волкодав все еще был в бинтах, но его оскаленная пасть вовсе не напоминала благодушную улыбку больного добродушного пса. Человек в малиновом пиджаке с такой скоростью отдернул руку от денег, будто прикоснулся к горячей сковородке. Незваные гости в замешательстве попятились к двери.

– Не торопитесь, – твердо сказал старик. – Сделаем все, как положено – пойдем к нотариусу и оформим соответствующие документы. Чтобы ни у кого не было никаких претензий.

Потерявший слащавость "голубой" молча кивнул…

Егор Павлович не поддался на увещевания "малинового пиджака", который настаивал на погашении долговой расписки у того нотариуса, который ее составлял. Они пошли в государственное нотариальное бюро, где выстояли в очереди почти два часа. Когда стороны подписывали бумаги, старик заметил сочувственный взгляд пожилого нотариуса, направленный на Ирину Александровну. Наверное, он, как и Егор Павлович, понял, что расписка – грубо сфабрикованная "липа", но коль желание клиентов не входило в противоречие с законом (если кто-то решил за здорово живешь избавиться от лишних денег – это личное дело простофили), то и его дело – сторона. Нотариус решил промолчать. Тем более, что он видел, кто пришел вместе с "голубым"…

Победу праздновали на квартире старика. По такому случаю слесарь Копылин даже нацепил галстук, который шел ему, как корове седло. Егор Павлович позвал и Гугу. Но едва нищий появился на пороге, Ирина Александровна решительно схватила его за рукав и потащила в ванную. Бедный Гуга едва не плакал от такого "надругательства" над своей свободой, но актриса была неумолима. Пришлось несчастному попрошайке сбросить лохмотья и отдаться на милость железных рук слесаря, который тер Гугу мочалкой с таким усердием, будто хотел смыть не только грязь, но и содрать кожу. Когда юродивый вылез из ванной, его ждал еще один сюрприз – чистая, хотя и не новая, одежда Егора Павловича. Нищий, распаренный докрасна и даже надушенный усердным Копылиным – слесарь вылил на него почти полфлакона дорогого одеколона – к удивлению собравшихся, даже не пытался сопротивляться, когда на него натягивали новое платье. Не возражал он и против персонального стула, хотя и порывался несколько раз втихомолку занять свое любимое место на коврике у порога. Однако, очнувшаяся от черной меланхолии и брызжущая проснувшейся энергией "тетя Ига" пресекала эти попытки с завидной настойчивостью и цепкостью.

Повздыхав от жалости к себе, Гуга решил отомстить честной компании, съев все, что стояло на столе. Он навалился на еду с мрачным и решительным видом и работал челюстями почти без остановки весь вечер, пока остальные веселились и дурачились словно дети.

Копылин был от Ирины Александровны без ума. Он то ходил гоголем, то ерничал, то рассказывал очень смешные анекдоты, а когда включили магнитофон, слесарь вел ее в танце так бережно и аккуратно, будто она была не живым человеком, а хрупкой фарфоровой статуэткой…