Мы, русские люди, волей своего князя и собственным желанием пришли в эти чужие неизведанные земли, чтобы построить новую жизнь, лучше прежней. Мы тверды в своём намерении и не пожалеем сил, а если надо будет, то и жизни, для достижения этой цели. Но нас мало, очень мало! Нам нужны люди: воины, землепашцы, ремесленники, учителя, лекари, священники веры нашей православной, и просто рабочие руки. Нам нужны женщины, чтобы мы вросли в эту землю своими детьми, которые понесут дальше нашу кровь, нашу культуру, язык, обычаи и законы, писанные и неписаные, по которым мы живём.

Мы надеемся на поддержку людьми с Родины, но не можем ждать долго. Она будет, поддержка, найдутся непоседливые любопытные смелые люди! Но они появятся только через год – полтора. А места здесь дикие, лихие! Наш маленький анклав за это время может просто погибнуть под ударом многотысячных орд дикарей. Или вымереть от однообразной скудной пищи и болезней. В чистом поле мы не выживем, значит надо строить дома и крепость. Надо пахать землю и сеять хлеб, разводить скот, потому как одной охотой не прожить. Надо ковать оружие и инструменты, ткать полотно и шить одежду. Нам очень нужны люди, с помощью которых и вместе с которыми всё это будет делаться.

Вот потому-то я и затеял этот поход. Не для личного обогащения, хотя то, что само в руки идёт, грех упускать. Не для тотального порабощения ещё живущих в каменном веке аборигенов земли этой – рабами моим произволом станет только малая часть полонённых индейцев, самая тупая и упёртая. Остальным я дам образование, лучшие орудия труда, с помощью которых они забудут о голоде, дам оружие и знания, как им пользоваться, чтобы никто не мог покуситься на нашу свободу. Из чумазых голозадых дикарей, воюющих между собой за пищевые ресурсы, я смогу воспитать гордых и сильных людей, способных противостоять врагам, какими бы сильными они ни были. Из того котла, в котором я начинаю варить свою кашу, выйдет новая нация – русские уругвайцы. Грамотная, знающая, владеющая невиданными в этом времени машинами и технологиями. Я чувствую, что именно для этой миссии Бог вернул мою личность из небытия и вселил в тело русского боярина.

Хотя кое-кто в покинутом мной двадцать первом веке, брызгая слюной и трясясь в истерике, назвал бы этих тупых и упёртых, которые мной определены быть рабами и остаться за бортом корабля, мою строящегося, гордыми и свободолюбивыми борцами с захватчиками, а меня – фашистом, шовинистом и далее по списку. Нет, я не подхожу под те определения, что, возможно, в будущем будут лепить к моему имени. Просто я знаю историю, знаю, что и как может быть потом, и хочу это изменить. В той истории Уругвай остался без коренных уругвайцев! ПОЛНОСТЬЮ! Их всех тупо вырезали. Я уже начал вмешиваться в ход истории и того, мне знакомого будущего, уже может и не быть. Взять хотя бы то, что как такового города Монтевидео точно не будет! На его месте князь уже строит русскую крепость. И даст ей и будущему русскому городу иное название. В той истории Монтевидео заложили в 1726 году. А в этой сейчас только начало 1591-го!

Вот так, господа присяжные заседатели. Командовать парадом буду я! И делать то, что считаю необходимым для моих людей. Мне нужны рабочие руки – и вот я сейчас готовлю транспорт и продукты питания для угоняемых на чужбину полоняников. Мужчин, женщин, детей. Кое-кто из них умрёт в пути, но я постараюсь сделать всё, чтобы они были живы и здоровы. Особенно дети. Потому что они наше совместное будущее. Суровое и жестокое сейчас и светлое и радостное позже! И вырастут эти дети не дикарями, бегающими по кустам с голым задом, а цивилизованными людьми. И знать и уметь они будут даже больше, чем европейские учёные этого времени. На том стою, и стоять буду. Вот так!

На восьмые сутки из леса показались первые перемещённые лица. Пленные мужчины шли группами по пять человек, с привязанными к лежащим на их плечах двум жердинам руками. Женщины и дети шли свободно. И это разделение мне было понятно. Судьба пленённых гуарани мужчин была всегда одна: их убивали. Потому-то мужчин, чтоб не сбежали, и связывали. Женщин победители брали в жёны, ну а дети есть дети – кто кем воспитал, тем они и будут. А убежав, они просто не выживут.

Размещением и медосмотром прибывших по моему приказу занимался Жан-Поль с Петрухой. Старшим оставил сержанта Павла. Язык он знает, и дать толковое распоряжение сумеет. На нём же питание пленных. Свежей рыбы – сколько съедят, мясо – один гусь на пятерых взрослых или на десяток детей. Кстати, многие гусики смирились со своим пленением и начали есть приносимую детьми траву. Так что кроме вещей, захваченных воинами в деревнях и доставшихся на мою долю, пленные поволокут с собой и клетки с живыми гусями. Ну и корзинки с закопчёнными тушками тех птиц, что были столь горды, что не приняли корм от поработителей.

Десять плотов стараниями Дюльди были уже готовы, и я приказал грузить на них первую партию переселенцев, приведённую Потапом. Моё письмо Пантелеймону он сохранил, вот и передаст. Заодно предупредит дядьку о грядущем «нашествии» нескольких сотен голодных ртов. Пусть готовится. А караван уйдёт завтра с утра.

Скоро придут ещё три конвоя депортируемых. Правда, последний будет идти дольше всех: в нём основной состав – женщины, беременные и многодетные, с оравой малышей. Это – подарок вождя с радости, сверх оговорённого количества. Ему-то лишние рты не нужны, просто не хватит на их всех у него мужчин. Гуарани полигамны. Иметь пару – тройку жён для мужчины в порядке вещей. Главное, чтобы было это не в тягость, а в радость. Вот и скинул вождь лишних мне. Ну и ладно, только боюсь, что длительный пеший переход на них, как самых слабых, скажется негативно, и там будут основные невозвратные потери. Пеший маршрут труден. А транспорта, кроме нескольких неуклюжих лодок, нет. Ну не знают ещё индейцы колеса, чтобы сконструировать повозки! Да и гужевого скота у них нет. Как и у нас. Интересно, а князь смог купить у испанцев лошадей и коров? У тех должны быть, но дорогущие, наверное!

На следующий день подошёл второй конвой, а ещё через два – появилась толпа человек с полсотни, из отставших и обессиливших. Пришли самостоятельно, без конвоя, а не разбежались по лесу, что мне весьма понравилось. Из прибывших выбрал около сотни мужиков, побеседовал с ними с демонстрацией некоторых моих способностей. Разделил на группы, старшими назначил тех, кто пришёл, можно сказать, добровольно. И отправил на лесоповал, на смену вымотанным тяжёлой работой людям. Только Дюльдя остался, да ещё один стрелец, что ему топоры точил и сломанные топорища менял.

Последний конвой, под командой Родиона, с остальными стрельцами, пушками и малышнёй, появился только через неделю после второго. Стрельцы радостно приветствовали меня и тут же начали рассказывать, чего натерпелись во время этого похода: то кому-то рожать приспичит, то потеряется, то поранится. Сколько выходило людей и сколько дошло, точно не знает никто, но этот конвой был самым многочисленным: хитрый вождь разграбил ещё одну деревню кайва-гуарани и всех пленных сбросил на плечи Родиона. Со многими приключениями, но они дошли. А скольких довели – пересчитаю, когда на плоты и лодки грузить будем. И делать это надо уже завтра. Нечего тянуть. Транспорт и припасы готовы.

И вот мы отходим. Первым пойдёт баркас, под завязку набитый самыми маленькими детьми. Сидят тихо, многие, поев перед отплытием, спят, свернувшись клубочком на палубе и прижавшись друг к другу. Маленькие дети не очень понимают, что происходит, потому спокойны. Нашему движению помогает небыстрое течение и попутный ветер. Не будет его, возьмёмся за вёсла. За пару суток один баркас уже в устье был бы. Но его тормозят привязанные, как бусины на нитке, плоты с полоняниками, их охраняющими воинами, припасами и имуществом. Двадцать четыре плота. Без малого тысяча человек, от мала до велика, моей волей выдернуты из привычной жизни и плывут, не ведая куда.