Рузвельта привлекала мировая известность, и он подходил на роль инициатора мирной конференции не меньше, чем царь. Соответственно, Хей 21 октября 1904 года инструктировал американских послов предложить на местах желательность второй встречи в Гааге. То, что вторая конференция, как и первая, созывалась в военное время, видимо, не могло служить плохим предзнаменованием.

Нации согласились с предложением при условии, что конференция не должна быть созвана до окончания Русско-японской войны. Однако едва завершилась эта война, разразился кризис в Марокко. Снова президент Рузвельт сыграл решающую роль, используя свое влияние. На этот раз он смог убедить кайзера согласиться на международную конференцию по Марокко. Она действительно состоялась в январе 1906 года в Альхесирасе, в ней приняли участие Соединенные Штаты, но она принесла одни неприятности Германии, которая стала еще более воинственной, чем прежде. Международная напряженность не уменьшилась.

За три месяца до конференции в Альхесирасе, в октябре 1905 года, британцы заложили на стапелях киль «Дредноута Его Величества», первого корабля такого класса. Корабль со всеми орудиями был готов к испытаниям уже через один год и один день, построенный с беспрецедентной быстротой и в обстановке чрезвычайной секретности, что обеспечивало одно из самых главных военных преимуществ – фактор внезапности. Спроектированный Фишером, «Дредноут» был самым большим и скоростным линкором в мире, к тому же обладавшим самой большой огневой мощью. Он имел водоизмещение 18 000 тонн, десять 12-дюймовых орудий и приводился в движение новыми паротурбинными двигателями. С его появлением устаревали все существовавшие флоты, в том числе и германские военно-морские силы. Британия продемонстрировала уверенность в своих силах и способность в кратчайший срок модернизировать флот, а Германия теперь должна была догонять ее, углублять свои гавани и расширять Кильский канал.

Для Фишера, как и для Клемансо, существовал только один противник. В 1904 году полушутя он предложил королю Эдуарду «ископенгагенить» крепнувший германский флот 89, то есть уничтожить, нанеся внезапный удар, на что ошеломленный монарх ответил: «О Господи, Фишер, вы с ума спятили!» В Киле в том же году кайзер удивил Бюлова, объяснив, что германский флот появился вследствие его детских восторженных впечатлений, полученных во время посещения британских кораблей «в компании добрых тетушек и дружелюбных адмиралов». Бюлов пробурчал: столь эмоциональное обоснование национального проекта, на который от народа требуют денег, вряд ли воодушевит рейхстаг на то, чтобы одобрить кредиты. «Ах да, этот чертов рейхстаг!» – ответил кайзер 90.

Новые приглашения в Гаагу рассылались не Рузвельтом, а царем, решившим, что ему надо сохранить пальму первенства. Американская республика в последнее время заметно активизировалась. В сентябре 1905 года, закончив войну, он намекнул Вашингтону, что хотел бы сам созвать конференцию 91. Рузвельт благосклонно согласился. Портсмутский договор, за который его вскоре удостоят Нобелевской премии, уже принес ему моральные дивиденды. «Я не особенно жажду прослыть профессиональным поборником мира… в стиле Годкина или Шурца», – писал он новому госсекретарю Элиу Руту [103]. Решение Рузвельта разочаровало миротворцев. Россия, как заметил один из них, «не относится к числу цивилизованных стран». Она еще раз подтвердила это во время революции 1905 года. Царь разрешил конституционный и парламентский кризис тем, что распустил Думу, возмутив всех либералов.

Сложившаяся обстановка мало благоприятствовала проведению мирной конференции, если бы не случилась смена правительства в Англии, где к власти пришли либералы, традиционно выступавшие за поддержание мира. Премьер-министром стал сэр Генри Кэмпбелл-Баннерман, или К. – Б., как все его звали, круглоголовый шотландец, происходивший из богатой купеческой семьи и порицавшийся и при дворе, и в обществе за осуждение британских концлагерей в Англо-бурской войне как «варварского изобретения». Тем не менее король Эдуард, поближе узнавший его, обнаружил в нем человека, как и обещал их общий приятель, «настолько прямодушного, добросердечного и обладавшего чувством юмора»92, что невозможно было не проникнуться к нему чувствами симпатии. Остроумный и тактичный К. – Б. покорил короля и житейской мудростью: двое джентльменов, схожих и во вкусах, скоро стали закадычными друзьями. Каждый год вместе они выезжали в Мариенбад на лечение. Оба любили Францию и поддерживали дружеские отношения с маркизом де Галифе. К немалому удивлению его величества, либерал К. – Б. «имел здравые представления о внешней политике». Он охотно ездил в Париж за покупками, ему нравились французская еда и французская литература. В числе избранных авторов был, конечно, Анатоль Франс.

Стародавний либерал имел естественную предрасположенность к разоружению [104], и в первом выступлении на посту премьер-министра он, все-таки поспешно, заявил о намерении своей партии добиваться именно этой цели на предстоящей конференции, хотя царь, в отличие от приглашений 1898 года, не упомянул данную тему. Тем не менее К. – Б. смело взял на себя такое обязательство и призвал к созданию постоянного третейского суда. «Для великой страны разве может быть миссия более благородная, чем возглавить Лигу мира?»93 – со значением спрашивал он аудиторию. Его устремления не совсем совпадали с политическими взглядами твердолобого блока, состоявшего из Асквита, Холдейна и Грея, либералов-империалистов, чье миролюбие было сомнительным. Проявив необычайное для семидесятилетнего человека упорство, К. – Б. успешно противостоял их попыткам вытеснить его в палату лордов, чтобы освободить место лидера палаты общин для Асквита. Он презирал их и одержал победу.

Вскоре извечная дилемма, с которой сталкивается всякая власть, встала и перед его правительством. После многих лет поношения консерваторов как поджигателей войны либералы оказались в положении партии, ответственной за безопасность страны. Хотя на выборах они и обязались добиваться снижения военных расходов, после того как избиратели доверили им правительство, у них пропало желание прекратить модернизацию вооруженных сил, начатую тори. К. – Б. обыкновенно называл членов комитета имперской обороны Фишера, лорда Эшера и сэра Джорджа Кларка (примерно в таком порядке) Damnable, Domineering, Dictatorial – «отвратительными деспотами-диктаторами», но теперь он наследовал им, в том числе получив в наследство и программу дредноутов 94. Холдейн, военный министр, сократил плановые расходы на 3 000 000 фунтов стерлингов и посредством реформ создал более эффективный род войск подобно тому, как это сделал Фишер на флоте. Он сформировал генеральный штаб и территориальные войска, резерв первой очереди сухопутных войск. При частных средних школах и университетах были образованы корпуса военной подготовки офицеров, обеспеченные вооружениями, амуницией и инструкторами. Молодежь откликнулась на новшество с энтузиазмом. Ей импонировали призывные звуки горнов и дудок. В основном возрастал класс офицеров. Набор солдат в территориальные войска после первых успешных лет сократился.