совмещая ложно

Госслужбу и корыстный интерес, —

Их совместить в России невозможно!

Отныне, где бы мы ни появлялись,

В Чечне или в Республике Саха,

Все скажут: мы для Родины старались,

А не для денег.

ЧУБАЙС.

Деньги — чепуха!

(Крепко пожимают друг другу руки.)

4.

Ельцин стоит у окна. Оглядывается. В дверях стоит Куликов.

ЕЛЬЦИН.

Что делаете вы в столь ранний час

Вдали от дома? Даже мне неловко!

КУЛИКОВ.

Полночи я мечтал увидеть вас:

Мой дом — Петровка, и постель — Петровка.

ЕЛЬЦИН.

Садитесь.

КУЛИКОВ.

Сяду, нету сил стоять.

Не сплю, не ем. Не пью. Одна работа.

ЕЛЬЦИН.

Докладывайте.

КУЛИКОВ.

Мне Петровка — мать.

А все ради чего? Ради народа!

Не гаснут окна в здании — ни-ни!

Преступность вся у нас как на ладони.

Докладываю: мы уже одни.

ЕЛЬЦИН.

А остальные?

КУЛИКОВ.

Остальные — в зоне…

Но должен вам покаяться… У нас…

Мне стыдно…

ЕЛЬЦИН.

Говори!

КУЛИКОВ.

Недоработка!

Под Тулою украден керогаз,

А вор не пойман! (Плачет.) На свободе!

ЕЛЬЦИН.

Вот как?! Ты огорчил меня до глубины.

Ведь воровство наказано должно быть!

КУЛИКОВ.

Сейчас поеду в Тулу!

ЕЛЬЦИН.

Вы должны сначала отдохнуть.

КУЛИКОВ.

Я еду в область!

(Падает головой на стол и засыпает.)

ЕЛЬЦИН.

Уснул. Какой отчаянный боец!

Как зла не любит, как народу предан…

С такими мы одержим наконец

Над тульским вором полную победу!

5.

День. Вид на Манежную площадь. Селезнев и Зюганов под портретом Ленина.

СЕЛЕЗНЕВ.

Геннадий, не принять ли нам бюджет?

Ведь это крайне важно для народа.

ЗЮГАНОВ.

Ты прав, Геннадий: люди ждут побед

И коренного к свету поворота!

СЕЛЕЗНЕВ.

Насчет людей ты совершенно прав!

О них все время думаю, Геннадий:

О чаяниях их, защите прав,

Доходах, детях — раз по десять на день.

За них бюджета каждою строкой

Борюсь, не спя ночей, не видя света…

Оленевод моей ведет рукой,

Когда веду я чтение бюджета!

ЗЮГАНОВ.

Но бди, Геннадий! В этот час, когда

Вдоль всей границы затаилось НАТО,

Здесь пятая колонна без стыда

Вершит раздел страны среди разврата!

СЕЛЕЗНЕВ.

Геннадий! Коммунисты, под лучом

Рубиновой звезды, с иконой вместе,

Ведомые нетленным Ильичем,

Еще в уме, и в совести, и в чести!

ЗЮГАНОВ.

И все же я хочу тебе сказать,

Геннадий, самокритики в порядке:

Еще с тобою нам нельзя дремать —

В рядах законодательных негладко!

Такие есть, которые, когда

Колхозник пашет и пыхтит рабочий,

Жалеют депутатского труда,

В палате нижней трудятся не очень!

СЕЛЕЗНЕВ.

Геннадий, это правда. Мы должны

Все жертвовать народу для победы.

Я год уже не ужинал. А ты —

Согласен ли работать без обеда?

ЗЮГАНОВ.

Обед — полдела! Я давно уже

Практически не сплю народа ради!

СЕЛЕЗНЕВ.

Геннадий! Не принять ли нам бюджет?

ЗЮГАНОВ (указывая на ленинский портрет, торжественно).

Давай же спросим у него, Геннадий!

6.

Ночь. Во всех домах окна погашены, и только в Кремле несколько окон горят. В кабинете у Ельцина сидят Черномырдин, Лившиц, Чубайс.

ЕЛЬЦИН.

Я обещал отдать народу долг.

И я его отдам. Но денег нету.

ЧУБАЙС.

На Запад нам теперь ни на вершок

Надежды нет. Нам обещали в среду…

ЛИВШИЦ.

Потом сказали: транш придет в четверг,

Но только после дождичка. Простите,

Валюты нет!

ЕЛЬЦИН.

Я этот путь отверг.

Не склонится народ наш, победитель,

Пред их кредитом. Волю диктовать

Мы не позволим, ТАСС предупреждает!

(Чубайсу.) Налоги обещали вы собрать.

ЧУБАЙС.

Собрали. Еле-еле нам хватает.

ЧЕРНОМЫРДИН.

Народа много. Так велик народ,

Что прокормить его — тяжелый подвиг.

ЕЛЬЦИН.

Прокормим! Светлых дел — невпроворот,

Успехи — впереди… Вы все свободны.

(Черномырдину.) А ты останься.

Ельцин и Черномырдин остаются одни в кабинете, ровно в той же мизансцене, что и вначале. За окнами уже светает…

Виктор, друг, скажи.

Ты помнишь ли: чего мы на рассвете,

Ни на секунду веки не смежив,

Встречаем утро в этом кабинете?

ЧЕРНОМЫРДИН.

Борис, я помню! Мы хотим стране

Зарплаты выдать, чтоб врачи, ткачи ли,

Шахтер, монтер, учитель, инженер

Сполна за труд свой денег получили!

ЕЛЬЦИН.

Да, Виктор, слово я сдержу свое —

Ведь это слово, данное народу:

Придет зарплата в каждое жилье

До Нового, до следущего года!

Последние слова накрывает торжественная музыка. Титр «КОНЕЦ ФИЛЬМА». Помехи на пленке. Зажигается свет в зале. Это нетопленый сельский клуб. В полупустом зале поодиночке и парами сидят человек восемь-десять, в телогрейках и пальто, в шапках. Все молчат. Вдруг — одинокие аплодисменты. Аплодирует Козел. Все оборачиваются, и аплодисменты обрываются.

КОЗЕЛ(смущенно). А что? Мне понравилось.

1998

Неофициальный