И действия Гувера были не в стиле полицейского бюро. Он делает ставку на разоблачительную кампанию в прессе о делах комитета. Его люди дают информацию журналистам, выступающим за борющуюся Америку, за линию Рузвельта. И газеты начинают писать об агентах комитета, о «пятой колонне». Параллельно ФБР снабжает информацией и многочисленные патриотические, антифашистские, профсоюзные организации, чтобы те выступили единым фронтом против комитета. 12 декабря 1941 года, через пять дней после нападения японцев на Пирл-Харбор, под давлением общественного мнения, организованного Гувером, комитет самораспустился. А следом пошли аресты его активистов.

Гувер к тому времени уже выступал как мастер нетривиальных решений. Самым эффективным ходом в борьбе с идеологическими диверсантами стало его предложение заморозить все немецкие и японские банковские активы в США, чем и занялось министерство финансов. Это серьезно подорвало материальную основу «пятой колонны» в Америке, но не добило ее.

Именно на «пятую колонну» ориентировалась германская разведка, когда планировала боевые разведывательно-диверсионные операции на территории США, особенно в портах. Оттуда отправлялись военные транспорты в сражающийся Советский Союз. Они везли оружие, военные грузовики, тушенку, солдатскую амуницию. Но там, в портах, диверсии следовали одна за другой: агенты взрывали суда, готовые к отплытию, крановое хозяйство, склады. Взрывы подкреплялись саботажем американцев немецкого и итальянского происхождения. Военная контрразведка дышала, как загнанная лошадь, но ничего не могла поделать с этим кошмаром. И тогда Гувер подсказал решение: против диверсантов и саботажников нацелить мафию. Мафию, которая контролировала порты Восточного побережья. Для контактов и переговоров с гангстерами Гувер отрядил своего человека Мюррея Гарфейна. Позже к нему присоединился окружной прокурор Нью-Йорка Фрэнк Хоуган. Через посредников они вышли на главного мафиозного босса Лаки Лучано, сидевшего тогда в тюрьме, но державшего все нити в своих руках. Он поставил два условия: 1) о контактах со спецслужбами никто не будет знать; 2) по окончании войны его должны освободить и отправить в Италию. После этого по мафиозным каналам пошли распоряжения: работать. В камере у Лучано, по сути, действовал совместный с контрразведкой оперативный штаб. А на пирсах и причалах действовали его люди, уже тогда имевшие звучные имена: Фрэнк Кастелло, Джо Адонис, братья Анастазио, братья Комардо. Успех был поразительный: все гнезда фашистской агентуры в портах были разгромлены.

Воспоминание о послевоенном десятилетии доставляло Гуверу несказанное удовольствие. Это же он бросил идею создать в Голливуде организацию «Альянс работников кино за сохранение американских идеалов». И ее горячо поддержал газетный магнат Уильям Рэндолф Херст-старший. Тогда они с Херстом уговорили этот «Альянс» обратиться к председателю комитета палаты представителей конгресса начать слушания по делу о засилье коммунистов в кинопромышленности.

Кинодеятели возмутились, когда их вызвали в Вашингтон. Какие имена! Брехт, Хеллман, Мальц, Лоусон! И иные, помельче. Половина отказались отвечать, но другие хорошо потоптались на коллегах и друзьях. Эту реакцию интеллектуалов он сразу просчитал. Несогласных посадили по обвинению в неуважении к конгрессу, а другим надо было спасать карьеру.

По его совету Херст поставил условие Голливуду: газеты будут бойкотировать любую киностудию, которая не изгнала «красных» — никаких рецензий, положительных откликов, никакой рекламы. Херст считал, что его мнение проигнорировали на президентских выборах 1944 года, когда он агрессивно выступал против президента Рузвельта. А мнение его было в том, что «красные» в киноиндустрии своей рекламой и пропагандой способствовали переизбранию Рузвельта, этого деятеля, симпатизирующего сталинской России. Потому он и объявил войну киномастерам в форме борьбы с коммунистическим проникновением в кино.

У них тогда с Гувером и сенатором Маккарти хороший союз сложился. Этого сенатора — фанатичного ненавистника коммунистов — раскопал Гувер. И начал снабжать его идеями, разработками, разными справками и записками. Информационно вооружившись, сенатор мотался по американским штатам, собирал многочисленные аудитории, держал часовые речи. Крупнейшие газеты Америки печатали интервью с ним, не скупились радио и телевидение. Долбил же он одно и то же: среди нас немало коммунистически настроенных граждан, это опасные люди, готовые продать Америку. И их поддерживает демократическая партия — «партия измены американским идеалам». Поэтому в Белый дом должен прийти республиканец.

Гувер помог Маккарти оживить комиссию по расследованию антиамериканской деятельности. Ее филиалы действовали во всех штатах. ФБР не церемонясь обеспечивало ее работу: вербовало интеллектуалов в среде ученых, искало в Голливуде помощников среди тех кинематографистов, что были уличены в «непатриотичном» кино и использовало их уже как свидетелей или раскаявшихся. В архивах ФБР до сих пор можно наткнуться на донесения агентов, подобных этому: «Выявлены неопровержимые доказательства того, что ставленники Рузвельта принуждали патриотически настроенных актеров выступать в просоветских фильмах... Рузвельт, действовавший через Джозефа Дэвиса, бывшего посла в Советском Союзе, вынудил «Братьев Уорнер» экранизировать книгу Дэвиса «Миссия в Москву»... Сам Дэвис был «связным» между Рузвельтом и Голливудом».

В те годы отчаянной борьбы с левыми настроениями ФБР открыто диктовало Голливуду правила игры. Не церемонясь оно лезло даже в подготовку сценариев, процеживая их сквозь идейное сито. В такую историю влип известный драматург Артур Миллер. Его сценарий о мафии в Нью-йоркском порту взяла в работу студия Гарри Коэна «Коламбиа Пикчерс». И вот о чем поведал Миллер в своих воспоминаниях: «Коэн настаивал на некоторых изменениях. Если я соглашусь, фильм может пойти, сказал он. Основное требование заключалось в том, чтобы все отрицательные герои — профсоюзные боссы и их покровители из мафии — стали коммунистами. Я рассмеялся, несмотря на то, что внутри все похолодело. Казан (режиссер. — Э. М.) сказал, что он дословно передает то, что от него потребовал Коэн. В ситуацию втянули Роя Бруэра, председателя голливудского профсоюза; скорее всего, это было дело рук ФБР. Прочитав мой сценарий, он решительно заявил, что все это ложь, что Джо Райан, президент Международной ассоциации портовых рабочих, — его личный друг и что ничего похожего на то, что я описал, в доках не бывает. В довершение он пригрозил Коэну, что, если фильм будет поставлен, он организует по всей стране забастовку киномехаников и его все равно никому не покажут. В свою очередь, ФБР увидело особую опасность в том, что фильм может вызвать беспорядки в американских портах, в то время как война с Кореей требовала бесперебойных поставок солдат и оружия. Таким образом, пока я не сделаю Тони Анастазио (вожак портовой мафии. — Э. М.) коммунистом, фильм будет рассматриваться как акт антиамериканской деятельности, близкой к государственной измене. Едва не потеряв дар речи, я возразил, что абсолютно уверен в отсутствии в Бруклинском порту каких-либо коммунистов и поэтому изображать восстание рабочих против мафии как восстание против коммунистов — просто идиотизм. После этого я от стыда не смогу пройти мимо бруклинских доков. Бесстрастным и ровным голосом Казан повторил, что независимо от того, идиотизм это или нет, Коэн, Бруэр и ФБР настаивают на этом. Через час или полтора я послал Гарри Коэну телеграмму, поставив его в известность о том, что не в силах выполнить его требований и забираю сценарий. На следующее утро мальчишка-разносчик принес по бруклинскому адресу телеграмму: «УДИВЛЯЕМСЯ ОТКАЗУ ПОПЫТКЕ СДЕЛАТЬ СЦЕНАРИЙ ПРОАМЕРИКАНСКИМ ГАРРИ КОЭН»14.