Новицкий прекратил рассказ, поднял бутылку и сделал из нее большой глоток. На его лице появилась боль и злость. С минуту помолчал.

– А вы хотите, чтобы я после этого большевиков полюбил! Ненавижу, – зло прошептал он. – Всеми фибрами своей души ненавижу. Всех под корень уничтожал и уничтожать буду! За то, что погубили мою семью и Великую Россию!

Олег понял, что о семье ротмистра лучше не спрашивать. Это для него открытая болезненная рана, вызывающая приступы неконтролируемой ненависти.

Немного выждав, чтобы Новицкий успокоился, Уваров извинился:

– Простите меня, Михаил Николаевич, я не хотел причинить вам боль. А что вы делали под Киевом, в Припятских лесах?

Ротмистр сделал вид, будто не расслышал. Его взгляд был устремлен на огонь. Он снова сделал глоток и протянул бутылку Уварову. Олег не стал отказываться.

– Назад мы уже не вернемся. Можно и рассказать. Тем более что вы, господин полковник, возглавляете отряд и все должны знать, – проговорил Новицкий. – Я был в команде конных разведчиков в Киевской группе войск генерал-лейтенанта Бредова, в задачу которой входил захват Киева. Нас прикомандировали к пехотной дивизии и направили в обход Киева с севера, по красным тылам. Ну и погоняли же мы краснопузых! Они так драпали из Киева, что даже свои обозы побросали… Многих, как капусту, порубили… Дивизия пошла дальше воевать, а нам было приказано в Киев возвращаться и раненых сопровождать.

– Почему вы лихой гусар, а казаками командуете?

– Казаки – отличные воины, но вот грамотных офицеров среди них нет. Задачи специфические мы выполняли, а для этого не только хитрость и сноровка нужны, но и определенные знания. Вот так.

– Значит, мы с вами коллеги. Я ведь тоже на войне специфические задачи выполнял, – проговорил Уваров. Затем кивнул в сторону одной из подвод, возле которой маячила фигура стоявшего на посту вооруженного казака. – А что ваши люди так тщательно охраняют?

– Теперь уже нет смысла от вас скрывать, господин полковник. Но думаю, что не стоит об этом распространяться на весь лагерь, – раскрыл тайну Новицкий. – Там ящики с золотом и драгоценностями, которые большевики забрали из банков и у киевских евреев. Хотели к своим все отправить, но мы перехватили. Мне было приказано сопроводить груз в штаб группы, но не случилось… Не судьба… Сюда попали. Теперь вот надеемся, что в этом мире нам это добро пригодится. Золото везде и во все времена ценится.

– А другие об этом знают?

– Нет. Только мои люди, да и то не все.

– Правильно. Меньше знают, спокойнее спят, – заключил Уваров. – А почему вы мне звание полковника присвоили? Я ведь подполковник.

– У нас так принято. Если уважаешь старшего, надо обращаться к нему на звание выше, господин полковник, – пояснил ротмистр.

– Спасибо за откровенность, Михаил Николаевич. Давайте уж прикончим ваш коньяк и на боковую, завтра вставать рано.

Выпив на пару коньяк, Олег почувствовал, что его развезло. Хотел приподняться, но ноги почему-то перестали слушаться. «Вот это меня сморило! Выпил-то всего ничего! Или это подарок местных гор?» – подумал он.

В отличие от него ротмистр, быстро скинув бурку с плеч, вскочил на ноги. Как ни в чем не бывало, будто не устал и не пил.

«Да, это профи! – восхитился им Уваров. – Не завидовал бы я большевикам при встрече с ним в Гражданскую».

Новицкий помог Олегу подняться. В каждом движении ротмистра чувствовалась скрытая сила, готовая мгновенно взорваться и уничтожить любого противника. На его портупее было две кобуры с револьверами, справа и слева. За спиной, под левую руку, закреплен кавказский кинжал-бебут. Из-за голенища правого сапога торчала рукоять засапожного ножа.

«Прямо как Таманцев из «В августе сорок четвертого…», – подумал Олег. – Стреляет с двух рук по-македонски и двумя ножами одновременно работает. Ничего себе физкультурник».

– Товарищ командир! – Из темноты вдруг появился ординарец Синица. – Давайте проведу… Я вам там поспать приготовил. Старшина Долматов меня со свету сживет, если узнает, что я вас без присмотра оставил.

– А, Назар! Ну хорошо, пошли, не будем старшину гневить.

Лагерь крепко спал, ведь утренний сон самый сладостный и приятный.

Вдруг в предрассветной тишине нервно заржала лошадь, за ней вторая. Несколько собак, навострив уши, с громким лаем бросились в лес. Прогремел выстрел. Следом за ним грозный рев и жалобный собачий визг. Снова выстрел. Еще один. Звуки частых выстрелов раздавались со стороны густого леса. От грохота в небо взлетели большие стаи птиц.

За последние несколько дней Андрей расслабился и подзабыл, что такое война. Выстрелы, раздававшиеся совсем рядом, мгновенно заставили все вспомнить.

– Взвод! Подъем! Тревога! В ружье! К орудиям!

Недавно мирно спавший лагерь вмиг пробудился, люди заметались, не понимая, откуда грозит опасность.

Наконец раздались зычные команды:

– Занять круговую оборону! Автомобили и подводы – внешняя линия! Раненых, женщин и детей – в центр! Лошадей держите, и в центр их! Пулеметы – по периметру! Орудия и минометы – на фланги! Без команды не стрелять! Быстрее! Бегом!

Пробегая мимо растерявшегося Максима, стоявшего возле УАЗа и нервно сжимавшего в руках карабин, Андрей грубо толкнул его в бок:

– Чего встал! Орудие отцепляй! Шевелись давай! Каждая упущенная секунда – это твоя жизнь!

Возле сорокапятки уже крутились несколько бойцов, замешкавшихся со сцепкой на автомобиле. Подоспевший Максим помог отцепить орудие и развернуть его в сторону леса. Из УАЗа достали два ящика со снарядами. Номера заняли свои места.

Сообразив, что здесь нет танкоопасных направлений, танкам просто негде проехать и развернуться, Григоров громко скомандовал:

– Орудие! Ориентир… Прицел… Первый снаряд осколочный! Второй – картечь! Готовсь!

Похожую команду они услышали со стороны второго орудия, расчетом которого руководил старший сержант Левченко.

Рядом с их орудием, за развернутыми подводами, заняли боевую позицию солдаты капитана Невзорова вперемешку с красноармейцами лейтенанта Попова.

На несколько минут над лагерем нависла тишина. Только в стороне, откуда прогремели выстрелы, раздавался злой собачий лай.

К Уварову подбежал старший лейтенант Коваленко:

– Товарищ подполковник! Там мой красноармеец Лускин на посту в секрете, час назад как заступил. Похоже, что это он стрелял… У него СВТ-40. Она била…

– А! Старый знакомый… Фома, – вспомнил Олег свою встречу в первый день пребывания в новом мире. Оглядевшись по сторонам, он скомандовал: – Старшина Долматов, возьмите Трохимчука с Мухтаром, пару бойцов и вместе со старшим лейтенантом Коваленко выясните, что там за стрельба.