Ида завершала то, что ей еще оставалось сделать по дому. Она приготовила несколько разных блюд — гуляш, тушеного цыпленка, запеканку, — тщательно завернула в фольгу и убрала в морозильник. Она разговаривала спокойно, иногда тихонько напевала и не казалась особенно грустной, но только почему-то никак не хотела взглянуть Алисон в глаза. Однажды Алисон показалось, что Ида плачет.

— Ты плачешь? — спросила она.

Ида вздрогнула от неожиданности, приложила руку к груди и улыбнулась.

— Ну, ты напугала меня!

— Тебе не грустно, Ида?

Но Ида покачала головой и снова принялась за работу, а Алисон отправилась плакать в свою комнату. Позже она сожалела, что не провела тот час вместе с Идой, но стоять рядом и смотреть, как Ида протирает тряпкой шкафчики, повернувшись к ней спиной, было слишком тяжело.

Алисон собрала все деньги, которые у нее были (что-то около тридцати долларов), и накупила Иде подарков: несколько банок консервированного лосося, которого Ида очень любила, кленовый сироп, чулки с широкими резинками, дорогое английское мыло, хорошенькую красную зубную щетку, тюбик полосатой пасты и даже большую банку комплексных витаминов.

На чердаке она нашла красивую красную коробку с елочными игрушками, вытрясла их, отнесла коробку к себе и, усевшись на пол, начала упаковывать в нее подарки. Она услышала шаги матери в холле (легкие, беззаботные), и через минуту Шарлот просунула голову к ней в комнату.

— Как пусто дома без Харриет, правда? — спросила она. Ее лицо блестело от крема. — Хочешь, пойдем ко мне, посмотрим телевизор?

Алисон покачала головой. Она немного удивилась — десять вечера, а мать ходит по дому, да еще хочет смотреть телевизор!

— А что ты делаешь? Пойдем посидим вместе, — сказала мать, когда Алисон ничего не ответила.

— Хорошо, — сказала Алисон и послушно поднялась с пола.

Мать смотрела на нее как-то странно, и Алисон в который раз почувствовала, что один ее вид вызывает у Шарлот приступ тоски — ведь она могла бы сейчас разговаривать не с ней, а с сыном. Хотя Шарлот всеми силами пыталась скрыть разочарование, Алисон ощущала его практически кожей — мать постоянно, неосознанно, сравнивала ее с Робином, и каждый раз это сравнение было не в пользу Алисон. Поэтому Алисон делала все, чтобы как можно реже встречаться с матерью, но теперь, без Иды и Харриет, это стало очень сложно.

— Знаешь, я ведь не заставляю тебя идти ко мне, если тебе этого не хочется, — произнесла мать. — Просто подумала, что хорошо было бы нам посидеть вдвоем.

Щеки Алисон пылали, она молча уставилась в пол. Когда мать ушла, она опять села на ковер и закончила паковать подарки Иде. Оставшиеся после покупок деньги она положила в конверт вместе с набором марок, своей школьной фотографией и адресом, красивым почерком написанным на листочке кремовой бумаги. Затем она закрыла коробку и перевязала ее зеленой лентой.

Алисон проснулась под утро — очнулась от кошмара, который часто мучил ее, — белая стена в нескольких сантиметрах от ее лица, желтое грозовое небо, а ей как будто не сдвинуться с места, — и немного полежала в темноте, глядя на красную коробку, стоящую у изголовья. Потом встала, вытащила из коробки с рукодельем булавку и мелкими буковками выколола сбоку секретное послание Иде:

ИДА, МЫ ЛЮБИМ ТЕБЯ. ВОЗВРАЩАЙСЯ К НАМ, ИДА.

Дэнни ни за что не признался бы в этом, но он наслаждался жизнью без Гам. Во-первых, без ее постоянных подначек Фариш стал гораздо менее агрессивен и не так бросался на братьев по любому поводу. Во-вторых, Дэнни мог поесть по-человечески, ему до смерти надоели жирные обеды, которые готовила Гам, и эти бесконечные посиделки, которые почти никогда не обходились без скандала. Ну а в-третьих, он смог наконец-то вычистить кухню Гам, отскоблить шкафчики от застывшего жира, вымыть грязные окна, пол и стены так, что даже Фариш заметил, насколько чище и уютнее стала кухня. Конечно, он продолжал нюхать мет, так же как и Фариш, и даже больше, чем раньше, но утешал себя мыслью, что это ненадолго, очень скоро все изменится.

Вечерами он беседовал с Фаришем. Спиды подхлестывали их так, что им на все хватало времени — и на работу, и на разговоры, и даже на мысли. А мыслей было больше чем достаточно. Странные события последних дней, атаки на мормонский дом и на Гам занимали ум Фариша постоянно, и вечера проходили в бесконечных обсуждениях. Вдвоем братья посетили место преступления, они нашли там пустую корзину, маленькую красную тележку и кучу детских следов вокруг.

— Наверняка это она, маленькая сучка, — проговорил Фариш, — клянусь, я убью ее своими руками! — Он постоял задумавшись, уперев руки в боки и глядя на шоссе.

— О чем ты думаешь? — спросил его Дэнни.

— Думаю о том, как она смогла дотащить сюда эту корзину.

— На тележке.

— Ну а вниз по ступеням как она ее стащила? И потом, если она украла змею, зачем пришла к нам потом?

— Дети, — философски заметил Дэнни, — полные придурки!

— Ну, тот, кто это сделал, не был придурком. Чтобы провернуть такой трюк, потребовалось черт-те сколько выдержки и даже смелости.

— Или просто удачи, — пробормотал Дэнни.

Фариш вдруг быстро поднял голову и взглянул на Дэнни так, что тот недоуменно нахмурился.

— Ты чего, Фариш?

— Ты-то ведь не думал навредить Гам, правда?

— Да ты что говоришь? — Дэнни даже зашелся от возмущения. — Господи Иисусе!

— Она ведь старая женщина, никому зла не делает.

— Да знаю я! — крикнул Дэнни, отбрасывая с лица прядь волос.

— Я просто пытаюсь понять, кто еще знал, что Гам едет в машине одна.

— Почему? — тупо спросил Дэнни. В растерянности он перевел взгляд на брата. — Она просто сказала, что не поедет в грузовике, слишком высоко ей забираться. Я тебе говорил. Да спроси ее, если не веришь.

— А мне?

— Что — тебе?

— Мне ты ведь не думаешь навредить?

— Нет, — Дэнни попытался сказать это ровным и спокойным голосом. На самом деле ему очень хотелось послать своего братца с его тухлыми разборками, гнилыми подозрениями и тупой башкой далеко и надолго. Это он, Дэнни, бегает с утра до вечера по поручениям Фариша, возит его на своей машине, служит ему, помогает ему, делает все, и что же? В ответ получает подачки — то десятку, то двадцатку, но это совсем не похоже на равноправное партнерство. Верно, какое-то время Дэнни был в экстазе от того, что ему не надо вставать ни свет ни заря, что можно кайфовать и, никому не отчитываясь в этом, болтаться в барах, пить и играть в бильярд. Однако последнее время он начал уставать от такой жизни, даже наркота ему приелась. Больше всего он хотел бы получить с Фариша свою долю бабла да уехать в другой город и начать новую жизнь. Но нет, куда там! Кто его отпустит, бесплатного раба? Только не Фариш, он-то хорошо устроился. Дэнни поморщился, когда брат вдруг больно сжал ему плечо.