привязанность Альберика до моего рождения, но тут ей встретилось неожиданное препятствие. Держу пари: ни за что не догадаешься какое, Бенуа! Препятствием стало счастье. Альберик потряс ее до глубины души. Она помнила наизусть рецепт искусственной страсти, все шестьдесят семь ингредиентов, и сколько их нужно перемалывать, а сколько варить, но никогда прежде не засыпала на плече любимого. Счастье не входило в ее планы. Сидра растерялась. Испугалась, что предаст Гиблый лес. И, чтобы сохранить трезвый ум, отказалась от волшебства супружеского ложа. Перестала готовить приворотное зелье и больше никогда не переступала порог королевской спальни. Она рассчитывала на меня, я отныне служил связующей нитью. Что бы ни произошло, она навсегда останется матерью принца. Вот оно как, мажордом. Их страсть – самая пылкая и самая краткая за всю историю королевства. Альберик до конца дней не мог понять, что же такое с ним случилось, а Сидра затворилась в Северном крыле. «Затворилась» – правильное слово, даже если это затворничество особого свойства. По сути, она всегда оставалась одинокой. Такой ее сделал лес, и этого не исправишь.

Жакар вздохнул.

– Видишь ли, Бенуа, все считали, что Сидра никогда не покидала дворца, но это не так. По ночам она часто бродила снаружи. Не любила домов. Как можно жить в коробке? Действительно, хороший вопрос. Предпочитала есть руками, ходить без одежды, рычать, выпускать на волю телят, коров, свиней и кур. Нарочно вкалывала булавки в одежду, чтобы удерживать себя в узде. Булавки напоминали ей, что она должна двигаться медленно. Здесь ей все казалось тягомотиной после ускоренного времени в Гиблом лесу. Для всех, кто привык к лесному времени, жизнь королевства едва теплится. Лесные и стареют гораздо медленней. Возьми, к примеру, Стикса, долгие годы он оставался щенком. Мать стригла ногти раз в полгода, а волосы вообще никогда не стригла.

Жакар лег на спину и раскинул руки.

– Если присмотреться, не жизнь, а пытка. Иногда я думал, что она щадит нас, не хочет уничтожить. И снова снимаю шляпу. Она выбрала ад вместо счастья. Любой, заполучив в свое распоряжение мощное приворотное зелье, наладил бы промышленное производство. Только не Сидра. Ей чужда логика простых смертных. Кстати, о смертных: интересно, что поделывает Виктория? Бьюсь об заклад, красится, наводит красоту. Тем лучше, тем лучше… Я должен досказать. Самое интересное впереди. Бенуа, держись крепче. Речь пойдет обо мне.

Бенуа копался в листках, отыскивал свободное место и не стремился узнать продолжение истории. Жакар, по его мнению, слишком быстро перешел к собственной персоне.

– Роды легкие. Сидра родила меня без посторонней помощи и сразу сожрала плаценту, как поступает большинство звериных мамаш. Дурачки Фуфелье и Плутиш увидели, что у роженицы полон рот крови, а на руках тепленький скользкий малыш. Идеальный отпрыск, как говорят. Я спокойно спал по ночам, улыбался, отвечал агу-агу – все как положено. Но Сидра непременно хотела, чтобы я занял трон и твердой рукой расчистил ей путь к нему. Идеального отпрыска мало. Нужен сильный сын, дикий сын. Помощник у Сидры – лишь Гиблый лес, к нему она и обратилась. Для начала получила волка-собаку, познакомив кобеля с лесной волчицей, и наделила его долгой-предолгой жизнью. Стикс стал моим вечным спутником. Но это еще не все, Бенуа. Еще не все. Слушай хорошенько! Нам следовало породниться кровно. Щенок пил молоко моей матери, а я пил молоко волчицы. Одним словом, мажордом, мы стали насельниками двух миров.

Бенуа вновь уронил перо, Жакар не стал его дожидаться.

– Сидра, готовя снадобья, не раз ошибалась. Она хотела получить мальчика-хищника и пса-помощника. Трудилась целую зиму в Северном крыле, и Амандина ей помогала. Не боялась испачкать руки и умела держать язык за зубами. Служанка обожала мою мать. Даже погибла под обломками во время землетрясения, спасая ее. И вот, пожалуйста, я король! С тех пор как я на троне, Гиблый лес не бесчинствует. Времена года своим чередом сменяют друг друга, зимы мягкие, дожди обильные. Королевство процветает. Но это еще не все, Бенуа, держись: в мое царствование впервые майскую первеницу не принесут в жертву. Я освобожу Краеугольный Камень от проклятия. Как? Не знаешь?

Бенуа молчал, недоверчиво поглядывая на короля. Трудно догадаться, каким образом жестокий тиран вдруг превратился в долгожданного спасителя. Мрачные обряды черной магии вконец запутали несчастного мажордома.

– Да-да, Бенуа, ты в полном недоумении: кровь собаки, молоко волчицы… Трудно в это поверить, знаю. Вспомни Проводника. Сидра произвела множество тайных операций, переливала кровь, трудилась над нашими со Стиксом оболочками, эфирной и физической. Пусть любопытство замучает тебя до смерти, я все равно не скажу, что именно она делала, потому что и сам не знаю. Вполне могли получиться пес-хищник и мальчик-помощник, однако и на этот раз удача ей улыбнулась. Я пил молоко волчицы. Я обменялся кровью со своим псом не один раз и не два, а множество раз. Кровь проникает повсюду, влияет на сердце, питает органы. Я мог погибнуть запросто, но я ее сын, я выжил, я крепкий. Теперь у меня сердце пса, собачий нюх, слух, клыки и все прочее. Все отлично работает. Ну почти что.

Жакар внезапно остановился, как бегун, налетевший на стену. Больше он ничего не скажет. Даже думать об этом больно. Сидра заменила милого малыша звероподобным чудищем, мощным, как лес, и бесплодным, как мул. Он смел с дороги не только брата, но и отца, сжег заживо старика-ученого, когда тот заподозрил его в убийстве. Однако мать не смогла уничтожить душу маленького сына, пришедшую из иного мира. Всю свою жизнь Жакар не был полностью чудищем Сидры и не был самим собой. Он не хотел этого знать, но всегда о чем-то догадывался. Обнимая погибшего Стикса, король вдруг понял, что младенец, брошенный в темном склепе, упорно ждал, когда же за ним придут. Тоже выжил и громко заявлял о своих правах.

На этот раз наступила по-настоящему мертвая тишина. Бенуа больше не сомневался в смерти Жакара. Он набрался мужества и приблизился к покойнику, как вдруг тот поднял руку, прижал ее к своему песьему сердцу и тихо произнес:

– Я чудовище. Мое единственное оправдание в том, что моя мать – колдунья и я ее творение. Стикс ушел, вместе с ним ушли чары.

Жакар чувствовал пустоту внутри. Тело мягче старого одеяла под головой. Разум спокоен и неподвижен, как болото. Он закончил рассказ, но финал остался открытым. Потому что король не знал, чем закончится его история. Сидра следовала своей устрашающей логике. Продвигала его к трону, но он не знал, с какой целью и надолго ли. Он хотел воспользоваться холерой и отстранить Мириам, но Сидра помешала ему. Он сделал отравленную погремушку, мать бросила ее в воду. В