Отдавая полную справедливость усердию вашему к пользам отечества и уважая мнения ваши о делах службы, я не могу, однако ж, разделить опасений ваших насчет военных замыслов персиян против России. Быть может, что еще встретится много затруднений в переговорах с министрами шаха и Аббас-Мирзы, быть может, что они пребудут неуклончивы и долго еще не согласятся уступить то, чего мы, по уверениям их, не имеем права требовать, на основании точных слова Гюлистанского трактата. Но из сего трудно заключить, чтоб они решительно заготовились к нападению и хотели силою овладеть уступленными и присоединенными к Грузии областями. До сих пор мы не видали в персидском правительстве признаков подобного ослепления, ни в шахе воинственного духа, напротив того, дошедшие известия и донесения нашего поверенного в делах свидетельствуют о его наклонности к миру. В таковых мыслях утверждает меня и последнее письмо мирзы Абдул-Гассан-хана, с коего список доставит вам граф Нессельрод, равно как и с его ответа, мною одобренного.

По сим причинам я не могу предполагать в шахе намерения действовать наступательно против России и ожидаю от Персии если не искренней дружбы, то, по крайней мере, соблюдения мира.

С другой стороны, происшествия на Кубани, и в особенности случившиеся в Чечне, неприятные последствия общего в той стране возмущения, о коих вы донесли мне от 30 июля, делают всякое наступательное движение против Персии весьма неуместным. Нам нужно прежде восстановить в собственных наших владениях спокойствие и порядок; нужно стараться истребить возмущение решительным действием, для наказания тех из возмутителей, кои покажут себя упорнейшими, а увлеченных, но готовых к покорности привести к повиновению мерами кротости. На каковой конец войска будут с пользою употреблены в своих границах.

Итак, с вашей стороны нужно принять непременным правилом охранение существующего с Персией мира. Все действия ваши должны быть устремлены к сей главной и полезной цели, и я желаю, чтобы вверенные надзору вашему сношения с Персией были соответственно тому учреждены.

Пребываю, впрочем, вам благосклонным,

Александр.

В С.-Петербурге. 31 августа 1825 года».

(Собственноручно.)

«Милостивый государь,

Владимир Савич!

По уведомлению вашему и подтверждающимся отовсюду слухам, нет сомнения, что император изволит посетить Астрахань.

Официально писал я к вам о всем, что касается до службы; теперь скажу мнение мое о том, что не мешало бы сделать, дабы мог государь найти некоторое удовольствие во время отдохновения от трудов.

Не удивим балом государя, мы, живущие в стороне азиатской, и по малочисленности общества и по невозможности достать того, что может сделать праздник блистательным, а потому прилично было бы изобрести такой праздник или собрание, чтобы в нем участвовали все лучшие или известные лица разных народов, во множестве обитающих в Астрахани.

Весьма жаль, что у многих из них не в обыкновении показывать жен своих, и в таком случае надобно, чтобы были женщины наши и те, которые бывают в обществе из иностранных. Думаю, что в числе сих последних будут одни армянки.

Государю приятно будет видеть купечество всех наций, а с ними можно соединить и главные лица священнослужителей иноземных народов.

Конечно, не пробудет государь там долго, чтобы нельзя занять было всего времени, и потому пишу я к господину Сапожникову, чтобы сделан был завтрак, где бы было все наше купечество и иноземное.

Разумеется, что при том должны быть знатнейшие из чиновников.

Впрочем, я уверен, что вы, милостивый государь, сделать изволите все то, что может быть приятным императору, и лучше то знаете, нежели я, простой солдат, чуждый всех праздников.

Имею честь быть с совершенным почтением милостивого государя покорнейший слуга

Алексей Ермолов.

21 сентября 1825 г., в лагере на Тереке».

«Алексей Петрович! Получив донесения ваши от 20 мая, от 9 и 23 июня о сделанных поисках во владениях закубанцев и об истреблении генерал-майором Власовым нескольких аулов, а полковником князем Бековичем-Черкасским одного селения, в коем было до 300 домов, я не могу переменить объявленное вам прежде убеждение мое, что подобные поиски и истребление селений, коих жители не изобличены в действительном участии при нападении на подданных или союзников наших, не усмиряют их, но по духу сего народа, склонного и обычаями, и законами ко мщению за обиды, ведут только к большему его противу нас ожесточению.

Посему, повторяю вам желание мое, чтобы поиски в землях соседственных нам народов были деланы только в самых необходимых случаях, как то: для избавления пленных подданных наших, или союзников, если бы таковые увлечены были по какой-либо оплошности, или недостаточной осмотрительности по военной нашей линии, или же в таком разе, когда верные известия о сборе и намерении разбойничьих шаек напасть на границы наши представят полезным делом предупредить и разогнать их сборища. Но и в сих случаях, кои могут быть редки, я желаю, чтобы вы внушили войскам и в особенности начальникам, под строжайшею их ответственностью, чтобы все действия были соображаемы более с видами существенной пользы и моими на то повелениями и что истинная военная храбрость уважается и отличается только тогда, когда она употреблена противу вооруженного неприятеля и соединена с тою необходимою воинскою дисциплиной, которая в минуту победы в состоянии пощадить побежденного и остановить всякое мщение над безоружными, над женами и детьми, столь нетерпимое в победоносных российских войсках и помрачающее всякую славу победителей. Сие самое останавливает меня и в испрашиваемом вами награждении полковника князя Бековича Черкасского орденом Св. Георгия; ибо если распоряжение его к первоначальному нападению на неприятельское селение и овладению оным без потери заслуживает одобрения, то, с другой стороны, он теряет право на награду тем, что благоразумно начатое было окончено совершенным истреблением более 300 семейств. Из них, конечно, большая часть была женщин и детей, невинных и верно не участвовавших в защите, если бы даже некоторые жители, при должном обещании пощады, и могли быть увлечены упорнейшими к обороне. Умение удержать подчиненных в должном повиновении при победе, равно как и в несчастий, есть одно из первых достоинств военачальника, и я не намерен награждать тех, кои не действуют в сем важном случае во всей точности моих повелений.

Пребываю к вам благосклонным,

Александр.

В Таганроге. 29 сентября. 1825 г.».

«Господину правящему должность астраханского гражданского губернатора

В разрешение рапорта вашего высокородия, от 29 сентября № 4577, сим поспешаю вас уведомить, что в рассуждении встречи государя императора, при посещении его величеством города Астрахани, всеконечно должны вы соображаться с высочайшею волею, которая о сем вам объявлена будет.