Когда же узнали, что Евдоким Афанасьич своевольно направляет телеграммы в крупнейшие обсерватории с этим сообщением – рядовой сотрудник! – и тем может нанести ущерб реноме университета и обсерватории, – его предложили уйти. По-хорошему, по собственному желанию. Телеграммы дезавуировали: мол, непроверенное частное мнение.

IV

Мы избавим читателя от рассказа, как эта научная новость продиралась сквозь джунгли научной косности. Главными, безусловно, оказались не факты наблюдения (они множились), а мужество сообщить о них, подтвердить и еще большее мужество принять это. Все как всегда, ничего нового.

Обойдем стороной и то, как эта тема стала сенсацией. Настолько, что слова «галактика», «туманность Андромеды», «туманность Кассиопеи» и тому подобные сначала обжились в мировых новостях, затем нашли достойное место в называниях новой бытовой техники, стиральных порошков и дамских затычек (как с крылышками, так и без), в рекламе товаров.

(Вершиной стало создание шлягера «Ах, туманность Андромеды!» Сочинил его одесский бард Боба Мировецкий; он же исполнял его с большим успехом своим характерным жлобским голосом, которым приличнее было бы кряхтеть на унитазе:

Хотя здраво подумать: что сей вирус мог бы сделать галактическому вихрю на триста миллиардов звезд?

А вот пел, другие аплодировали и перенимали. Пластинки расходились тысячами.)

Между тем новые факты накапливались быстрей, чем их пытались осмысливать. Не успели привыкнуть к факту, что есть туманность Кассиопеи, как оказалось, что она уже не в Кассиопее: прошла это созвездие, всю букву W, до границы с созвездием Цефея… и как же ее теперь называть? Точное сходство с туманностью Андромеды подтвердили снимки, сделанные самыми знаменитыми телескопами: на горе Паломар в США и на зеленчукском, в предгорьях Кавказа.

Галактика Цефея выглядела крупнее и ярче галактики Кассиопеи, как и та была ярче туманности Андромеды; но висела в космическом пространстве с тем же «страшным-страшным креном». И еще: около нее не было двух галактик-спутников.

Обнаружили, что в своем движении в небе галактик это образование как бы пульсировало: уменьшалось, росло, меняло яркость; иногда исчезало совсем. Это истолковали в том смысле, что наблюдают кажущееся образование, фантом, призрак, связанный с какими-то колебаниями полей в межгалактических просторах, что-то вроде преломления лучей в призме… и мерцания поэтому, пульсации, не может реальная галактика так себя вести, а тем более перемещаться в тысячи раз быстрее скорости света.

V

(Мы обязаны на своем табло зафиксировать этот факт – хотя на настенных и наручных экранах НИИ этой строки еще нет и появится она не скоро. Об этом ниивцы будут вспоминать со смущением: прозевали.)

В НИИ НПВ:

В это утро Любарский, идя на работу, встретил Дусю Климова у проходной; тот его дожидался и был малость выпивши. «Варик, меня выгоняют. И знаешь за что? За происшествие в небе галактик – помнишь, мы толковали…» И рассказал все.

Потом Любарский не однажды с большим стыдом вспоминал, что и он принял эту сверхновость как блажь подвыпившего коллеги-неудачника. Он, человек НПВ-мира, наблюдающий Меняющуюся Вселенную!.. Во-первых (что тоже было стыдно), он смотрел на своего коллегу с сочувственным превосходством: он хоть и экс-доцент, но явно более удачлив, его никто не выгоняет; во-вторых, голова Варфоломея Дормидонтовича была полностью занята проблемами различения и понимания, что есть что в МВ. И главное: они же такого там не наблюдали – и уж тем более не ждали подобного в Большой Вселенной!

Да, он и его коллеги могут внедряться в кабине ГиМ – своими техническими ухищрениями и усилиями – в Меняющуюся Вселенную: малые существа с малыми, соразмерными им устройствами; пусть и глубоко, на физические килопарсеки, даже, может быть, мега… кто их мерил?! Но чтобы так вела себя галактика о трехстах миллиардах звезд – ну чушь же собачья! Что-то здесь Дусик напутал.

Тем не менее Варфоломей Дормидонтович поступил по-товарищески и в духе НПВ (кое, напомню, обязывает к быстрым решениям):

– Афанасьич, давай к нам. Считай, что ты уже на работе – и куда более интересной. Через пару дней думать о них забудешь. – (Он не уточнил, что имел в виду: гонителей из университета или призраки галактик.) – Нам таких надо.

Провел Климова через проходную, потом по зоне… и Дусик был готов. К арке Варфоломей Дормидонтович вел его, глазеющего во все стороны с раскрытым ртом, за руку. И в башне, при выходе на спираль или балконы – для обозрения НПВ-пейзажей и Шара, – рот у него закрывался для движения губ, чтобы произнести: «Ну и ну!.. Вот это да!.. Распротакую мать!..» и иные междометия.

Любарский поднял его лифтом на сто сорок четвертый уровень, к себе в номер, напоил кофе, дал отдохнуть – и сходу, третьим, в компании с Васюком (который сразу почуял в Дусике своего), взял в очередной подъем в МВ, в кабину ГиМ. Конечно же, от увиденного там Климов совершенно ошалел.

…Но и потом он все-таки не раз заводил речь: мол, раз здесь они (галактики) гуляют так, то и там (в Большой Вселенной) могут так… Красноречием он не блистал, настырностью тоже. Варфоломей же Дормидонтович уклонялся от обсуждения темы. Другие – тем более.

А фантом М31 продолжал плыть в небе галактик.

I

Мы подступаем к самым драматическим дням в истории института. К общей, что ли, интеллектуальной растерянности и разброду в мыслях прибавилось и то, что поведение людей стало меняться. Непредсказуемо.