Во взглядах мутантов Алмаз увидел без малого суеверный ужас, вызванный таким никак не допустимым в их представлении способом ухода бога. Молох действительно был для них небожителем, спустившимся сверху, чтобы установить свой порядок, где всем порченым будет отведена новая, несравненно более выдающаяся роль… Несомненно, были и другие мутанты — изрядно потёршиеся на Материке, в приличном удалении от Красноярска. Учитывая их незатейливый и прямолинейный внутренний мир плюс отсутствие Молоха в пределах быстрой досягаемости, можно было сказать, что божественный ореол шиза предельно потускнел в их памяти. Там не было никакой идеи о мировом господстве новой расы, зато была полная свобода и возможность брать всё что надо, не считаясь с мнением других. Делая для себя иной вывод только тогда, когда приходилось раскидывать мозгами. Некрасивым, серым веером — где придётся…

Зато основная масса порченых, постоянно варящихся в собственном соку под зажигательные лозунги Молоха, имела совершенно другое мнение на этот счёт. Которое в настоящее время очень совпадало с устремлениями Алмаза и Книжника.

— Что замерли? — Очкарик обвёл помещение стылым взором, в котором теперь сквозило что-то от повадок только что упокоившегося Молоха, поочерёдно останавливаясь на каждом присутствующем. — Есть ещё желающие отправиться вслед за этим?

Через несколько минут обезоруженные мутанты столпились в углу зала, находясь под недреманным присмотром стеклореза, расположившегося в компании конфискованных «дыроделов».

— Бибика наша где? — Книжник деловито покачивался с носка на пятку перед прижатой Шатуном к стене быстро трезвеющей Викторией, уже понявшей, что она влетела в передрягу. — Вещички наши где? Работай языком, шалава… Скальп до пяток сниму, бля буду.

— Машина ваша рядом, — Рыжая выглядела крайне подавленной. — Вещи, по большей части, в нашей…

— А ваша где?

— Там же, где и ваша.

— Вот и ладненько… — Книжник зло ощерился и двинул рыжей в солнечное сплетение. — Это за всё прошедшее. Гнида. Молись своему Молоху, чтобы вот эти двое не рассвирепели. А то запорхают твои ошмётки по всему Красноярску…

Вика судорожно раскрыла рот, пытаясь вдохнуть. Книжник отвернулся и пошёл к Алмазу.

— Что дальше? — Стеклорез мрачно улыбнулся одному из порченых, покачал стволом автомата. — Маскируем тебя под безвременно усопшего и валим отсюда? Или что?

— Я тебе дам — «моргала выколю!». — Книжник невесело усмехнулся. — Собственно, есть одна задумка. Авантюрная до бессовестности. Хотя одну схемку мы сегодня уже провернули, пусть экспромтом, зато неподражаемо. Ещё одна должна проскочить, согласно имеющему право на жизнь закону парности… К сожалению, наличествует некая шероховатость, и устранять её придётся тебе. У меня не получится.

— А что вообще было-то? Ну твой спектакль. Я так и не понял.

— Потом расскажу, если из города уберёмся. И предупреждаю сразу: пока Лихо в полном неведении наших проблем, командую я.

— Ладно, потерплю тебя в главнокомандующих… Что за загвоздочка? — колись, книгочей…

— Да дел — на один чих… Правда, насквозь отвратительный.

«Горыныч» медленно ехал по Красноярску. Коммунальный мост и идущая параллельно «железке» Семафорная улица остались позади. Внедорожник вырулил на трассу «М53», ведущую к выезду из города.

— Сиди, первая леди местного зоопарка. — Книжник глянул в зеркало заднего вида и веско похлопал ладонью по рукоятке «беретты», реквизированной у одного из мутантов. — Как изящно изъясняются герои боевиков с ограниченным бюджетом: «Если что, то первая пуля — тебе». Несмотря на то что из-за твоих поганых амбиций в копилку моего жизненного опыта упали не самые приятные впечатления, жить тебя оставим. Условие ты знаешь: мы из города — ты из машины. Сиди, маячь внешностью… Немного осталось.

— Слышал я о пупсиках на капоте. — Алмаз бросил быстрый взгляд на край капота. — Врубаюсь, конечно, что у нас никоим образом не свадебный кортеж… Но всё равно — какой-то чересчур чернущий юмор получается.

Голова Молоха, наскоро закреплённая на крышке капота со стороны бампера, уже безвозвратно невидящими глазами смотрела в пространство.

— А нет тут никакого юмора, цвета помыслов бывшего предводителя ни — фига — не — дворянства. — Книжник кивнул на нелепо и страшно выглядящий предмет, при виде которого подавляющее большинство попадающихся навстречу мутантов просто-напросто цепенели. — Есть только не самый утончённый расчёт, сделанный с упором на психологию среднестатистического мутанта… И ведь работает, ебулдыцкий шапокляк. Сам удивляюсь!

— Ублюдок, — выдохнула рыжая. — Откуда вы взялись-то…

— Неважно, откуда мы взялись. — Книжник поправил очочки, печально ухмыльнулся. — Главное, что ехали мы себе, никого огорчать не собирались. За проезд заплатив по вашему грабительскому прейскуранту… А тут — ты с оскорблённой гордостью. Остановили нас, притеснять взялись — что было сил; что, в данное время тебе легче стало? Тем паче что во Владимире Лихо была права по всем пунктам. Ехала бы ты себе в «Дискавери», мечтала о мировой революции и своей выдающейся роли в этом знаменательном событии. Ох, дура…

Виктория зло выдохнула, но промолчала. Она сидела рядом с Шатуном, пристёгнутая найденными в «Лендровере» наручниками к поясному ремню громилы. На запястьях Шатуна они сходились еле-еле, и он плюнул на такой расклад, найдя другой выход из ситуации. Бессознательная Лихо лежала в багажном отделении на шёлковых шторах, оборванных очкариком с ресторанного карниза.

— Я так и не понял, как ты сообразил, на что можно зацепить Молоха? — спросил Алмаз. — Расскажи боевому товарищу, похвались смекалкой…

— Фильмов надо больше смотреть, — с абсолютной серьёзностью заявил Книжник. — И мозгам отдых, и, как выяснилось, в некоторых жизненных перипетиях могут оч-чень неплохую службу сослужить. Ладно, не отвлекаемся: кажись, блокпост замаячил.

Он повернулся к рыжей, упёрся тяжёлым взглядом в переносицу. Шатун уважительно покачал головой: взгляд у очкарика был по-настоящему пронизывающий, жёсткий. Мужи-ик…

— Добавлять ничего не буду. Разеваешь рот только для того, чтобы довести до сведения бдящих здесь жутиков, что беспрепятственный проезд должен быть обеспечен в самые сжатые сроки. Если что-то не так — пеняй на себя. Если нарисуются причины, вынудившие Шатуна немного напроказить на прощание, ты будешь ему не помеха. Оторвёт тебе руку, и вся печаль… Не слышу?!

— Поняла.

— Во-от так, умница… Сделай лицо попроще. Выпустим мы тебя, и пойдёшь выправлять ситуацию. Вожди остались в истории, но идеи-то никуда не делись. Пойдут за тобой угнетённые массы, не разбегутся же в одночасье…

Рыжая свободной рукой поправила волосы, попыталась улыбнуться.

— Молодец, стараешься, — хмыкнул Книжник. — Отпустим тебя, слово даю. И даже трахать не будем на прощание, веселой троицей. Нешто мы звери какие?