было бы внушить самой себе, что в пакете резиновый или пластмассовый муляж для съемок художественного фильма. «Он носит свою руку в пакете как упаковку сосисок!» – мысленно поморщилась Альбер.

Женя приказал ей пошевеливаться, Оксана сделав еще несколько сомнамбулических шагов между станком каширования и станком укутывания пленками, вдруг как бы споткнулась и упала. Сев прямо на пол и сняв зимний сапог, она ухватилась за лодыжку и простонала, что подвернула ногу и ей очень больно. Максимилиан Громовержец ей не поверил, а сомневающийся Женя все-таки присел перед ней на корточки, помассировал как сумел лодыжку, одел сапог, помог ей встать и приобнял за талию, чтобы она могла на него опереться.

– Спасибо, – поблагодарила его Оксана и даже одарила его улыбкой от которой он зардел и улыбнулся ответно с некоторой долей галантности.

– Этот парень, – он незаметным кивком указал на Максимилиана Громовержца, – никогда не мог понять женщин.

– В нем нет ни капли сочувствия, верно? – пожаловалась Оксана.

– Точно. Ни на грамм, – подтвердил Женя. – Открою тебе маленький секрет – он… – Женя бросил быстрый взгляд на хромающего на полшага позади Максимилиана Громовержца, – девственник. Прикинь!

– Да неужели!? А сколько ему лет? – тихо поинтересовалась Оксана, приблизившись чувственными губами вплотную к своему сопровождающему.

– Э… Не знаю, честно говоря, – признался Женя. – Он довольно-таки скрытный малый…

– А ты? Ты тоже такой-же закомплексованный… Женечка?

– Ну что ты! Да я… я… Ты знаешь сколько у меня баб было? Ты знаешь кто я? – заговорил Женя, придавая голосу как можно больше убежденности.

Оксана пожаловалась, что, кажется растянула сухожилие и не может наступить на ногу, тогда Женя немедленно приобнял девушку еще крепче. Она прижалась к его телу, оперлась на него, пожалуй, слишком плотно, чем это предусматривалось незнакомым людям, даже если один из них не мог самостоятельно держаться на ногах. Подпрыгивая на одной ноге Альбер размышляла над тем как еще можно было бы затормозить сусанинское движение в никуда. Не забывая охать и ахать, она завела беседу с главным налетчиком, называя его Женечкой, стараясь выяснить о них хоть что-то кроме того, что Максимилиан Громовержец девственник. Ей нужна была информация от которой она могла бы оттолкнуться в просчете своих последующих действий. Толи мысль о том, что с женщиной все равно так или иначе придется избавиться, то ли проявление с их обоих сторон легкой интимной близости, позволили Жени признаться, что, да, они хотят заполучить деньги из фабричной кассы, что с ними был еще один, но он проявил себя как ненадежный товарищ. Продолжая липнуть к Жени и тереться о него, Оксана Альбер совсем прильнула к его телу, едва ли не повисла на нем всей тяжестью будто сильно выпившая. Очаровательно улыбаясь и сверкая глазками, она как бы невзначай лапала своего ведомого во всех местах, включая торс и даже зад. Женя, не будь дураком, все понимал или, по крайней мере быстро догадался, что перед тем как пустить женщину в расход, с ней можно и даже нужно как следует развлечься. Бабенка-то ничего, бойкая и, кажется, за треть суммы готовая к кое-чему взрослому. Пару раз она, как бы нечаянно хватала его за его причиндалы, призывно улыбалась белыми ровными зубами и совсем не возражала, когда он тоже как бы случайно мял ей грудь, для чего она распахнула пальто как можно шире.

Главбух незаметно обшаривала возбуждающегося Женю во всех местах, отвлекая разговорами и сама безостановочно томно вздыхая. Максимилиан Громовержец хромал рядом, раскачивая пакетом со своей драгоценной кистью руки, он не смотрел на прижавшуюся друг к другу парочку. Насупившись и шевеля желваками, он исподлобья вглядывался по сторонам, готовый в мгновенному акту агрессии. Все втроем они передвигались крайне медленно и неуклюже и были похожи на группу покалеченных в бою, ищущих укрытие.

Тем временем Оксана Игоревна вспомнила, что видела в цеху мастерицу заготовительного участка Любу Кротову. Она зажигала какие-то красные свечи и готовилась к некоему ритуальному священнодейству. Чтобы она в тот час не замышляла, но вот теперь ее в цеху было не видно, она ушла или эти трое-двое злоумышленников ее ликвидировали как неудобного свидетеля. Они могли.

– Далеко еще? – вякнул Максимилиан Громовержец, видя, что впереди не было ничего такого, где можно было бы укрыться. Поплутав по цеху, они в итоге вышли на участок резки стекла. – Че-то девочка, ты темнишь… Ты мне сразу не понравилась, надо бы тебя…

– Залепи дуло, Максимилиан Громовержец, – оборвал его Женя. – Как ты обращаешься к бесценной барышне?

Дальше идти было не куда, они уперлись в тупик. Огороженный участок резки стекла. Большие стеклянные полотна здесь укладывались специальными захватными крючьями и присосками на обитые сукном столы. Рабочие-резальщики проходились по ним стеклорезами и легкими движениями отламывали куски необходимых размеров. Потом вырезанные стекла и зеркала в специальных деревянных ящичках с вертикальными ячейками отвозили на участок сборки, где эти стекла вставлялись в сборную дверь. На участке резки стекла – стекла было много. Оно было в больших неподъемных упакованных пачках, привезенных из другого города и завезенных в цех автокарой и поставленных на металлические подставки, так называемые «пирамиды». Оно было в кусках меньших размеров, поставленных вдоль стен или на подставки, оно было в виде различных кусков вплоть до совсем маленьких узких. Все они находились здесь, отражая и множа световые блики от окон, за которыми все еще мела метель. За окном в этой части цеха росли деревья, сейчас они, лишенные листвы, сильно раскачивались на ветру, пуская на участок пляшущие беспокойные тени от ветвей. Свет и тени водили хороводы по стеклянным полотнам, будто живые прыгали и перескакивали со стекла на стекло. Участок словно жил какой-то диковатой фантасмагоричной жизнью.

– Ну и? – спросил Максимилиан Громовержец в упор глядя на Оксану.

– Мы… договорились встретиться тут, – произнесла она.

– Ах вы договорились!? Вы договорились, да?

– Да, они должны прийти сюда.

– Как же они придут сюда, дура! – почти закричал Максимилиан Громовержец и, если бы у него в руке был не пакет с отсеченной ладонью, а меч, он бы упер его ей в грудь. – Они теперь никуда не придут!

– Отчего же? – стараясь сохранять лицо, спросил Женя.

– Да потому что здесь мы! Зачем бы, скажи на милость, им сюда приходить если они увидят, что их тут уже поджидают? Это косяк, Женя! Это очередной косяк!

– Значит надо спрятаться.

– Где ты тут спрячешься? – Максимилиан Громовержец обвел участок культей. – Тут одно стекло! Женя, чувак, эта бабенка нас обвела вокруг пальца! Хватай ее!

– Дружище, не паникуй… мы…

– Женя! Не отпускай ее,