Тара с ужасом смотрела на него. Ничего удивительного, что он так ужасно выглядит. Она упала рядом с ним на колени.

— Ох, Леон, разве ты забыл, что моя бронзовая фигурка совсем из другого века? Ее создатель мертв уже более двух тысяч лет. Но ты жив! Ты можешь создать еще одно «Обещание». Ты можешь исполнить свое собственное обещание. Все художники неотделимы от своих работ. Именно это и делает вас художниками! Когда вы создаете свое искусство, вы создаете себя. Если ты снова поверил, что твоя идеальная женщина может существовать в реальном мире, тогда ты должен поверить и в то, что этот мир, ее мир, тоже существует. Подожди! — Тара быстро внезапно вышла из комнаты.

Леон смотрел, как догорает огонь. Что же, подарок преподнесен — долг уплачен. Он встал, собираясь уйти.

— Вот! Смотри! — Тара вернулась в комнату. Глаза ее сияли. — Взгляни, Леон. Я выполнила это упражнение «На перепутье» на следующий день после возвращения в Нью-Йорк. Это о тебе. Мне кажется, тебе стоит посмотреть.

Улыбаясь, Тара развернула лист бумаги на кухонном столе.

— Перепутьем папа называет те периоды в нашей жизни, когда выбор или отсутствие выбора могут определить направление нашего будущего, появление следующих перепутий. Вся жизнь состоит из множества перепутий. Большинство людей пропускают их, даже не ощущают, когда они подходят к очередному перепутью или уже стоят непосредственно перед ним. Они верят, что их судьба зависит от окружения, наследственности, обстоятельств, везения, расположения звезд или Высшей воли. Но папа всегда внушал нам, что наша личная судьба и есть наша личная забота. Наш собственный выбор. Разумеется, папа не сам до этого додумался, это старинная греческая идея. Вспомни Аристотеля, например, который считал, что счастье не есть временное состояние удовольствия, а процесс достижения пика своих возможностей.

«Интересно, — подумала Тара, — он меня слышит?» Не может он еще раз отказаться от своего искусства. Это все равно, что отказаться от своей души.

— Леон, — взмолилась она, — постарайся понять. У людей есть свободная воля, поэтому каждый из нас может создать свою собственную душу, свое собственное искусство в соответствии с внутренним видением, в соответствии с избранными ценностями.

Он смотрел мимо нее на горящий огонь. Тара схватила бумагу со стола и сунула ему в руки.

— Взгляни! Ты слышал, Ники сказал, что он на перепутье, имея в виду свое искусство. Так вот, в том, что касалось тебя, я тоже была на перепутье с самого начала, только я не знала этого до самого последнего времени. Я всегда вела сознательно спланированную жизнь во всех областях, за исключением одной — моей любовной жизни. — «Слышит он меня», — опять пронеслось в голове Тары. — Леон! Я всегда любила, люблю твой стиль, твою творческую энергию, твою уверенность в выборе. Взгляни на свою машину, на свою одежду, на квартиру. В тебе нет ни слабости, ни пассивности. Даже если ты не прав, ты действуешь решительно. По существу ты очень сильный и хороший, Леон!

Тара трясла его, словно пыталась пробудить от глубокого сна.

— Леон! Не сдавайся! Не бросай искусство! Пусть «Весенний цветок» станет нашей общей надеждой, а не надгробным камнем над обещанием, которое воплощает эта скульптура. Мы всегда можем быть друзьями. И у тебя появятся другие друзья, если ты дашь себе шанс. Они уже есть, нужно только их принять. Это не только я, но и Ники, и вся моя семья. Они тебя любят. И Дорина тоже. Да, да, Ники ошибается, она тебя простит, потому что углядела в тебе лучшее и ей перед этим не устоять. Ты не одинок, Леон! И у тебя есть не только друзья, у тебя есть твое искусство.

У него опять появился тот затравленный взгляд, который она видела в Палм-Бич, когда сказала ему насчет Димитрия. Ее сердце заныло от жалости к нему и от стыда за него, потому что она наконец впервые поняла, что он закрывается от жизни, боясь столкнуться с чем-то еще более глубоким в себе самом.

— Леон, ты получил мои рождественские подарки? Я оставила их у твоего швейцара пару дней назад.

— Ты сделала подарок мне? — Он осторожно поднял на нее глаза.

Тара кивнула. Она взяла у Хелен Скиллмен ее «Весенний цветок», чтобы подарить Леону. Разве могла хоть одна из них предположить, как он распорядится своей собственной скульптурой?

— Разве тебе не передали пакет?

Леон отрицательно покачал головой.

— После Рождества я жилу матери. Скажи, что это за подарок?

— Нет, лучше узнай сам. Леон, послушай, Роберт Вэн Варен сказал Ники тогда, в студии, что, наверное, он смог бы написать об их искусстве, если бы оно было оформлено как движение. Даже если ты считаешь, что не сможешь создать идеал, ты можешь к нему стремиться. Этого будет достаточно для Вэн Варена и остальных. Им придется писать о том, что ты делаешь, просто потому, что твое имя слишком известно. И это позволит тебе дотянуться до той части себя, которую ты пытался уничтожить. Ты уже сделал шаг на пути к себе. Попытайся сделать еще один. Вернись туда, где тебе было шестнадцать, вспомни свои ощущения до того, как тебя так сильно обидели. Ты ведь тогда считал, что только твоя мать разделяет твое видение. Теперь у тебя есть все мы! Так попытайся же!

Леон смотрел на нее так, будто она была незнакомкой, отдаленно напоминающей кого-то.

— Леон, в жизни столько перепутий. У всех у нас множество шансов. Мы можем сменить свое направление в любой момент. Пока мы живы, никогда не бывает слишком поздно. Подари мне «Весенний цветок», если хочешь, но не отказывайся от того, что помогало тебе его создать. Не ставь на себе крест.

— Тара?

— Да? — прошептала она.

— Если бы я стал тем мужчиной и скульптором, каким мог бы стать, кого бы ты предпочла: меня или Димитриоса?

Его взгляд требовал от нее правды, какой бы она ни была.

Тогда Тара заглянула в свое собственное сердце и все поняла: свои бесконечные поиски идеала и причины своей любви к обоим мужчинам. Она любила Димитриоса всей душой. Она искала «Димитрия» с той поры, как познакомилась в Димитриосом, он был тем самым мужчиной, который показал ей, что именно она ищет, это и привело ее назад, к нему. Но если бы Леон раскрыл все свои потенциальные возможности, стал бы Димитриос для нее лучшим?

Тара беспомощно взглянула в ясные зеленые глаза Леона. Она заметила в них теплоту и поняла, он уже знает, но хочет услышать из ее уст…

— Тебя, — прошептала она, все еще потрясенная вопросом, но уверенная в ответе. — Да, я бы предпочла тебя.

Они поцеловались, тоскуя о том, что могло бы быть, зная, что они всегда будут много значить друг для друга. Но Тара знала, даже она не сможет вдохнуть жизнь в его угасший дух, в его умирающую душу.

Прощальный поцелуй — вот все, что она могла ему дать.

Они долго сидели молча: Тара — прижавшись к его коленям и положив голову на его неподвижные и безжизненные руки. Леон — устало откинувшись в кресле ее отца. Некоторое время спустя он заснул. Тара поняла: его миссия на сегодня была выполнена.