Леона сидела на земле, массируя колени. Свет Джоша приблизился, и когда они вышли из поля, она увидела в свете фонаря Свон и коня.

— Боже всемогущий! Что это вы нашли?

— Эта штука бегала здесь, — сказал Джош, помогая ей подняться. — Свон очаровала его и успокоила.

— О? — глаза Леоны уставились на маленькую девочку, и она улыбнулась понимающе. — Да? — Леона наклонилась вперед, разглядывая лошадь. — Должно быть, принадлежал Гомеру. У него было три или четыре коня. Ну, этот не самый красивый, которого я видела, но у него есть четыре сильных ноги, да?

— Мне кажется, он больше похож на мула, — сказал Джош. — У него копыта — большие, как кастрюли. — Он почувствовал запах разложения из фермы. Лошадь замотала головой и заржала, словно тоже ощутила смерть. — Нам лучше уйти с ветра в укрытие, — Джош показал фонарем на амбар. Он привесил фонарь снова к тачке, положил на место пистолет и пошел вперед, чтобы удостовериться, что те, кто убил Гомера и Мэгги, не спрятались там, поджидая их. Ему было интересно, кто такой лорд Альвин, но боялся, что это выяснится слишком скоро. За ним следовали Свон, снова взявшая свою сумку и Плаксу, и Леона со своим чемоданом.

Выдерживая дистанцию, за ними следовал конь, и терьер лаял за их спинами, а затем начал кружить вокруг фермы, будто солдат на дежурстве.

Джош тщательно проверил амбар и никого там не нашел. Вокруг было разбросано много сена, и конь вошел вместе с ним внутрь и чувствовал себя как дома. Джош вытащил одеяла из тачки, повесил фонарь на стену и открыл для ужина банку говядины. Конь обнюхал все вокруг, больше интересуясь сеном, чем тушенкой; он вернулся, когда Джош открыл кувшин с чистой водой, и Джош налил немного для него в пустое ведро. Конь вылизал все и пришел просить еще. Джош отказал ему, и животное забило копытом по земле, будто жеребенок.

— Иди отсюда, мул! — сказал Джош, когда конь попытался забраться языком в кувшин.

После того, как большая часть тушенки была съедена и осталось только немного сока, Свон вынесла банку наружу и оставила ее для терьера, также как и остатки сока. Собака подошла на расстояние десяти шагов и подождала пока Свон уйдет обратно в дом, прежде чем подойти ближе.

Свон спала под одним из одеял. Конь, которого Джош окрестил Мулом, прогуливался туда-сюда, жуя сено и выходя время от времени наружу через сломанную дверь в темноту, окружавшую фермы. Терьер еще некоторое время продолжал патрулировать территорию, затем нашел укрытие под одной из стен и лег отдохнуть.

— Они оба мертвы, — сказала Леона, когда Джош сел рядом с ней с наброшенным на плечи одеялом.

— Да.

— Вы не хотите рассказать об этом?

— Нет. Вам лучше не знать об этом. У нас впереди длинный и тяжелый завтрашний день.

Она подождала несколько минут, скажет ли он что-нибудь еще, но она и в самом деле не хотела знать. Она натянула на себя одеяло и заснула.

Джош боялся закрыть глаза, потому что знал, что может за этим последовать. Конь на другом конце амбара спокойно фыркал; это был странный звук, будто бы шум жары проникал через вентиляцию в холодную комнату, или фоновое гудение сигнализации, сообщающее, что все в порядке. Джош знал, что ему все равно придется заснуть, и почти закрыл глаза, когда краем глаза заметил справа какое-то движение. Он пригляделся и увидел таракана, медленно пробирающегося через сено. Джош сжал кулак и начал опускать его на насекомое, но рука его замерла на полпути.

Все живое имеет свои способы общения, сказала тогда Свон. Все живое.

Он умерил свой порыв убивать, разглядывая насекомое, упорно пробирающегося вперед через соломинки с упрямой, восхитительной целеустремленностью.

Джош разжал кулак и отодвинул свою руку назад. Насекомое продолжало ползти из круга света в темноту все с той же целеустремленностью.

Кто я такой, чтобы убивать живых существ? — спросил он себя. Кто я такой, чтобы нести смерть даже для нижайших форм жизни?

Он слушал причитания ветра, свистящего через дырки в стенах, и думал, что там, в темноте, возможно есть все же что-то — Бог или Дьявол или что-то более простое, — что смотрело на человечество, на Джоша, который рассуждал о таракане, менее чем разумном, несомненно мерзком, но борющемся, стремящимся вперед, не отступающим, пробирающимся через препятствия или обходящим его, постоянно предпринимая усилия, чтобы выжить. Джош завернулся в одеяло и пристроился поудобнее на соломе, засыпая.

— Вот наша сила! — сказал полковник Маклин, держа автомат калибра 11.43 мм, который забрал у мертвого молодого человека из Калифорнии.

— Нет, — ответил Роланд Кронингер. — Наша сила вот, — и указал на бутылочки с таблетками из рюкзака Шейлы Фонтаны.

— Эй! — Шейла схватилась за них, но Роланд отобрал их у нее. — Это мое. Ты не можешь…

— Сядь, — сказал ей Маклин. Она заколебалась, и он пристроил автомат себе на колени. — Сядь, — повторил он.

Она тихо согнулась и села в грязную яму, пока мальчишка объяснял однорукому человеку, почему таблетки и кокаин были сильнее, чем любое оружие.

Рассвет принес раковое желтое небом и нити дождя. Черноволосая женщина, однорукий мужчина в грязном плаще и мальчишка, носящий линзы, тащились через ландшафт гниющих трупов и развалин машин. Шейла Фонтана держала вверху на вытянутой руке пару белых трусиков будто флаг перемирия, а прямо за ней Маклин держал автомат, нацеленный ей в спину. Роланд Кронингер нес на спине рюкзак Шейлы. Он вспомнил, как его руки ощущали женские волосы, как тело ее двигалось словно наездник при езде; ему снова хотелось секса, и он бы возненавидел ее сейчас, если бы она сделала неверное движение и ее пришлось бы убить. Они все же проявили высочайшее рыцарство прошлой ночью: они сохранили ее от толпы и дали ей немного еды — собачьи консервы, найденные где-то в развалинах — и место, где она могла отдохнуть после того, что они с ней делали.

Они достигли края земли грязных бородавочников и начали пересекать открытую территорию. Перед ними маячили палатки, машины и картонные убежища привилегированных людей, живущих на побережье озера. Они были уже на половине пути, следуя вмятинам, следам большого трейлера, ведущим к центру лагеря, когда услышали предупреждающий крик:

— Бородавочники идут! Вставайте! Бородавочки идут!

— Продолжай идти, — сказал Маклин Шейле, когда она замешкалась. — И продолжай махать трусиками.

Люди стали вылезать из своих убежищ. Откровенно говоря, они были также оборваны и грязны, как и бородавочники, но у них было оружие и запасы консервированной еды, а также вода, и многие из них избежали серьезных ожогов. Большинство же бородавочников, с другой стороны, были серьезно обожжены, имели заражающие заболевания или были сумасшедшими. Маклин понимал баланс силы. Среди многих других лачуг посередине лагеря выделялся большой сверкающий трейлер.