Осознав все это, ролфи опустила голову и даже попробовала семенить мелкими шажками, а потом еще и сгорбилась, но, кажется, сделала только хуже. Теперь ее фигура, прежде просто странная, стала и вовсе подозрительной, а уж если прибавить к тому нервно рыскающий по сторонам взгляд… Грэйн всем нутром своим чуяла неминуемый провал и оттого поневоле искала пути к отступлению – и ничего, ничего не могла с собой поделать.

Сам же городок, во всяком случае пока, выглядел скорее как неоправданно разросшаяся деревня. Дома почти все были деревянными и по большей части одноэтажными, а построены и вовсе – как в голову взбрело их владельцам. Из-за высоких глухих заборов, временами выпиравших чуть ли не к самой дороге, виднелись только кровли, в основном крытые дранкой, хотя попадались и черепичные. Еще из-за заборов иногда выглядывали ветви плодовых (а может, и не плодовых, кто их разберет?) деревьев, да еще собаки тявкали на проходящую мимо ролфи. Шансов затеряться в толпе у Грэйн не было, ибо отсутствовала толпа. Жители Синхелма то ли сидели по домам, то ли занимались какими-то иными делами. Земледелием эрна Кэдвен никогда особенно не интересовалась, но предположила, что горожане, верно, все в полях. Или в огородах – весна же все-таки. Впрочем, ближе к центру городка окружающий пейзаж несколько изменился: заборы стали чуть пониже, а дома, наоборот, выше (Грэйн заметила даже трехэтажный), дорога уже более походила на улицу, и показались даже несколько праздношатающихся прохожих. Этот факт эрне Кэдвен почему-то не понравился еще больше. Попадись ей сейчас хоть какая-нибудь лавка, ролфи наверняка шмыгнула бы туда, купила, что придется, и, не чуя ног, поспешила бы убраться из Синхелма… но лавок не попадалось. Вероятно, вся торговая жизнь провинциального городка теплилась где-то в одном месте, и как бы не на центральной площади. При мысли, что ей придется дефилировать мимо ратуши и чуть ли не в виду диллайнского храма, ролфи стало совсем плохо. Это было уже не предчувствие и даже не страх. Так волки, еще не слыша лая преследующей их своры, безошибочно знают, что охотники взяли их след. Вот и Грэйн, хоть ни разу ей не приходилось еще бывать дичью, наперед знала, что идет прямо в ловушку, – и все-таки не могла не идти.

К счастью, первая лавка нашлась, все-таки не доходя площади, на боковой улочке, куда ролфи мимоходом заглянула. К несчастью, безлюдной улочка не была. Грэйн послала своей самонадеянности безмолвное проклятие. Сука безмозглая, ну как она не сообразила-то? В Синтафе же нет ни окружных Советов эрнов, ни прочих неотъемлемых реалий ролфийской общественной жизни. В подобных городках на Ролэнси мужчины собираются если не в Совете или в клубе ополченцев, так в охотничьих кружках или просто в трактирах, а женщины – в разнообразных комитетах или клубах соответственно своему положению, но а тут-то? Где же еще встречаться обывателям, кроме как на скамейках у крыльца лавки, где продается весь нехитрый ассортимент провинциальных товаров, от детских сладостей до кос и кастрюль?

Восемь человек. Грэйн запретила себе разглядывать бездельничавших у дверей магазина горожан, отметив только, что среди них опасности не представляли разве что три шушукающиеся кумушки. Группа мужчин, пусть и нево-оруженных… Ох, как плохо, как же плохо это… И зря она так сразу посчитала женщин безопасными. Кому, как не женщинам, покажется подозрительной странная незнакомка в поношенной одежде с чужого плеча? За то, что упустит неприхотливый мужской взгляд, наверняка уцепятся зоркие женские глаза, чтоб потом не один раз обсудить все детали, пересказать соседкам, украсить подробностями и передать потомкам… Но ее уже заметили, так что разворачиваться и спасаться бегством было поздно. Эрна Кэдвен опустила голову еще ниже и, не поднимая глаз от собственного запыленного подола, просеменила к лавке. Даже вывеску прочитать она не рискнула. Зато…

Объявление было прибито прямо по центру магазинной двери, как раз на уровне опущенных глаз ролфи, и слишком дорогая бумага, истраченная на его изготовление, и яркая свежая краска – все откровенно сообщало любому желающему о важности напечатанного. «Многие ли нищенки в Синтафе умеют читать?» – подумала Грэйн, задержав взгляд на проклятой бумаге ровно настолько, чтоб не выглядеть нарочито-равнодушной. Прочитать объявление полностью она не успела, но и начала ей хватило: «… разыскивается… богомерзкая лазутчица язычников-ролфи… ростом высокая… держится с дерзостью…» В общем-то, если описание составлено по словам Леди-Совы, то оно должно быть предельно точным. Удивительно, что хотя бы приблизительный портрет не напечатали – но, может, у них не принято это… Зато награда за любые сведения обещана немалая – 50 оули золотом. По меркам провинции целое состояние. И крупно так напечатано, даже малограмотный обыватель разберет, чью голову оценили в такую сумму.

Но изменить она ничего уже не могла, а потому просто толкнула тяжелую дверь и проскользнула внутрь. На двери был засов, и если в лавке найдется второй выход…

«Двое. Оружия либо нет, либо прячут. Хорошо», – подумала Грэйн, быстро осмотревшись в магазине. Один, желтоглазый угрюмый смесок в шерстяном вязаном жилете, должно быть, хозяин, а второй, молоденький парнишка, сын или помощник.

– Благословенное утро, сударыня, – приветствовал Грэйн синхелмский торговец. – Изволите интересоваться товарами?

– А-а?! – откликнулась ролфи, приставив ладонь к уху и прикидываясь глуховатой.

– Утро благословенное, говорю! – лавочник повысил голос и быстро глянул на парнишку. – Покупать что-то будете?!

– А-а… – Грэйн заулыбалась слегка идиотской улыбочкой и закивала. – Воистину, воистину благословенное утро, добрый сударь, воистину. Проездом я тут, сударь, припасов бы в дорогу мне. Братец-то с племяшкою у фургона остался, племяшка хворая у меня, совсем девка чахлая… Меня вот послал… А я-от смотрю, не на самом ходу лавочка-то, место небойкое… А на площадь-то суваться боязно, сударь, как бы кошелек не срезали. Шалят-от в городах-то у вас!

– Верно, верно… – пробормотал торговец, и желтый совиный взгляд его был холодным и цепким. – Пошаливают… Да и на дорогах неспокойно нынче. Что ж вы, вдвоем, что ли?

– Ась? – снова «не расслышала» Грэйн. – Дык нет же ж, говорю, с племяшкою. Вы бы громче говорили, сударь, а то туга я на ухо, почитай, уж пяток лет, как глохну, как есть глохну… Платьишко бы на девку, да чепец, да чулков две пары. А и перелинку с жакетиком. Сребрушек-то братец отсыпал мне, вы уж не подумайте, сударик мой, что нищая какая! Поизносились в дороге-то, почитай, от самой федератской границы, из эсковых земель трюхаем… А до светлой Саннивы неблизко ж еще, так нам же и за Санниву, к родне-то…

– К тиву беги, – едва шевеля губами, обронил торговец, уже не глядя на помощника. – Давай тишком на двор, да чтоб не мешкал там.

– А-а? – еще громче спросила ролфи, будто невзначай качнувшись к двери. – Дык найдется одежка, сударик мой, али как? А еще б овса две меры, да табаку четвертину, да яиц бы дюжинки две…

– Найдется-найдется! – почти прокричал лавочник. – Все найдется, сударыня! Обождать только придется, пока поищу, да мальчика пошлю к птичнице. Ну-ка, малый!

Парнишка, во все глаза пялившийся на Грэйн, бочком-бочком попятился в глубину магазина. Хлопнула дверь, и ролфи расслышала топот убегающих ног. Торговец остался один. Играть дальше не имело смысла. Узнали!