Почти все сцены Мика снимались на натуре, в громадном доме Тёрнера. По сценарию Кэммелла дело происходило в обветшавшем Ноттинг-Хилле, но на самом деле дом стоял на Лаундес-сквер в Белгрейвии, вблизи Чейн-уок, что было удобно. Владел домом капитан Леонард Плагг, эксцентричный член парламента и друг королевской семьи; обычно он зазывал туда друзей поиграть в карты. Кристофер Гиббс превратил дом в обиталище рок-звезды, завалил марокканскими подушками, заставил свечами, зеркалами и шкафами, которые лопались от одежды унисекс. Все окна затемнили — чтобы не подглядывали поклонники и чтобы подчеркнуть клаустрофобскую атмосферу.

Сэнди Либерсон, как выяснилось вскоре, не просто говорил приятные слова. Мик и впрямь оказался прирожденным актером — более того, мечтой режиссера. Проект его вдохновлял, он жаждал учиться киноактерскому мастерству, и его звездная властность, нетерпеливость и обидчивость совершенно испарились. Все одиннадцать недель он каждый день пунктуально являлся на работу, выполнял все требования режиссеров до последней буквы, безропотно терпел бесконечные дубли и нередкое занудство съемок, а с остальными членами группы был дружелюбен, забавен и совершенно не претенциозен. «Это были, — печально вспоминает Либерсон, — очень радостные съемки».

По легендам, Мик перемешал в своем персонаже вкрадчивую дьявольщину Брайана из счастливого прошлого и сумрачного грозного Кита. Но помимо выкрашенных в черный цвет волос Тёрнер — в чистом виде Джаггер, от нарумяненных щек и накрашенных глаз до «хипстеров» с громадной пряжкой; он вызывает на бой, дразнит, презирает, угрюмствует или зачитывает пассажи из умных книжек с безукоризненным прононсом, который сделал бы честь Королевской драматической академии. В какой-то момент рок-н-ролльного отшельника называют «Губастым». В эпизоде снялись даже батончики «Марс» — их выложили у крыльца, не очень правдоподобно доставив спозаранку вместе с молоком.

И хорошо, что окна в доме затемнили. В одной сцене Тёрнеру пришлось курить траву в ванне вместе с Фербер и другой его подругой Люси в исполнении девятнадцатилетней андрогинной француженки Мишель Бретон, которую Кэммелл встретил на пляже в Сан-Тропе, когда ей было всего тринадцать. Поначалу Мик не желал курить настоящие косяки — боялся, что не сможет сосредоточиться, — но его быстро переубедили. Площадка провоняла травой так, что художник-постановщик Джон Кларк вспоминал впоследствии: «Один раз вдохнул — и уже обкурен». Как язвил один член съемочной группы, поставки наркотиков на площадку были налажены лучше, чем питание. «Если тебе нужен, блядь, косяк, этих косяков завались. Если чашку чая хочешь — хрен тебе, обойдешься».

По сути дела, «Представление» — история о том, как пугающе действует Мик на других мужчин, особенно на тех, кто полагает себя безусловным мачо. Как и многих ничего не подозревающих гостей рок-звезды, Чаза кормят галлюциногенными грибами, а затем он переживает подстроенный Тёрнером трип, сдирающий с него всю его драгоценную маскулинность без остатка и обнажающий демона в глубине: а вдруг он такой же гей, как его мстительный босс? В кульминации он, в рубашке с кружевами и кудрявом парике, превращается в гротескную пародию на Тёрнера, а Миков Тёрнер оборачивается Гарри Флауэрзом. Создатели рассчитывали вызвать шок — Мик в костюме, волосы зализаны назад, деловой человек, что для рок-звезды шестидесятых немыслимо (однако еще совсем немного — и Мик будет работать именно так). И здесь он тоже с акцентом кокни произносит фразу, подкрепляющую название фильма, и фраза эта будет бесконечно воспроизводиться на YouTube до начала следующего столетия: «Единственное удачное представление, подлинно удачное, доводящее до конца представление доходит до безумия».

На экране Анита дразнит и задирает Чаза, как и настоящая Анита, но главным соблазнителем выступает Тёрнер — Мик. Сцена в личной студии Тёрнера — вокалист «Стоунз» под мерцающей флуоресцентной лампой исполняет эротически заряженный танец перед завороженной аудиторией из одного зрителя. В самом памятном повороте фильма Чаз просыпается в постели подле Тёрнера. Длинноволосая фигура мигом наваливается на него и яростно целует. Лишь когда она отбрасывает волосы с лица, мы видим, что это не Мик, а андрогинная Мишель Бретон.

В фильме имеются также сцены секса на троих между Тёрнером, Фербер и Люси — миллионы людей, которые фантазировали о Мике в постели, увидели его под увеличительным стеклом (узкая и безволосая грудная клетка; выпяченные губы в профиль разверсты алым жерлом вулкана; язык Аниты мелькает раздвоенной молнией. В такие моменты площадку закрывали, и Николас Роуг снимал на 16-миллиметровую камеру, чтобы больше походило на домашнее порно. Оба играли свои роли с таким пылом, что поползли слухи, будто Мик и Анита, пока Марианна отдыхает в Голуэе, взаправду занимались сексом перед камерой. Анита неизменно это отрицала, говорила, что в то время была «девчонка на одного» (то есть верна Киту) и что к тому же Мик — «последний, с кем я бы стала это делать». Но даже экранное притворство было так убедительно, что без Микова ведома вырезанные сцены смонтировали в получасовую короткометражку «Репетиции „Представления“». В интернете до сих пор гуляют его фотографии — он лежит с Бретон, иногда прикрывая гениталии рукою, иногда нет.

Брайан по-прежнему жил в «Редлендс», и Анита с Китом позаимствовали квартиру у Роберта Фрейзера на Маунт-стрит, Мейфэр, тоже вблизи дома Плагга. Но, как и Артур Миллер, когда его жена Мэрилин Монро снималась в «Зуде седьмого года», Кит решительно отказывался приходить на площадку и смотреть, как Анита играет. При мысли о ее постельных сценах с Миком, даже если он готов был предположить, что это все лишь актерство, он делался сам не свой, и почти так же его бесило, что Мик работает без него и остальных «Стоунз». Он, впрочем, не мог совсем игнорировать съемки, сидел снаружи в машине и слал отчаянные записки Аните, на которые, как вспоминает Сэнди Либерсон, «она плевать хотела». Дональд Кэммелл считал, что она «дразнит Кита, делая вид, будто хочет Мика, как прежде дразнила Брайана, делая вид, будто хочет Кита».

Спустя сорок два года Кит напишет в своей автобиографии, что отомстил Мику за якобы роман с Анитой: трахнул Марианну в доме 48 по Чейн-уок и сбежал через окно — забыв носки, — когда они услышали, что подъехал Мик. Но поскольку в тот период Марианна была глубоко беременна и находилась в Ирландии, приходится сделать вывод, что он имеет в виду их краткую ночь до того, как она сошлась с Миком (или же, как многое другое в своей книге, просто-напросто все выдумал).

Так или иначе, в его распоряжении было оружие возмездия похлеще — песня, которую они с Миком обещались написать для «Представления». Кит упрямо не желал над ней работать; наконец Мик — в слезах — признался Дональду Кэммеллу, что потерпел неудачу, и предложил накропать что-нибудь вдвоем. Они вместе написали песню «Memo from Turner», но это не решало проблемы, поскольку Киту полагалось также играть, а уж он постарался — как только он это умел, — чтобы в студии песня звучала ужасно. Наконец его пришлось заменить молодым гением слайд-гитары Раем Кудером, и автором песни значился только Мик. Помимо названия, она не имела ничего общего ни с сюжетом фильма, ни даже с Лондоном, а была этаким изображением «Нового Орлеана в жаркую пыльную ночь», в духе других американских кантри-рокеров, записанных для фильма. Несмотря на отсутствие Кита — а может, благодаря его отсутствию, — песня останется лучшей сольной композицией Мика.