Жуть.

Внутренности вывалились наружу вместе с желтоватым жиром и темной запекшейся кровью. При свете луны поблескивал череп, мертвый глаз вспыхивал желтой жемчужиной в черной глазнице. Слышалась трупная вонь. Лисандра затошнило.

Он не стал медлить, потому что иначе бы убежал. Принялся торопливо потрошить Стикса. Кишки обрушились ему прямо на сапоги. Лисандр погрузил обе руки в брюшную полость, чтобы очистить ее. Пока очищал, его дважды стошнило. Внутренние органы выскальзывали из рук и возвращались на привычное место, где жили всегда. Но он упрямо вырвал по очереди легкие, печень, желудок, почки, мочевой пузырь. Кое-как удалось раздвинуть застывшие лапы. Мускулы похожи на сухие веревки. Лисандр вырубал кости и жилы ножом.

Он был по локоть в крови, экскрементах, слизи, лимфе, когда отошел в сторону посмотреть, что же у него получилось. Освобожденная от внутренностей оболочка Стикса чернела под луной. Лисандр набрал побольше воздуха в грудь и накинул на себя Стикса как плащ. Странное ощущение! Мальчик почувствовал себя уютно в пахучей влажности. Голова Стикса легла ему на голову, передние лапы свесились по плечам, задние болтались около лодыжек. Луна нарисовала перед ним чудовищную тень, две руки, четыре ноги, челюсть надо лбом. Осветила Сумерку. Птица в недоумении парила над ним. Как только Лисандр остановился перед березами, пустельга мгновенно улетела.

Березы – портал, о котором говорил Жакар. Они уже начали трепетать. Неужели действительно пропустят мертвого пса-волка? Лисандр вспомнил: в день битвы Жакар привязал Стикса к столбу по другую сторону поля и сам не подходил к Гиблому лесу. Неужели лес откроется, если они приблизятся? Вершины берез засветились перламутровым блеском. Казалось: иди, путь открыт. Но у Лисандра еще не зажила рука, которую он пытался просунуть внутрь (только руку!), и мальчик медлил.

– Без страха нет отваги, – сказал ему Тибо, что бродил рядом, но Лисандр его не услышал.

Отвага Лисандра питалась гневом. Зная это, он стал нарочно растравлять себя, вспоминая все несправедливости. Мириам отняли у родителей. Тибо поседел молодым. Эма чуть не стала снова рабыней. Блеза зарезали. Феликса утопили. Ярость поднялась внутри, живая, ощутимая. Он взмахнул рукой, по березам пробежала дрожь, они изогнулись, вершины переплелись, возникло подобие готического портала, украшенного чудесным узором из веток. Видение весны посреди стужи. Розовеющие почки раскрылись, превратились в серебристые листочки в форме сердечек. За порталом вилась дорога, обрамленная кристаллами кварца, и терялась в мерцающей синеве иного, зачарованного мира. Светящиеся огоньки медленно текли по обеим сторонам дороги, сплетая волшебную ткань. Сердце Лисандра чуть не выпрыгнуло из груди, он ударился головой о пустой собачий череп. Никогда еще Лисандр не видел такого ослепительного синего цвета и такого манящего света. Сам того не заметив, он безрассудно шагнул в лес.

Портал сразу же закрылся за ним. Лисандр даже не обернулся. Как завороженный двигался между светящихся полотен, уверенный, что идет по Млечному пути. Льдинки складывались в мозаику, выстраивались в прозрачные колонны. Тысячи подснежников склонили венчики на светящихся стебельках. Причудливое сплетение веток так ясно отражалось на ледяной глади, что казалось, будто ступаешь по кружевам. Каждый шаг Лисандра разбивал узор, но он тут же восстанавливался снова.

Мальчик боялся, что попадет в ад, и вдруг оказался в раю. Чувствовал под ногами многовековые геологические пласты, богатые, многообещающие, распираемые различными залежами, породами, таинственными родниками. Читал мысли колючек и семян, спрятанных синицами в трещинах коры. Ощущал вращение Земли, ход времени, заточенного в извечных циклах. Двигался как сомнамбула, позабыв советы Жакара.

Из всех врагов, которых Лисандр собирался одолеть, колдовство оказалось самым неожиданным и опасным. Тщетно Тибо пытался сгустить тени и усилить лунный свет. Слишком поздно. Синева внезапно почернела. Свод древесных крон сомкнулся над тропинкой.

Пребывая в лунатическом состоянии, Лисандр не сразу почувствовал, как сжало виски, как онемели руки и ноги, как со всех сторон к нему подкрался зловещий шелестящий шепот. Шрамы от когтей Стикса запылали на груди, обожгли резкой болью. Поверхность волшебного зеркала треснула, разбитая корнями. Синие узоры рассыпались угольной пылью. Узлы на деревьях вперились злыми взглядами, во тьме хрипло задышали дикие звери. Несказанный ужас охватил Лисандра, все вокруг ответило напряженной враждебностью.

Ад, настоящий ад.

Лисандр вышел за пределы спасительной тени. Стикс у него за плечами разлагался с невероятной быстротой, из пасти один за другим выпадали зубы, когти вывалились из лап, лапы отделились от тела. Каждый отвалившийся кусок поглощался льдом и в нем растворялся. Когда череп покатился по земле, Лисандр хотел обернуться, но единственный желтый собачий глаз пронзил его насквозь, пригвоздил, как приговор. Виновен. Ошметки трупа соскользнули вниз. Лес в один миг слопал их, и Лисандр остался один-одинешенек, мокрый, беспомощный. Без маски. Дрожащий от холода.

– Если заблудишься, случится беда.

Голова сейчас треснет. Ветки свяжут по рукам и ногам. Дикие звери разорвут в клочья. Все кончено. Лисандр отвесил себе пощечину, хлопнул по бокам, чтобы ожить, опомниться. Однако злотворный шепот не умолкал, змеился вокруг и внутри, похожий на ворожбу тумана в Гиблой бухте, на голоса равноденствия. Гиблый лес – живой гигантский организм, яростный и непобедимый. Чудовище. Дикий зверь. Лисандр вспомнил, будто во сне, что умеет понимать звериную речь. Как там напевал Блез? «Быть услышанным – значит наполовину исцелиться».

Мальчик прислушался.

Невыносимая какофония сперва оглушила его. Затем он различил с необыкновенной отчетливостью: белка разгрызла орех, бобер ударил хвостом по воде, волк прошел мимо, сова захлопала крыльями, енот-полоскун засопел внутри трухлявого пня, лягушки заквакали в тине прудов. Лисандр слышал, как охотятся, едят, спят, боятся, подстерегают добычу, прячась на деревьях, в щелях, в норах. Сверху, снизу, со всех сторон до него доносилась животная жизнь, животный страх, животный пульс. А еще внутри стволов тек сок, голодные корни ощупывали мерзлую почву, луковицы дремали, прошлогодние листья тлели, весна нетерпеливо ворочалась под покровом зимы, камни напряженно молчали, лава кипела в ядре земли, бесконечные галактики пульсировали в космосе. Всего вместить нельзя. Всю полноту, всю мощь, весь хаос, весь жизненный поток.

Лисандр сжался в плотный комок, зажал уши руками, уткнулся носом в корень. Но и с зажатыми ушами ощущал глухое бурление животных и растений. Низкий глубокий звук единой нарастающей волны. Отзвуки, как пена на гребне, рассыпались, удваивались, ветвились, множились, сливались воедино и вновь дробились. Лисандр застонал, чтобы заглушить нестерпимый гул, и вдруг услышал единственное, обращенное к нему слово: «Вернись».

– Вернись, вернись, вернись.

Его повторяли на тысячу ладов, на тысячу тонов, всеми голосами пищевой цепочки, всей экосистемой, горизонтом грунтовых вод. Безграничная печаль проникла в сердце Лисандра. Необъятная. Печаль всего мира. Вспышка молнии озарила череду умерших, неотъемлемо связанных с его жизнью. Молитвенные четки. Ушедшие, каждый из которых вложил частичку силы, благодаря которой Лисандр все-таки попал в Гиблый лес.