Эти люди сильны были школой Гувера. Они умели собирать информацию, работать с осведомителями, устраивать многоходовые операции, плести интриги по выдавливанию и перемещению разного рода активистов. Уж что-что, а сыскное ремесло они у Гувера освоили досконально. Особенно серьезно проходили агентурную школу. Гувер сам ее ставил. Он следовал здесь простому, но эффективному принципу, опробованному десятилетиями политического сыска: во всех слоях общества, на всех уровнях социальной и политической жизни должны быть его информаторы. В 1962 году центральный аппарат ФБР располагал сетью из 1500 тайных осведомителей по линии политического сыска, которые оплачивались из специальных фондов, существовавших отдельно от ежегодного бюджета Бюро. В 1994 году, через 22 года после кончины Гувера, их было в Штатах около 15 тысяч, и обходились они ежегодно почти в 100 миллионов долларов8.

В ФБР их хорошо воспитывали и эффективно использовали. Неспроста в Соединенных Штатах им посвящено немало социологических и публицистических работ, из которых отчетливо вырисовываются типы американских агентов-осведомителей — творений Гувера.

Из сочинения епископа методистской церкви Окснама (50-е годы): «Тайные осведомители буквально пропитали всю ткань американского общества на всех ее уровнях — национальном, штатном и местном. Они вторгаются в частную жизнь, доносят о дискуссиях в учебных аудиториях и читальных залах, бросают вызов святости храмов. Это люди сумерек, рожденные страхом и питающие страх. Они говорят шепотом. Член Верховного суда У. Дуглас называет их людьми «безымянными и безликими». Они не подлежат вызову в суд, молчат при перекличке, не осмеливаются взглянуть в лицо человека, против которого выдвигают обвинение...»9

Из работы Фрэнка Доннера: «Доброволец системы тайного политического сыска убежден, что он выполняет патриотический долг, погружаясь вместе со своей семьей в пучину заговорщической деятельности. Он неизбежно склоняется к тому, чтобы или извратить факты, или (явление более типичное) извратить значение фактов. Убежденный в существовании злонамеренного, подрывного заговора, готового удушить нацию, он начинает видеть измену под каждой кроватью. Для него все, что делает коммунист, подернуто дымкой подготовляемого мятежа. Этот тип информатора, как правило, вербуется из людей, спекулирующих на патриотизме. Он ждет от соотечественников признания и восхищения его мужеством... Его внутренняя потребность — представить в преувеличенном виде опасности, подстерегающие страну, — чрезвычайно велика»10.

Из той же работы Фрэнка Доннэра (о материальных мотивах): «Доход такого осведомителя зависит от его способности поставлять информацию за соответствующую плату... Он знает, что если ему не удастся раздобыть материал, его ценность в глазах работодателей падает. Наличие экономического стимула делает ненадежными поставляемые им сведения о лицах, «замешанных в подрывной деятельности». Когда компенсация прямо зависит от числа лиц, о которых ставятся в известность агенты ФБР, то легко объяснить, почему обвинения осведомителя становятся все наглее и экстравагантнее»11.

Особенность гуверовской выучки — навыки провокаторской работы. Самый распространенный ее вид, когда осведомители ФБР, действовавшие в левых организациях, вовлекали туда ничего не подозревавших людей. Начинали с того, что приглашали на собрания и разные мероприятия. А потом сообщали в отделения ФБР, и эти люди становились неблагонадежными. Иногда это делалось по указанию ФБР, если человека в каких-то целях надо было чем-то замарать.

Гувер неукоснительно требовал относиться к осведомителям как к патриотам Америки, как к надежным помощникам ФБР, как к людям, для которых американские ценности превыше всего. ФБР вело специальную программу, чтобы облик осведомителя приобрел в общественном мнении оттенок респектабельности и важности. Газеты и журналы публиковали захватывающие истории из жизни осведомителей, а некоторые из них, достигнув пенсионного возраста, издавали свои мемуары.

С мафией у Гувера были сложные отношения. По крайней мере бескомпромиссная борьба с ней не состоялась. Его люди свирепствовали во времена сухого закона, жестоко преследуя торговцев алкоголем. Его агенты уничтожили легенду мафиозного мира — бандита Джона Дилинджера: его застрелили, когда он с подружкой, нервно озираясь, выходил из кинотеатра. Они плотно опекали гангстеров Чикаго и не давали спокойно жить преступным авторитетам — Фрэнку Кастелло, Эдвину Карпису, Аль Капоне, Лаки Лучано, Мейеру Лански. Однажды Гувер сам участвовал в операции ФБР: брали авторитетного мафиози. А потом лихо висел на подножке мчащегося автомобиля, внутри которого двое агентов цепко держали задержанного. Гувера снимали десятки репортеров, которым он не успевал отпускать соленые реплики. Наутро все газеты пестрели его фотографиями.

Но шеф ФБР отрицал существование в стране организованной преступности. «Коза ностра» стала частью Америки, а Гувер даже не пытался объясниться по этому поводу. А когда его допекли, он произнес историческую фразу: «За преступность, которая переплелась с законным бизнесом и местными политиками, браться бесполезно до тех пор, пока общество не готово к борьбе с ней».

Как суровый прагматик он, видимо, понимал пределы своих возможностей и возможностей возглавляемой им организации в борьбе с мафиозным спрутом. А как мудрый человек осознавал, что в стране, где преступность переплелась с бизнесом и политикой, всерьез начать борьбу с мафией — значит, взорвать страну изнутри. После долгих раздумий он пришел к пониманию того, что если в той Америке, в которой он живет, мафию победить нельзя, то нужно научиться с ней жить.

И он научился. И неплохо пользовался приобретенным умением. Как в личных делах, когда получал от мафиозных связных информацию, какая лошадь на скачках ожидается первой; так и в делах служебных, когда встречался с главарями мафии, чтобы отрегулировать ситуацию внутри преступного сообщества и не создавать напряжение в городах мафиозными разборками.

После смерти директора ФБР журнал «Тайм» выступил с разоблачениями: «Гувер не испытывал желания шевельнуть пальцем против организованной преступности. Некоторые агенты ФБР думают, что они знают причину этого. Они рассказывают, что время от времени Гувер отправлялся на Манхэттен встретиться с одним из главарей мафии Фрэнком Кастелло. Они встречались в Центральном парке». Вот такую реальность обретала его позиция: бесполезно бороться с преступностью, если общество не созрело.

Но однажды он встретил человека, который этого не понимал. Им оказался министр юстиции Роберт Кеннеди — брат президента Джона Кеннеди. Мало того, Бобби Кеннеди начал ему втолковывать, как следует руководить вверенным ему ведомством. Ему, Эдгару Гуверу, 40 лет бессменно руководившему ФБР! Бобби не разрешил занимать лучших агентов бюро слежкой за коммунистами, а требовал, чтобы они сосредоточились на мафии, чтобы ФБР принялось за расследование организованной преступности и защищало гражданские права. Скрипя зубами, Гувер подчинился распоряжению своего министра. Этот долго тлевший конфликт разрешился со смертью президента Джона Кеннеди. Когда президентом стал Линдон Джонсон, а Роберт Кеннеди лишился поддержки Белого дома, Гувер вернул приоритеты ФБР в прежнее русло.