Только баркас стал отходить от берега, как на палубу, изрядно всех перепугав, упала кошка. Задрав хвост трубой и важно ступая, подошла ко мне. В зубах она держала маленького котёнка! Я опустился на корточки и протянул ладони. Киса положила в них свою ношу и села, обвив задние лапы длинным хвостом. Смотрела на меня с вопросом во взгляде. Я, держа на ладони крошечный пушистый комочек, произнёс:

– Киса, у тебя чудесный сынишка! Такой же красивый, как его мама!

Кошка, как будто понимая, а может и понимая мои слова, зажмурилась. Морда лучилась удовольствием. Потом она поднялась, с мурчанием потёрлась об мои потрёпанные длинным пешим походом сапоги и, забрав у меня котёнка, отправилась к Маркелу, где устроилась на моём вещевом мешке. Дети гуарани, знавшие, кто такая кошка ягуарунди, смотрели на неё и на меня широко раскрытыми глазами. Удивлёнными, но не испуганными.

Караван растянулся почти на четыреста метров. Ночёвок на берегу не планирую, о чём громогласно предупредил всех. Ночью впереди баркаса будут плыть три лодки с зажжёнными факелами и указывать фарватер. Боже! Помоги нам добраться до нашего лагеря на мысу без происшествий, целыми и невредимыми.

И Бог мою молитву услышал. Ветер постоянно был попутным, на мель наш караван не налетел, с плотов никто не упал. Даже побегов не было, хоть я и приказал пленных мужиков развязать, чтобы не было отёков рук. Мне инвалиды не нужны. Уже на четвёртый день пришвартовались к берегу возле той маленькой бухточки, где разведчики Ахмета имели первое боестолкновение с индейцами чарруа. Оттуда пленных погнали пешком в лагерь на мысу, а баркас, оставив на буксире один плот, вышел из устья реки. Везти на плоту людей по океану я не рискнул. Баркас встретило небольшое волнение, балла два-три, о чём говорили гребни волн, на которых иногда появлялись «барашки». Мелочь! Только плот на короткой верёвке изрядно мешал. Следующий надо будет на длинный вязать. Обогнув мыс Потеряшку, баркас нырнул в бухточку возле мыса и ловко притёрся к довольно приличному деревянному пирсу, появившемуся здесь за время нашего отсутствия.

На пирс посыпались мои спутники. Ошвартовали баркас, плот подтянули к берегу. Из лагеря прибежали стрельцы. Громкие приветствия, рукопожатия, объятия, куча вопросов. И вдруг все замолчали, увидев на палубе множество детей. И нестандартную кошку с котёнком в зубах.

– Что замерли, воины? – спросил я, спрыгивая на пирс. Стрельцы моментально выстроились в две шеренги и хором рявкнули:

– Здрасть, воевода!

И кто же вас этому научил? Сидевшие на скалах пернатые с шумом рванули в разные стороны, а вставшие на ноги дети, с интересом рассматривавшие окружающее, испуганно сели, прячась друг за друга. Кошка, выпустив из пасти сынишку, ощерилась и приготовилась к прыжку. Ментальным посылом я её успокоил и громко спросил:

– Чего детей пугаете, охламоны? Доставить их всех в лагерь, накормить, напоить, спать уложить. Теперь это наши дети, и о них надо позаботиться. Разгрузить баркас и доставить груз в лагерь. Фиделю и Камило после разгрузки продолжить буксировку плотов на пляж возле бухты. К ним в помощь пойдёт десяток Фёдора. Действуйте.

Стрельцы занялись выгрузкой, а я в сопровождении Маркела, Такомае, Лариты и Кисы пошёл в лагерь на мысу. Иду, смотрю, и кажется, что вернулся домой. Вот банька стоит. Как же я по тебе, милая, за два месяца соскучился! А вот уже и тын, из-за которого мы отбивали набег чарруа. Из прохода в укреплении навстречу бежит радостный Вито и шагает мой дорогой дядька Пантелеймон с улыбкой на лице. Подхватил я мальчишку на руки, подбросил и поймал. Прижал к груди вроде бы подросшего воспитанника, потрепал за волосы. По-медвежьи облапив друг друга, обнялись с дядькой. Чуть слеза от радости не прошибла! И я вдруг почувствовал, что пружина моего внутреннего напряжения вдруг начала ослабевать. Я действительно был дома! Ведь что такое понятие «дом»? Это не крыша над головой, а нечто совсем иное. Домом может быть и дворец, и мазанка с подслеповатым оконцем, и шалаш в лесу или, как сейчас, парусиновая палатка. Дело не в том, где ты живёшь. А в том, ждёт ли кто тебя в этом доме, радуется ли твоему появлению, получишь ли ты здесь помощь, услышишь ли слова любви, ободрения, сочувствия. Дом там, где тебя любят и ждут, там, где ты можешь расслабиться и отдохнуть не только телом, но и ДУШОЙ!

Но слишком расслабляться мне ещё рано. Дел и забот – полон рот. Выбравшись из объятий Пантелеймона, представил ему моих индейских спутников. Маркел повёл Лариту в мою палатку, а Такомае отправился осматривать лагерь. Тут в мой сапог довольно ощутимо что-то ткнулось. Киса решила напомнить о себе! Извини, красавица, едва не забыл на радостях. Представил и её с сыном. Последний лежал между передних лап Кисы, и вид имел весьма усталый и недовольный. И его вымотало длинное путешествие на небольшом по площади, но густонаселённом баркасе. Кошка подошла к Пантелеймону, обнюхала его руки, а возле Вито остановилась и пристально уставилась ему в глаза.

– Ки-са, – вдруг по слогам произнёс мальчишка. – Ки-са!

Охнули мы с дядькой одновременно. А Вито опустился перед кошкой на колени и поднял с земли пушистый комочек.

– Ко-тё-нок, – услышали мы ещё одно слово, произнесённое потерявшим от нервного потрясения дар речи ребёнком.

– Вито, – тихо произнёс я. – Покажи Кисе нашу палатку и пусть она выберет место, где будет жить с малышом. Расскажи ей о нас.

– Хо-ро-шо.

Вито погладил Кису по голове, на что та ответила довольным горловым урчанием, и сказал, обращаясь к ней:

– По-шли.

Чудеса! Дикая кошка, случайно встреченная в глухой индейской деревне и покорённая мной ради эксперимента по ментальному воздействию на животное, одним взглядом смогла сломать барьер, образовавшийся в мозгу потрясённого ужасной смертью родителей ребёнка! Мне это не удалось, а ей – запросто! Правду всё же говорили в покинутом мной времени, что кошки – телепаты и могут обладать возможностью псионического воздействия. А в этом времени говорят, что в кошек, особенно в чёрных, оборачиваются ведьмы. Но моя Киса совсем другого окраса и на перекинувшуюся ведьму не похожа. Однако Вито «расколдовала». За что я ей благодарен! А от пацана исходит такая мощная волна счастья и радости, что сквозь неё я не слышу ментальный фон окружающих. Нет, всё-таки из Вито выйдет очень сильный телепат!

Проводив взглядом удаляющуюся парочку и немного придя в себя, я стал озадачивать дядьку. Тот, тоже отойдя от ошеломительной новости, выслушал меня и, узнав, сколько людей я привёз, удивлённо присвистнул. Потом, глядя на хижины возле рощи, стал что-то прикидывать, шевеля губами. Придя к какому-то решению, произнёс «Всё исполню» и ушёл, громко созывая стрельцов и отдавая им распоряжения. Закипела работа. Хорошо, когда есть толковый помощник! Не все дела на своём горбу переть приходится.

Прибывшие со мной дети попали в руки обжившихся в лагере женщин и уже ели, рассевшись на земле вокруг кухни. Кашевар Фома, жалостливо глядя на толпящуюся возле печи мелюзгу, раздавал им кашу из котла. В ход пошла вся наличная посуда. Миски и чашки стрельцов и небольшие дощечки, которые на парусных судах этого времени используются матросами вместо столовой посуды. Только ложек им не дали: этот прибор строго индивидуален! Так что малышня ела так, как ей было привычней – руками. И стреляла глазёнками по сторонам, рассматривая незнакомое место, необычные предметы и людей. Мрачных, заплаканных или безучастных детей я не заметил. Им было очень интересно! Значит, я смогу найти к ним подход и осуществить задуманное. Это радует!