— Все будет хорошо, — произнесла Лив, борясь с наворачивающимися ей на глаза непрошенными слезами. — Все будет хорошо.

Ева не сводила с нее светло-зеленых глаз. Подобие улыбки скользнуло по ее губам. Из груди вырвался вздох облегчения.

Лив почувствовала, как ей в руку что-то суют. Она опустила взгляд и увидела лезвие сжимаемого ею кинжала, направленное на Еву.

— Выполни свое предназначение, — произнес аббат. — Избавь человечество от подлой предательницы.

Лив не сводила глаз с узкого клинка. Пугающее понимание того, для чего ее сюда доставили, наконец-то коснулось ее сознания. Чувствуя глубокое отвращение к происходящему, девушка хотела отбросить холодный металл, вырвать руку из железных тисков, но силы оказались неравными.

В памяти внезапно всплыли слова брата: «Если один человек умирает ради другого, значит, на то есть свои причины».

Она часто задумывалась над тем, зачем живет, но и в страшном кошмаре не могла бы представить, что цель ее существования — убить эту израненную, хрупкую женщину. Только не это. Не от ее руки. Лив всматривалась в бледное, красивое, словно у эльфа, лицо. Ветер дул в лицо Лив, принося с собой запах травы. Звук становился сильнее, превращаясь в шум морских волн, бьющихся о берег. Эти волны как будто омывали исстрадавшееся тело Лив. Ей вдруг стало хорошо. Мысли не искажались от боли, а спокойно заструились в ее голове.

Она увидела себя маленькой девочкой, сидящей на пожухлой от жары траве возле брата на берегу озера и слушающей рассказы бабушки из скандинавской истории и мифологии.

Лив вспомнились слова Аркадиана о выцарапанных на яблочных зернышках символах: «Лично я не вижу в этих буквах никакого смысла, но, возможно, его послание предназначено вам и только вы способны разобраться, что здесь к чему».

Воспоминания, связанные с запахами и звуками, которые она сейчас ощущала и слышала, все поставили на свои места. Лив поняла: «Ask» — не приказ кого-либо о чем-либо спрашивать, «Ask» — это персонаж древнескандинавской легенды об Аске и Эмбле, первых людях на земле.

Послание Сэмюеля читается так:

Ask +?

Mala T

Тау и вопросительный знак были подчеркнуты, потому что это одно и то же. Маланский крест — это Тау, а Тау — это Эмбла. Таинство — это Ева.

140

Когда Корнелиус увидел зеленые глаза, смотрящие на него из щели Тау, ему на долю секунды показалось, что это та самая женщина с закрытым лицом, перенесшаяся сюда благодаря чуду. Только когда аббат поведал ему правду, Корнелиус понял суть Таинства. Она была не только женщиной в парандже или его матерью, бросившей мальчика сразу же после его рождения. Она была первоисточником женского вероломства.

Ева должна умереть за преступления, которые совершила против Бога и человека. Только так можно избавить мир от ее яда. Извивающаяся девка в его руках — залог ее смерти. Девчонка сопротивлялась. Корнелиус видел, как зажатый в ее руке кинжал отклоняется в сторону, подальше от олицетворения его ненависти. Не задумываясь о последствиях, Корнелиус изо всех сил толкнул девушку на распятую на кресте Еву.

От неожиданного толчка Лив вскрикнула. В нос ей ударил древний, как мир, запах мокрой плодородной земли после дождя. Запах Евы успокоил ее. Зажатый между их телами кинжал вроде бы никого не ранил, но обжигающая боль все же полоснула по ее телу. Шипы, усеивавшие внутреннюю сторону саркофага, вонзились Лив в шею и в правое плечо.

Девушка услышала гневный окрик, затем приказ. Страшная сила отдернула Лив от саркофага так же стремительно, как до этого толкнула ее на шипы. Девушка беспомощно глотнула ртом воздух. Боль обожгла ее. Теплая жидкость хлынула из раны на шее и залила грудь. Ноги подогнулись, и девушка рухнула на каменный пол.

Аббат взирал на то, как рушатся его надежды и мечты.

Он бросил на Корнелиуса уничтожающий взгляд. Рука невольно потянулась к спрятанному в кресте кинжалу, когда со стороны саркофага послышался звук. Он был негромким, как шум перекатывающихся через морские раковины волн. Аббат взглянул в глаза Еве. Она плакала. Бездонные зеленые глаза глядели на распростертую на полу девушку. Плечи Евы вздрагивали. Аббат видел, как слезинка упала и растворилась в медленно расплывающейся луже крови Лив.

Страшный вопль разорвал тишину часовни. Он был настолько оглушительным, что аббат и Корнелиус зажали уши руками, стараясь оградить себя от душераздирающего крика. В нем был треск расколовшегося надвое многовекового дерева и грохот обрушивающегося в океан ледника. Это был крик сирены, преисполненный горя и гнева.

Аббат смотрел на вопящую Еву, стараясь не отступить перед ее ужасающей яростью. Жуткий крик затих, а из ран на теле женщины закапала кровь. Постепенно отдельные капли превратились в настоящие темно-красные ручейки. Кровь бежала из оставленных острыми иглами саркофага ран по всему телу, но особенно сильно кровоточили церемониальные порезы на руках и ногах. Изумленный аббат наблюдал за тем, как кровь Евы стекает по телу вниз, в выдолбленные в камне желобки, где смешивается с кровью Лив. Такого сильного кровотечения он еще никогда не видел.

«Она умирает», — дрожа от радости, подумал аббат.

Ева заговорила. Ее голос был за гранью человеческого восприятия.

— KuShikaaM, — умиротворяющий шепот зашелестел в ушах истекающей кровью девушки. — KuShikaaM.

Лежа на полу, Лив взглянула в глаза Еве, словно ребенок, который смотрит на мать. Потом она нежно улыбнулась и закрыла глаза. Ее примеру последовала Ева.

141

Когда Габриель взобрался по каменным ступеням, страшный вопль разорвал тьму. Габриель бросился вперед. Теперь душераздирающий крик заглушал топот его ног. Габриель нырнул в слабоосвещенный туннель, откуда доносились вопли: пистолет нацелен вперед, глаза бегают, ловя малейшее движение… Боль в руке стала почти нестерпимой. Он почувствовал легкое головокружение.

Когда он добежал до конца туннеля, крики смолкли. Габриель вжался в стену и осторожно заглянул за угол. В камине горело пламя. В его свете виднелись стоящие у очага точильные камни. В противоположную от Габриеля стену был встроен, — а может, просто к ней прислонен, — большой круглый камень с высеченным на нем знаком Тау. Рядом с камнем стоял монах. Он вглядывался во тьму, царящую в следующей пещере. Габриель догадался, что крик исходил оттуда. Там — Лив и Таинство. Он вошел в помещение.

Монах обернулся, увидел Габриеля и вытащил из-под сутаны руку с пистолетом. Две пули ударили святого в грудь. Монах потерял равновесие и упал навзничь, сильно ударившись головой о большой округлый камень. Палец на спусковом крючке дернулся. Посланная им пуля ударилась о каменную стену. Монах умер прежде, чем его тело коснулось пола.

Аббат и Корнелиус повернулись на звук выстрела. Стреляли совсем близко, за дверью.

— Посмотри, в чем дело, — приказал аббат.