А что делать прикажете? Рамман Никэйн – самый крупный землевладелец, у него сотни арендаторов, обширные угодья, и за всем глаз да глаз нужен. И никому нет никакого дела до того, что ему всего-навсего семнадцатый год идет. Назвался хозяином – будь так любезен!

Но юноша не роптал. Все одно к одному. Его воспитал Бранд Никэйн, научил держать удар и размышлять над причинами происходящего. Мыслить широко, если угодно, Раммана тоже научил Бранд. Его молодой человек чтил как отца, не забывая при этом, от чьих чресл рожден, и о том, что ровно половина крови в его жилах принадлежит диллайнскому князю. И вся эта расчетливость и целеустремленность, холодная логика, стальная воля достались непосредственно от Аластара Эска. Ибо только его кровный сын может одновременно переживать о судьбе обожаемой матери – светоча всей жизни, беспокоиться за безопасность младшего братца и беспристрастно вычислять выгоду, получаемую от лучшей и более равномерной срезки стеблей при помощи жатвенной машины. А происходит это оттого, что при срезании косой хлебные стебли сильнее путаются, а вследствие неравномерных ударов косы зерно более течет, чем при срезании жаткой.

Агенты у господина Крейблина не даром ели свой хлеб – бумаги оформили быстро, показали все образцы и разве только ковриками не стелились под ноги. Юный возраст покупателя их ничуть не смущал. Кто же не знает лорда Раммана? А на годы смотреть нечего. Раньше парней в четырнадцать женили, что простонародье, что благородных, и в рыцари посвящали, и корону на голову надевали. И какие великие мужи получались! И рыцари, и императоры тоже не хуже.

Впрочем, уважать себя заставить можно при помощи золота. Оно раскрывает двери практически повсюду. Стоило звякнуть вожделенной монетке об полированную столешницу в конторе перевозчика, как нашлась и новенькая двуколка, и свежая лошадка, и кучер-трезвенник. Любой каприз за ваши, милорд, деньги! Вам срочно в Амалер? Никаких проблем! Домчим в лучшем виде, обернуться не успеете.

Предусмотрительный Рамман оплатил вперед обслуживание на станциях – завтрак и ужин в обязательном порядке, а также стоимость всякой снеди, даваемой клиенту в дорогу. Обычной почтовой каретой, конечно, вдвое дешевле, но во столько же раз дольше. А граф Янамари способен себе позволить такую скорость, какую только можно купить за деньги.

Осталось лишь придумать, что он скажет… своему… лорду Эску, а о чем умолчит.

Бранд любил повторять: «Прежде, чем просить у диллайн, трижды подумай», а он точно знал, о чем говорил.

Но если понадобится, если от его слов будет зависеть жизнь матери…

Выродок. Он – выродок. Нет, конечно, Благословенный Святой Херевард не стал называть его в письме столь грубым словом, но фраза «это задание специально для вас» – всего лишь вежливая форма вердикта Эсмонд-Круга. Нужно просто понимать, что стоит за каждым словом, слетевшим с уст эсмонда или написанным его рукой. И по-хорошему надо радоваться, что его ущербность может хоть как-то пригодиться соратникам. Значит, не забыли, значит, прекрасно помнят про некоторые особенности преподобного Удаза. Иначе тив Херевард нашел бы другую кандидатуру для задания. Это радует, но не так сильно, как хотелось бы. Наверняка обошлось не без папенькиной помощи. Тот не упустил возможность шепнуть на ушко кому следует, ведь, в самом деле, кто лучше нашего замечательного Удаза сможет найти беглую ролфийскую девку, и не просто девку, а посвященную. Если его, Форхерда Сида, позор может послужить общему делу, то пусть служит. И безразлично, что этот «позор» чувствует. Интересы Эсмонд-Круга выше личных. Это не просто правило, это – постулат.

Аппетита организму и живости пищеварению вышеописанные мысли не добавляли, но тив Удаз покорно отправлял в рот полезную овсяную кашу, заправленную черничным вареньем, так как пришло время завтрака. В придорожной гостинице, где постоянно столуются путешественники, на трапезу отведены строго определенные часы. Опоздал к ужину – кукуй с пустым желудком или плати вдвое дороже в буфете. И так как выполнять задание Эсмонд-Круга считается почетным долгом, то никто и не подумал прислать вместе с курьером немного золота. Все дорожные расходы за свой счет, и если операция пройдет успешно, тогда, может быть, как-нибудь, в чем-нибудь и выйдет небольшая поблажка. На особые милости рассчитывать не приходилось, но хотя бы чуть-чуть денег перепадет. У провинциального служителя каждая сребрушка на счету.

– Пассажиров экипажа, следующего через Генциану в Синхелм, просим занять свои места, – громко объявил форейтор на всю трапезную. – Торопитесь, господа! Отбываем ровно через четверть часа.

Есть еще пара минут, чтобы сжевать пирожок с курятиной и запить холодным чаем. Напиток назывался чаем номинально, с таким же успехом его можно было назвать кадфой, все равно в мутной коричневатой жидкости не содержалось ни того, ни другого ингредиента. В былые годы Удаз немало помотался по Империи, выслуживаясь перед папашей, и мог с чистой совестью утверждать, что во всех гостиницах Синтафа подают одно и то же мерзкое пойло. Все пьют и не жалуются.

Казалось, за годы спокойного служения в Янамари он порядком отвык и от дорожных неудобств, и от вкуса «чая». Не тут-то было. Все вспомнилось мгновенно, в том числе и неизбывное чувство униженности и ничтожности, которое не покидало Удаза с самого раннего детства.

Ищейка на ролфи – вот, пожалуй, единственная способность, которая компенсировала в глазах эсмондов сам факт его существования. Чуять ролфи, клейменных их мерзкими убогими божками, иногда очень важно. Как, например, сейчас, когда диллайнские маги потеряли вражескую агентессу где-то в окрестностях Лилерского канала. Никто не объяснил ничтожному тиву Удазу, как такое вообще могло случиться. Ну, разумеется, эсмондам можно, они же, в конце концов, не боги, а люди, они не всемогущи, им ошибки простительны. Вот с преподобного Удаза Апэйна в случае неудачи снимут шкуру во всех смыслах, как с не оправдавшего Высокого Доверия.

– Поторопитесь, преподобный. Вы уж извините, но сами пеняли на промедления, – деликатно напомнил форейтор.

Он явно принимал Удаза за чистокровного диллайна-эсмонда, а потому не хотел нарываться на неприятности, которых от любого волшебника добрым людям надо ждать ежечасно. Эта настороженность обывателей еще больше раздражала, потому что на самом деле он эсмондом не был. Он всего лишь выродок, способный безошибочно идти по следу дичи-ролфи.

Тив безропотно проследовал в карету, занял свое место и попытался сосредоточиться на задании.

Ролфи… Как же он ненавидел ролфи. До слез, до зубной боли, до ломоты в костях и нервного тика. А как еще относиться к причине всех своих жизненных неудач? Не утешает даже знание того, что нынче в Синтафе у большей части народонаселения в жилах течет ролфийская кровь. Но куда, скажите на милость, куда смотрел Эсмонд-Круг, когда один из самых сильных магов-эсмондов зажимал в уголке девицу-полукровку? С матушкой все понятно – она шлюхиной породы, польстилась на власть и деньги. Но папаша о чем думал, зачиная байстрюка? О чем угодно, кроме того, что внебрачный сын все-таки унаследует частичку волшебного дара родителя. Случай уникальный, спору нет. С ролфийской четвертью крови такого случиться не могло. В теории. Но, видимо, папаша решил попрактиковаться и допрактиковался. Естественно, маменька быстро сообразила, как прижать любовника к ногтю и обеспечить себе безбедную жизнь – у нее был весомый аргумент по имени Удаз. Глупая курица, а не женщина. Каких-то сто лет назад такого, как он, прижитого от полукровки смеска уничтожили бы еще в колыбели без жалости и колебаний. Магия слишком сильное оружие, чтобы раздавать ее каждому паршивому байстрючонку. Но времена пошли иные, гуманные и цивилизованные, Удаза Апэйна приняли на обучение в храм, его папашу лишь пожурили, а мамаше так и вообще ничего плохого, кроме хорошего, не досталось.