«Помогай, Локка!» – взмолилась Грэйн и, отступив к двери, уронила засов, а потом метнулась к лавочнику, в прыжке обнажая скейн.

– К птичнице, говоришь, послал? На птичий двор? – оскалилась ролфийка, взяв торговца за грудки. – Выход показывай! Шевелись, смесок! Локкой клянусь, зарежу и дом подпалю!

– Там, – буркнул синтафец, смешно сводя глаза к переносице.

– Вот спасибо, – ответила Грэйн и с размаху двинула его оголовьем скейна в висок.

А потом рванула через лабиринт внутренней части лавки, ища выход, которым улизнул мальчишка. Догнать его нечего и пытаться, тут самой бы ноги унести.

Ну, разумеется, парень догадался накинуть крючок на дверь снаружи, но Грэйн, рыча, выбила ее плечом и вывалилась на задний двор. Забор, забор… куры… визжащая тетка с ведром… калитка… Кровь Локки!! Заперто! Как лиса, застигнутая в курятнике, ролфи заметалась по двору. Тетка визжала. Пробегая мимо, Грэйн мимоходом съездила ей по уху и, подобрав проклятую юбку, подпрыгнула и повисла на заборе, подтянулась… Сапоги оскальзывали по доскам. Ну же, еще чуть-чуть!.. Мерзкая синтафская баба подобралась сзади и ухватила ролфийку за подол. Рассвирепев, Грэйн лягнула ее, юбка затрещала и поехала вниз по бедрам, ролфи зарычала, подтягиваясь, и… Слава Локке! Под мысок сапога попался какой-то сучок, эрна Кэдвен «вышла» на ноге, дернулась изо всех сил – и вырвалась, оставив юбку в руках голосистой тетки. Перемахнула через забор, спрыгнула, лишь великой милостью богов не подвергнув ногу, и припустила наутек, петляя, словно спятивший заяц. Огороды, огороды… закоулки, переулки… Тяжелое пальто било по ногам и чуть ли не стреножило Грэйн на особенно лихом подскоке. Сердце у эрны Кэдвен едва не выпрыгивало через горло, дыхание давно сбилось, а в голове крутилось только одно – пистолеты!!! Только бы добежать до повозки, только бы… И не упасть. Ни за что ни упасть!

Крики преследователей и собачий лай она услышала, уже выбегая какой-то узкой тропкой между двух огромных мусорных куч. Заполошно визжали то ли свиньи, то ли бабы – а может, это у нее в ушах так свистело и звенело, Грэйн не знала. Грэйн не думала. Грэйн не была – она просто бежала.

Дорога! Знакомые заросли… стволы, стволы, ветки… повозка!

Весенняя муха с громким жужжанием долго кружила над Джониным лицом, словно примериваясь, где ей удобнее присесть и потереть лапки. Еще одно мучение – терпеть ползающих по тебе насекомых. Фу! Какая мерзость.

И вдруг рука сама по себе дернулась и отогнала летучую тварь прочь. Джона обрадованно прошипела что-то нечленораздельное, обнаружив, что возвращается не только подвижность членам, но и дар речи горлу.

«Ну, все! Радуйся, Джони, теперь ты шипеть можешь и хвостом вертеть», – язвительно хихикнул призрак.

«В том-то и дело, что только шипеть и хвостом, которого у меня, если ты заметил, а ты заметил, нет и не было».

Радоваться тоже пока нечему. Тело, скованное в течение нескольких дней ролфийским колдовством, оживало медленно. Постепенно начали гнуться суставы, сокращаться мышцы, и оттого у Джоны болело все, от макушки до кончиков мизинцев на ногах. Шуриа же оставалось лишь скулить и грозить подлой ролфийской суке жестоким отмщением.

«Ужо ты ее! Ага! Заклюешь ведь одними только ядовитыми издевками!»

«Заклюю! Пусть только вернется… А лучше пусть не возвращается подольше, чтобы я в себя пришла и смогла убежать подальше».

«Не такая эрна Грэйн дурочка, чтобы все не рассчитать до последней минутки».

Но эрна появилась гораздо раньше, чем предполагала Джона, и даже не одна.

Ролфи буквально взлетела на борт фургона и, задыхаясь, буркнула пленнице:

– Ты сглазила, дрянь ползучая?!

Шуриа непонимающе моргнула. Прикидывается!!! Но…

«Вдвоем не уйти, – осознала Грэйн, все еще захлебываясь собственным дыханием. – Что ж, улыбнись мне, Локка! Он поймет, что я пыталась». Спроси ее сейчас кто-нибудь, кого же Грэйн имела в виду, говоря «он», вряд ли ролфи ответила бы. Она и сама не знала, кто должен все понять – отец ли в Чертогах Оддэйна, Священный Князь, лорд Конри или кто другой? А может, тот волк, что приходил к ней во сне… Все пустое, никто ничего не узнает и не поймет. Ни благодарности, ни сожалений не будет – да она и не ждала. Зато было право умереть в бою, с честью – и задержать погоню, чтоб змея смогла уползти.

Грэйн ухватила пленницу за подбородок и быстро перечеркнула замыкающую руну скейном, не мудрствуя, не сомневаясь и не заботясь, что слишком сильно порезала кожу шуриа.

– Бери мула и убирайся! – гавкнула ролфи прямо в лицо ошеломленно дернувшейся графине. – Что смотришь?! Пшла вон!

Отвернувшись, схватила свои пистолеты и сумку и спрыгнула на землю, не думая больше о леди Янэмарэйн и не заботясь о ней.

Погоня уже трещала в ближних кустах, сквозь голые ветки замелькали чьи-то куртки. Подняв один пистолет и сгорбившись за повозкой, Грэйн пыталась сосчитать преследователей и хоть немного прицелиться. Что, всего пятеро?! Ролфи не успела удивиться, а палец уже сам нажал на крючок. Грохнуло. Отдача вздернула руку Грэйн вверх, едкий дым заставил задохнуться, уши заложило. Все-таки порох не отсырел, а самопальные патроны оказались не хуже казенных.

«Улыбнись же, Локка! Прошу!»

Из кустов завопили, но на полянку выбегать никто больше не спешил.

«Ждут второго выстрела, – поняла девушка. – Ну, верно, куда ж в наше время с одним-то пистолетом…»

Она легла, положив второй заряженный пистолет перед собой, и быстро принялась перезаряжать первый. Протравить. Патрон в ствол. Забить шомполом. Капсюль на трубку. Взвести курок. Готово!

Те, в кустах, все-таки рискнули. Грэйн выпалила, не целясь, раз, а потом – еще раз, чтоб сбить их с толку. Снова грохот, снова крики. Из-за дыма она уже вообще ничего не видела, но, когда Локка улыбается… Протравить! Патрон в ствол! Забить! Капсюль на трубку! Взвести курок! Их же всего пятеро! А теперь… теперь уже меньше… Патрон! Забить! Капсюль!

Она не заметила, что это выкрикивает уже вслух, – и за собственным победным криком не услышала за спиной шороха…

Тьма расцвела в затылке Грэйн и огненным цветком объятий Локки плеснула в глаза. Эрна Кэдвен выронила пистолет и молча ткнулась лицом в землю.

Любить ролфийку у Джоны повода не было никакого. Напротив, во множестве имелись весомые причины не любить и даже ненавидеть: ребра, по которым пришелся удар сапогом, болели до сих пор, надолго обездвиженное тело не слушалось, в горло точно песка насыпали, а отвратительно короткие волосы лезли в лицо. Про унижения лучше вообще не вспоминать, чтобы окончательно не взбеситься.

То, что ролфи попалась в первом же задрипаном городишке, весьма показательно. Мало того, она еще и умудрилась привести за собой погоню. Ну, значит, поделом тебе, дочь Морайг!

Неловкие ноги подогнулись, как у парализованной калеки, и Джона плюхнулась в кусты. Отползла в стороночку, чтобы ненароком не попасть под шальную пулю.