Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А еще жаль, что Глеб сейчас почти не чувствует папу. Он там, рядом с Альфой, и его от Глеба словно какой-то барьер отделяет. Альфа сильный и страшный. Совсем по-другому страшный, чем дядя Посвященный. По-плохому. Страшнее Паука, Таганайского Источника и того, Итурупского. Он самый главный враг, из-за которого на Земле творятся все эти беды. Он как финальный босс в компьютерной игрушке, которую Глеб проходил в прошлом году. Сильный босс, он убил Глеба много раз, прежде чем удалось его победить. Только Альфа настоящий. И здесь не игрушка. Здесь, если убьют, нельзя загрузиться с последнего сохранения. А значит, нужно побеждать с первого раза. И ответственность выше. Те, кто погиб, – дядя Игорь, дядя Дрон, дядя Шахматист, они больше не вернутся, не улыбнутся Глебу, не взъерошат ему волосы… А дядя Дрон так смешно ругался: «Черти полосатые!» Глеб всхлипывает и тут же сердится на себя: нельзя! Сейчас – нельзя. Сначала надо победить, а потом уже придет время горевать о них.
Эй, что происходит? С иностранным Сеятелем, который в их команде, что-то творится. Он частично связан с Глебом, но мальчик не очень понимает, в чем дело. Можно бы разобраться, но отвлекаться нельзя – у Глеба важная миссия. А пока у него ощущение, что Сеятель непонятно откуда наполняется энергией. И ее много, очень много. Интересно, откуда он ее берет? Впрочем, ладно, и пусть берет. Лишь бы на пользу. Он ведь на их стороне, а черноглазых призраков слишком много. Пускай Сеятель использует эту энергию против них. Это сейчас очень нужно. Каждый должен делать свою работу – так сказал дядя Посвященный перед походом. Так они все и делают. Вот пусть иностранный Сеятель разбирается с черноглазыми, а он, Глеб, будет держать Альфу…
* * *
Надо же, у него получилось! У Сеятеля. Честно говоря, Майкл Дикон скорее заставлял себя верить в это, чем верил по-настоящему: все-таки у могучего космического разума были свои недостатки. Он именно разум, а без духа, без воли к победе разум не всегда может победить. Потому что он не умеет вытаскивать уже почти проигранные бои, что называется, на зубах. Но Майкл радовался, что ошибся, – Сеятель все же сумел создать канал, пробился к своим и получил от них энергию.
Черноглазые фантомы не смогли ему помешать – стремясь поскорее разделаться с отрядом сувайворов, они спохватились, когда Сеятель уже все сделал. Интересно, как он будет использовать полученную энергию? Просто в щит превратит? Или…
Оказалось, что «или». В вопросах оперирования энергией Сеятель разбирался куда лучше Майкла, и неудивительно. Дикон с невероятным удивлением увидел, что к черноглазым идет что-то вроде труб, заполненных темно-серой мглой. Сувайвор понял, что эти «трубы» обычному зрению недоступны, это энергетические каналы, связывающие полупроекции Источников с их «телами», которые в каменном виде лежат в данный момент каждый на своем месте далеко-далеко отсюда. А значит, стоит эти каналы перерезать… Но если для Дикона эта мысль стала открытием, то Сеятель с ходу занялся ее воплощением.
Это было очень наглядно: словно невидимые ножницы перере́зали одну из темных труб – и связанный с нею черноглазый фантом замерцал и исчез. Затем второй и третий… Вот только враги тоже не дураки и быстро просекли, что в подобную игру могут играть обе стороны. И в следующий момент большинство черноглазых, скооперировавшись, обрушились на канал Сеятеля. Дикон пытался ему помочь, но куда там! Все-таки даже с дополнительной энергией силы были неравны. Недаром еще в Дакоте Сеятель говорил, что сторонников Альфы намного больше. И львиная их доля сейчас сосредоточилась на нем, без труда вычислив самого сильного противника и решив вывести его из игры. И вскоре, несмотря на отчаянное сопротивление Дакотского Источника, канал был перерезан. Теперь черноглазые набросились на Сеятеля, словно стая волков на медведя. По отдельности он был сильнее любого из них, но против толпы – без шансов. Даже с помощью Майкла.
Дикон чувствовал, как гибнет его тело. К сожалению, в своем внезапном бунте он получил доступ и к нервным окончаниям, так что сейчас пожинал плоды – терпел дикую боль. Считают, что перед смертью в сознании проносится вся жизнь. Может, у кого-то и так, но у Дикона перед глазами встало лицо спящей Нэнси Корнелл, которую, уходя из дома в ту безумную ночь, когда все началось, он так и не разбудил, чтобы попрощаться. Его вдруг накрыло острое сожаление по этому поводу. Оно и стало последней эмоцией Дикона, когда очередной энергетический удар армии черноглазых уничтожил и его, и Сеятеля.
* * *
Твою налево! А ведь когда Сеятель наполнился энергией и черноглазые фантомы один за другим стали исчезать, в душе Алины совсем было возродилась надежда. Но недолго музыка играла… Несколько минут, если точнее. А потом Сеятель покачнулся и рухнул мертвым. Их осталось четверо, считая восьмилетнего мальчишку и «лояльную», пьющую жизнь. Сейчас черноглазые их раздавят.
Ну почему все так?! Вот сволочная судьба! Разве сложно ей было расщедриться всего на одно «долго и счастливо» для них с Эдуардом? Разве это так уж много?
Они встали спиной к спине, хотя в таком бою это вряд ли имело смысл: никто на них не нападал с холодным оружием и не стрелял. Им даже не надо было видеть врага. Просто так было привычнее, и выражение «чувство локтя» приобретало дополнительный смысл. Когда началась очередная атака черноглазых, Алина вдруг с полной ясностью и очевидностью поняла, что сейчас она умрет. И когда враг нанес удар, Алина пару секунд не понимала, почему еще жива… пока не увидела лежащего у ее ног Эдуарда. И тогда она закричала.
* * *
Ох, ежики, вот это поворот! Честно говоря, на такое я ну никак не рассчитывал, поскольку был целиком и полностью уверен, что на роль жертвы назначили меня. Я знал историю первого перепрограммирования Источника. Питерского. Там понадобилось выпустить из сувайвора по имени Михаил Стрельцов всю кровь. Но тут Альфа. Видимо, есть нюанс, который повысил ставку до уровня жизни Посвященного. И он знал это, но молчал. А я-то еще ругал его за то, что он скрытничает. Неудивительно, черт возьми! Только ведь я привык к этому безликому сукиному сыну, и как теперь дальше без него? Меня охватило острое чувство потери, но
