Эти четыре стены. Этот стул — на нем Ева просиживала часами. Эта кровать — на ней лежала под больничным одеялом, прислушиваясь к негромкому жужжанию и гудкам аппаратов, к которым подключили Джима. Все произошло посреди ночи, но Ева не спала; проснулась за несколько минут до того, почувствовав: его час настал. Глаза Джима были закрыты, рот открыт; Ева положила ладонь ему на губы и ощутила неровное дыхание. Он издавал пугающие звуки, но Ева преодолела страх. Она взяла его руку. Вскоре его не стало; она так и сидела, поглаживая руку Джима до тех пор, пока не появилась Адеола.

Сейчас, когда они стоят на окраине Кембриджа, Пенелопа говорит:

— Давай еще раз посмотрим на рисунок.

Ева достает из сумки свой автобиографический роман в твердом переплете, в который аккуратно вложен лист формата А5. Она нашла его неделю назад, разбирая бумаги в мастерской Джима. Это карандашный набросок женщины, спящей на боку со сложенными, как при молитве, руками. На обороте неразборчивым почерком Джима написано: «Е. спящая — Бродвей, Котсуолд, 1976». Джим никогда не показывал ей этот рисунок, засунул в папку со счетами, и Ева даже не была уверена, что помнил о его существовании.

Она рассматривает набросок, затем передает его Пенелопе. Через некоторое время, ничего не говоря, та возвращает его.

— Все, дорогая?

— Я думаю, да, — отвечает Ева.

Многие люди помогали мне писать эту книгу и сохранять в процессе психическое здоровье.

Огромное спасибо за поддержку и советы моим первым внимательным читателям: Джонатану Барнсу, Фионе Маунтфорд, Дорин Грин, Саймону Армсону, Мэтью Россу (его знания о соборе в Эли произвели на меня неизгладимое впечатление), Софии Бутарацци (прости за отнятые вечера!). Спасибо Дэвиду Рейсу, Элли и Айрин Бард, а также Конраду Физеру.

Сотрудники архивов The Guardian и The Observer, а также заведующая архивом колледжа Ньюнхэм Энн Томсон посвятили меня в историю этих учреждений. Катарин Уайторн поделилась воспоминаниями о Кембридже и Флит-стрит. Спасибо всем большое.

Я благодарна Джудит Мюррей за ее бесценные советы, поддержку и невероятную креативность; Кейт Риццо, Элеонор Тисдейл, Джейми Коулману и всем сотрудникам Greene & Heaton. Спасибо Салли Уоффорд-Жиран и всем сотрудникам Union Literary и замечательному Тоби Муркрофту.

Я в долгу перед Кирсти Дансит и Андреа Шульц за их веру и внимание, точную, аккуратную и деликатную редактуру. Спасибо Ребекке Грей, Джессике Хтей и всем сотрудникам Weidenfeld & Nicolson and Orion; а еще Лорин Вин и коллективу Houghton Mifflin Harcourt.

Хочу поблагодарить Яна Бильда, Питера Бильда и Яна Барнетта за многолетнюю поддержку и веру в меня. И прежде всего — своего мужа Эндрю Глена: он мирился со мной и не возражал против того, что некоторые его остроты незаметно перекочевали на страницы книги.

И наконец, этот роман наполнен воспоминаниями о матери Питера, моей покойной приемной бабушке Аните Бильд. История Мириам Эделстайн во многом написана с ее биографии; подобно Мириам, она также перебралась в Лондон из Вены в тридцатые годы; и дом Эделстайнов в Хайгейте очень напоминает дом Аниты, где мы с ней столько времени провели в разговорах о музыке и литературе.

Как бы мне хотелось, чтобы она прочитала эту книгу; а закончив чтение, сказала бы (я надеюсь!), что книга ей понравилась; и затем дружелюбно, но твердо поправила бы мои ошибки в немецком.

Лора Барнетт — журналист, театральный критик. Пишет для Guardian, Observer, Daily Telegraph и Time Out London. Родилась в 1982 году в районе Кристал Пэлас на юго-востоке Лондона, где и сейчас живет со своим мужем Энди и котом Ино (в честь Брайана, конечно же).

Изучала журналистику в Университете Сити в Лондоне, испанский и итальянский языки — в Кембриджском университете. «Три версии нас», ее первый роман, издан на двадцати семи языках.