В отличие от невнятного плутовства «Волшебного таинственного путешествия» идея была проста и цельна. «Стоунз» выступят на большой цирковой арене — только, уточнил Мик, не «шикарный „Ринглинг и Барнум“, а какой-нибудь заштатный европейский цирк». С ними выступят другие рокеры — друзья, предметы восхищения, и все это будет сдобрено забавными и китчевыми цирковыми номерами. Подписать других музыкантов, вспоминает Линдзи-Хогг, оказалось проще всего. «Мик достал записную книжку и всех обзвонил. Никаких менеджеров, никаких агентов. Они были сообществом. Как во Франции, когда все художники-импрессионисты еще дружили, когда их еще не испортили деньги и слава».

В духе вот такого братства одним из первых Мик позвонил Питу Таунсенду из The Who, которые громче всех поддерживали его с Китом в «редлендской» истории. «Стоунз» особо никогда не увлекались воспитанием молодых талантов, но было решено позвать и молодые группы. Только что собравшихся Led Zeppelin отвергли в пользу Jethro Tull, ненормальных фолк-рокеров, чей солист, он же флейтист, Иэн Андерсон — с такой шевелюрой, какая «Стоунз» и не снилась, — выступал, стоя на одной ноге, точно аист. По настоянию Кита выделили время американскому блюзмену с бесконечно неамериканским именем Тадж Махал. Чтобы разбавить сугубо мужскую атмосферу — и вернуть в поп-музыку давно молчавший голос, — позвали Марианну.

Кроме того, Линдзи-Хогг задумал на один вечер создать из звезд разных групп одну супергруппу — тогда эта мода только начиналась. В вокалисты он прочил Стиви Уинвуда и Пола Маккартни, но решил, что идея больше понравится Джону Леннону, который к тому же с появлением Йоко Оно отдалился от прочих битлов. Еще в состав вошли Эрик Клэптон, перкуссионист Майк Митчелл из Jimi Hendrix Experience и Кит на бас-гитаре, а также необъявленный сюрприз — израильский скрипач-виртуоз Иври Гитлис. Назывались они — ленноновской аллюзией на неопрятные плащи, отсылающие к сексуальным извращенцам, — The Dirty Mac.[221]

Репетиции и съемки заняли всего два дня, 10 и 11 декабря, в цирковых декорациях на лондонской студии «Интертел». Ради цельности и пущего сюрреализма зрителей нарядили в желтые, синие и оранжевые пончо и обвислые фетровые колпаки. Роковые сеты перемежались выступлениями клоунов, акробатов, огнеглотателя и довольно пожилой пары на трапеции. Еще планировался номер с боксирующими кенгуру, но в последний момент Йоко Оно пришла к Линдзи-Хоггу и сказала, что, если в программе будут кенгуру, Леннона не будет. В остальном же режиссеру не мешали. «Аллен Клейн почти не появлялся, — вспоминает Линдзи-Хогг. — Если мне требовалось разрешение на что-нибудь — а это чаще всего означало, что надо потратить еще денег, — я спрашивал Мика». Съемки начались около полудня 11 декабря с парада-алле, в котором весь состав выступил на арену под «Выход гладиаторов» Фучика. Шпрехшталмейстером был Мик (хотя сначала на эту роль планировали Брижит Бардо) — в алом фраке и заломленном на затылок цилиндре; на своем кокни, густо пропитанном иронией, он объявил «зрелища, звуки и чудеса, которые поразят ваши глаза и уши». Прочие «Стоунз» вокруг него, разряженные а-ля «Baggers Banquet», изображали игру на трубах и тубах, точно второй и отнюдь не дружелюбный оркестр Клуба одиноких сердец сержанта Пеппера. Брайан вышел в роскошном сине-золотом костюме, но лицо его было пусто и преждевременно состарилось, а волосы, когда-то сиявшие золотом 750-й пробы, пожирнели и обвисли.

Единственная роль с репликами досталась Мику — обмен колкостями с Джоном Ленноном; вдвоем они изображали «Майкла» и «Уинстона», слащавых ведущих некоего американского ток-шоу. Четверо остальных «Стоунз» по очереди представляли гостей, хотя в окончательной версии монтажа Брайана и Билла убрали. Согласно внутригрупповой классовой системе в зал не пригласили ни новую подругу Билла, шведку Астрид Лундстрём, ни Ширли Уоттс.

Первыми на арену вышли Jethro Tull, за ними The Who с мини-оперой «A Quick One (While He’s Away)»[222] — упоминание секса с юными девочками в 1968 году раздражало уши не больше, чем Миков «Stray Cat Blues». Тадж Махала снимали накануне, поэтому следующей выступала «обворожительная мисс Марианна Фейтфулл», как трепетно представил ее Чарли. Сидя на усыпанной опилками арене, Марианна спела «Something Better», балладу Гоффина и Манна, отчасти похожую на «As Tears Go By», но с отзвуками всего, что с тех пор случилось («It is absurd to live in a cage / You know there’s got to be something better»[223]). Посреди этого комичного блеска она была дуновением очарования, стильности и безмолвной грусти, в своем элегантном фиолетовом платье неуместная, как аметист в корзине попкорна.

Джон Леннон, Эрик Клэптон и Кит на басу в составе The Dirty Mac собрались выходить на арену уже в одиннадцатом часу вечера. Когда Леннон запел свой апокалиптический «Yer Blues» с битловского «Белого альбома», Майкл Линдзи-Хогг заметил у арены черный мешок. Едва песня закончилась, из мешка выскочила Йоко, подбежала к Леннону у микрофона и, с его полного одобрения, заверещала и завыла; между тем на арене появился Иври Гитлис со скрипкой. Гитлис аккомпанировал этому «пению» как мог, и Клэптон с Китом его поддерживали. Песню потом назвали «Whole Lotta Yoko»,[224] словно так и было задумано. Тем самым друзья Леннона как бы говорили, что все прочие могут швыряться камнями сколько угодно, а они вовсе не против его новой любви и творческого партнера.

Французские кинокамеры, на которые снимал Линдзи-Хогг, забарахлили, потом то одно, то другое, и к финальному выступлению «Стоунз» съемочная группа была готова лишь около двух часов ночи. «Кит уже рвал и метал, — вспоминает режиссер. — Группа вкалывала двенадцать часов, зрители устали… Всё теперь зависело от Мика».

В их сет вошла выборка с «Beggars Banquet»: «Sympathy for the Devil», «Parachute Woman», «No Expectations» и «Salt of the Earth», а также «Jumpin’ Jack Flash», совсем свежая «You Can’t Always Get What You Want» и любимое старье «Route 66». После долгого перерыва вернувшись под прожектора, Мик оделся на редкость скромно — лиловые «хипстеры» и алая футболка выше пупка, плюс тонна макияжа, как в «Представлении». (К макияжу теперь пристрастился даже угрюмый Кит, красивший глаза, точно голливудская женщина-вамп времен немого кино.) Из-за Микова перфекционизма и барахлящих кинокамер каждая песня снималась по нескольку раз. Около четырех утра закончили четыре песни, в том числе последнее соло Брайана в составе группы, сыгранное на слайд-гитаре, как и самое первое его соло.

«Нам еще оставалась „Sympathy for the Devil“, которую все очень предвкушали, — вспоминает Линдзи-Хогг. — Сняли два дубля, но один не понравился оператору, а другой — группе. Все уже вымотались до предела. Между половиной пятого и пятью я поговорил с Миком и Сэнди Либерсоном, мы думали прерваться и закончить следующим вечером. Решили, что еще сутки нам обойдутся слишком дорого и люди к вечеру все равно не отдохнут. Мик вернулся к „Стоунз“ и сказал: „Надо снова, и на сей раз пусть все будет правильно“».