На экране включенного телевизора появилась заставка,подсказывающая, что пора открывать шампанское и ждать последнего ударакурантов. Все сидящие за столом оживились, голоса стали громче.

– С Новым годом!

– С Новым годом!!

– С Новым годом!!!

Ирина залпом осушила бокал полусухого шампанского ипочувствовала, как напряжение немного отпустило ее. Сейчас они начнут пить,подумала она, и чем быстрее напьются – тем лучше. Пьяный, конечно, опасен тем,что может громко ляпнуть что-нибудь ненужное, но зато и списать все можно наопьянение. Мол, какой с него спрос. Можно даже не обижаться и отношений невыяснять.

– Ирина Андреевна, а вы кто по образованию? –спросил Николай, подливая ей коньяк в рюмку.

– По образованию я никто, – с улыбкой ответилаИрина. – Когда мы познакомились с Сережей, мне было девятнадцать лет. Явлюбилась до такой степени, что бросила институт.

– Какой институт?

– Тогда он назывался историко-архивным, а сейчас как-топо-другому, я точно не знаю. Николай, не наливайте мне коньяк, не нужно.

– Почему же? Это очень хороший греческий коньяк. Развевам не нравится?

– Я не смешиваю коньяк с шампанским.

– Разве? – Николай как-то странно посмотрел нанее. – А почему?

– Чтобы голова потом не болела. И вообще я не оченьлюблю коньяк.

– Разве? – снова повторил он. – Раньшелюбили.

– Раньше я была юная и глупая, – засмеялась Ирина,ощутив внутренний холодок. – Я никогда не любила коньяк, но всегдастремилась соответствовать. Вы понимаете, о чем я говорю? Мне казалось, чтоесли я стала женой такого человека, как Сергей Березин, то должна быть светскойдамой, зрелой и опытной, а не юной зеленой девчонкой, которая крепче пепси-колыничего в рот не брала. Потому и пила все подряд.

– Но вы ведь и теперь еще очень молоды, – заметилНиколай, не сводя с нее пристального взгляда широко расставленных светлыхглаз. – Разве вы перестали ощущать себя юной?

– Наверное, – кивнула Ирина. – После аварии явообще стала другой. Знаете, когда кажется, что твоя молодость будет длитьсявечно, то мироощущение одно, а когда вдруг осознаешь, что не только молодость,но и жизнь может закончиться в одно мгновение, не испрашивая на то твоегосогласия, мировосприятие становится совсем иным. Мне теперь совершеннобезразлично, как меня будут воспринимать люди, понимаете? Мне теперь не стыднопризнаться, что я не люблю не только коньяк, но и водку, что я вообще плохопереношу алкоголь и не умею быть светской дамой. Заглянув по ту сторону, японяла, что для меня главное, а что пустое.

– И что же стало главным? – очень серьезно спросилон.

– Чтобы Сергей меня любил, чтобы мы жили вместе ирастили детей. И если его друзья и коллеги будут говорить, что у Березина жена– деревенская простушка, не умеющая поддержать светскую беседу и пить наравне смужчинами, то меня это ни капли не заденет. Пусть говорят.

– А раньше задевало?

– О, еще как. Каких только глупостей я не наделала всвое время, чтобы всем доказать, что я достойна называться женой крутогобизнесмена.

– Это верно, – кивнул Николай. – Вы в своевремя порядочно наворочали. Но это все в прошлом, верно?

Ей стало не по себе. Такой невинный разговор оборачивалсянебезопасными воспоминаниями о чужом прошлом, о котором сама Ирина знала явнонедостаточно. Она неторопливо поднялась.

– Пойду проверю мясо, кажется, его пора подавать.

Стараясь двигаться спокойно и расслабленно, чтобы не выдатьнапряжения, она вышла на кухню и плотно притворила за собой дверь. Шум голосовсразу стал заметно глуше. Как хорошо, что Сережа с Виктором Федоровичемпридумали для нее автомобильную аварию и длительную болезнь. Теперь на нее всеможно списать – и изменившийся стиль поведения, и не столь броскую, как раньше,внешность, и частые головные боли, из-за которых она не может подолгу находитьсяв шумном обществе.

Она проверила мясо в духовке, но вместо того, чтобывернуться в комнату, села за стол и стала бессмысленно перебирать маленькиесеребряные ложечки, приготовленные для десерта. Ей не хотелось идти к гостям,здесь, на кухне, она чувствовала себя более защищенной, чем среди чужих и ещенеизвестно как настроенных людей.

– Ирина Андреевна!

Ирина подняла голову и увидела Николая.

– Простите, можно мне воспользоваться телефоном здесь,на кухне? А то в комнате такой гвалт стоит.

– Да, пожалуйста, – кивнула она, показывая нависящий на стенке аппарат.

Николай уселся за стол напротив нее и снял трубку.

– Алло! Мама? Поздравляю тебя с Новым годом! Как вытам?..

Ирина встала и стала что-то деловито изучать в холодильнике,чтобы Николай не заметил, что она сидит на кухне просто так, без всякого дела.Он быстро закончил разговор, не ушел, а вытащил сигарету и зажигалку и протянулоткрытую пачку Ирине.

– Позвольте вас угостить.

– Я не курю, – покачала она головой. – Дажедыма не выношу.

– Неужели смогли бросить? – удивилсяНиколай. – Вы молодец. Это не многим удается. Может, поделитесь секретом?

– Никакого секрета. Я же сказала вам, я многое делалатолько для вида, чтобы казаться старше, взрослее. В том числе и курила поэтому.А теперь необходимость отпала.

Он немедленно загасил сигарету и виновато улыбнулся.

– Простите, я не знал, что вам дым неприятен.

«Мне ты сам неприятен, а не дым», – мелькнуло в головеу Ирины, и она даже удивилась, откуда взялась эта мысль. Николай пока что несделал ей ничего плохого.

– Курите, не стесняйтесь, я уже иду в комнату, –сказала она, подходя к двери.

– Ирина Андреевна, мне нужно с вами поговорить.

«Ну вот, – подумала она, – вот и началось. Хорошо,если он начнет просить меня повлиять на Сергея в каком-нибудь вопросе, в этомслучае я с ним легко справлюсь. А если что-то другое?»

– Я вас слушаю, – спокойно произнесла она,возвращаясь и снова усаживаясь за стол.

– Мне нужна пленка, Ирина Андреевна.

Она молчала. Случилось самое худшее, что только можно былопредположить. Речь идет о чем-то таком, о чем она совсем не знает, нообязательно должна знать. И скорее всего Сергей тоже не знает, иначе он быпредупредил ее, так что помощи ждать неоткуда.

– Проясните, пожалуйста, свою позицию, – холодноответила Ирина. – Я, конечно, не светская львица, но я очень не люблю,когда ко мне приходят далеко не самые близкие мне люди и говорят: мне нужно.Мне тоже много чего нужно, но в основе моих требований всегда лежат какие-то разумныедоводы. Так я вас слушаю.