к ней в больницу, та лежала высоко на подушках, дышала хрипло, с трудом и сквозь туман в сознании, не узнавая, но, может быть, угадывая Лиду, сказала, протягивая к ней слабую горячую руку:

— Юрку… Юрку…

Всю жизнь потом Лида была уверена, что Анька хотела сказать: «Возьми Юрку, Юрку возьми…» С этой уверенностью жила и внушила ее Олегу, и тот тоже был уверен, что, умирая, Анька Мартышева завещала им своего сына.

После похорон поехали в интернат. Заведующая выслушала Лиду и привела в кабинет худенького мальчика с рыжеватыми, как у Аньки, но потемней, волосами. Ему было семь лет, но на вид можно было дать пять.

— Юра, хочешь к нам в гости? — спросила Лида.

Мальчик молчал.

— Ну, погуляем, хочешь?

Мальчик взглянул на заведующую.

— Иди, иди, Юра, я разрешаю. Погуляешь и вернешься.

Мальчик ушел одеваться, втянув голову в плечи.

— Стесняется, — сказала заведующая. — Мать ведь хотела его уже забирать от нас перед больницей, но я ей не советовала. Дома у них обстановка знаете какая была? Ему бы это только повредило.

— А он знает?

— Что?

— Про мать?

— Нет, мы ему пока не говорили. Сказали только, что в больнице.

Ничего бы не вышло, если бы за дело не взялась Ольга Петровна. Через депутатскую группу она добилась, чтобы Лиде Михайловой разрешили усыновить Юру Мартышева и забрать его из интерната. Как улей гудел несколько дней закройный.

— Ты представляешь, что взваливаешь на себя? — говорили Лиде.

— Если бы просто ребенок, а то больной ребенок.

— Анькина свекровь тебя со света сживет.

Анькина свекровь, к общему удивлению, повела себя совсем иначе. В один из дней она пришла к проходной, когда кончалась смена, и, дождавшись Лиду, потянула ее за рукав из идущего через проходную людского потока.

— Я к тебе. — Они отошли в сторону. — Хочу сказать: бог наградит тебя за Юрку.

Лида молчала.

— Меня-то будешь к нему пускать? — старуха заплакала.

— Да господи! — воскликнула Лида. — Приходите хоть каждый день.

— Ты мне адрес дай, я ведь адреса твоего не знаю, — сердито сказала Анькина свекровь, вытирая глаза платком.

Жизнь опять изменилась. И как круто!

— В блокаду тоже не разбирали: свои, чужие — всех спасали, — сказала, остановившись возле Лидиного пресса, Майя Цезаревна. — Лично я тебя очень одобряю. Если какая помощь нужна, обращайся.

Какая помощь? Никакой помощи не нужно. Вот отпуск пусть бы летом дали, чтобы поехать с Юрой в Крым, мальчик никогда моря не видел. Профессор-педиатр, к которому Лида попала через Виктора, сказал: «Мальчик будет здоров, если его окружить покоем. Его болезнь в том, что он напуган жизнью. Покой, любовь, терпение…»

— Врачей мы тебе добудем, — сказала перед этим Мила, когда Лида позвонила ей в Москву и сбивчиво, торопясь и волнуясь, рассказала, что они с Олегом взяли к себе сына Аньки Мартышевой.

— Помнишь ее? Она приходила ко мне.

— Рыженькая такая, веселая?

— Да, да. Она умерла…

Выслушав Лиду, Мила сказала:

— Умница! Какая же ты умница! А врачей мы тебе добудем.

Профессор долго осматривал Юру. Лида с Олегом томились в коридоре. Наконец Юра вышел, а Лиду позвали в кабинет. Покой, любовь и терпение…

Зам по снабжению попросил Марата Васильевича подбросить его на машине, если нетрудно, тут недалеко, в одно ателье.

— А что там у тебя? — спросил Чичагин. Они уже перешли на «ты».

— Да пальто жене отдаем шить. Надо потолковать.

— Пальто?

— Ну? Кожаное. Не интересуешься?

— Дочка интересуется, — усмехнулся Чичагин. — Недавно мне сцену устроила. Семьсот рублей, представляешь? А я только что вот эту телегу купил, — он похлопал ладонью по обтянутому импортным чехлом рулю.

— Какой размер у дочки? — деловито спросил зам.

Чичагин пожал плечами.

— Сорок шесть, наверное. А что?

— Ты давай уточняй. Пальто можно устроить, не проблема.

Что-то остановило Чичагина от дальнейших расспросов, но в тот же вечер зам по снабжению позвонил домой.

— Дочка-то дома?

— Дома.

— Уточни-ка размерчик.

Марат Васильевич позвал жену.

— Алька какого размера пальто носит?

— Сорок шестого. А что?

— Слышал? — сказал Чичагин. — Сорок шесть.

— Ага. Заметано, — ответил зам.

Через месяц — Марат Васильевич забыл уже про этот разговор — зам по снабжению, войдя к главному инженеру, положил перед ним вырванный из блокнота листок. «Григорий Данилович», — было написано на листке и номер телефона.

— Что это?

— А это — твоя дочка пусть позвонит по этому телефону, ей назначат примерку.

— Ну, ты даешь! — восхитился Чичагин. — Ничего не забыл, скажите пожалуйста!

— Как в аптеке.

— А сколько эта твоя аптека стоит?

— Григорий Данилович берет за шитье двести пятьдесят. Но как шьет! Фирма.

— Двести пятьдесят за шитье, а за материал?

Зам по снабжению взглянул удивленно.

— Материал заказчика, материал уже доставлен, — весело сказал он.

«А ведь это какая-то уголовщина?» — мелькнуло испуганно, но Чичагин почему-то промолчал. Зазвонил диспетчерский телефон.

— Ершов просит на оперативку, — сообщила секретарь директора.

— Я ведь за тобой и шел, — сказал зам по снабжению, беря Чичагина за плечо.

«А может, ничего?» — подумал Чичагин.

На первомайскую демонстрацию собирались всегда, как в первую смену, к семи часам.

— Чего это так рано? — ворчал Олег. — У нас так к восьми собираются.

— Ну, а у нас к семи.

Накануне еще спорили, с кем идти на демонстрацию.

— Пошли с заводом, — предлагал Олег.

— Нет, с фабрикой, — настаивала Лида. Она хотела, чтобы все увидели, как она придет с Олегом и Юрой. Пусть посмотрят.

Юра проснулся раньше всех, до будильника.

— Тетя Лида, — громким шепотом позвал он. — Ведь опоздаем!

Лида вскочила, натягивая халат.

— Спи, спи, еще полчаса можешь спать. — Она вышла в кухню приготовить завтрак.

Солнце поднималось, но в открытую форточку тянуло свежим холодом раннего утра.

Первым, кого увидела Лида, входя на фабричный двор, был Чичагин. Он стоял в окружении директорских замов и их жен, и Танька Баранова, располневшая, довольная собой, была тут же. И Ольга была тут, Ольга Петровна.

Ничего, слава богу, не отозвалось в сердце, Лида прошла, глядя прямо перед собой, держа Юру за руку. Олег шел чуть позади.

— Лида! — крикнула Ольга, метнувшись к ней. — С праздником, Лида!

Замы, Чичагин и Танька повернули головы.

— И тебя с праздником, Оля, — сказала Лида, чувствуя на себе множество взглядов.

— Это Юра? — спросила Ольга и как будто задохнулась.

— Да, Юра, — спокойно ответила Лида. — А это Олег, мой муж, знакомься.

Она знала, что они втроем выглядят прекрасно, и, может быть, именно оттого так спокойно и свободно стояла в двух шагах от Чичагина.

— Как хорошо, Лида! — вдруг, улыбнувшись, сказала Ольга будто бы без всякой связи, но Лида поняла ее. Она тоже улыбнулась приветливо и дружелюбно.