Засмеялись и остальные, оживились женщины, но всех остудил Стас:

– Дорогие гости, к сожалению, шутить некогда, пора браться за дело всерьез. Я ощущаю поток внимания. Нас ищут по всему Стволу, и время поисков стремительно сокращается. В нашем распоряжении всего полтора-два часа.

Замолчав, все посмотрели на Ивашуру. Он олицетворял здесь власть, которая все знает и видит и всегда может найти выход из кризиса. Игорь Васильевич улыбнулся в душе, с иронией и грустью. Он был всего-навсего человек, способный ошибаться, хотя и умеющий кое-что. Например, организовывать людей.

– Неплохо было бы отыскать вашего бровея Мимо – кстати, имечко он себе придумал двусмысленное – и приказать ему предоставить в наше распоряжение свой перемещатель. Однако вряд ли подобное насилие удастся еще раз, особенно если он болельщик, и, что важно, того же класса, что и наши Игроки. А во-вторых, мы просто не в состоянии его найти. Остаются два пути. Первый: поискать трансгресс и нырнуть «на дно» мира с его помощью. Второй путь: воспользоваться уцелевшей хрономембраной Ствола.

– План не идеален, – покачал головой Павел-второй. – Ни тот, ни другой. Но иного нет и не будет. Я бы, правда, кое-что к нему добавил. Перед нашим уходом следовало бы нанести удар по Контрстволу изо всех видов оружия, дабы заставить «хирургов» потратить какое-то время на восстановление разрушенного. Это и будет нашим резервом. Иначе они успеют достроить и запустить свой хронобур. Кто знает, что произойдет после этого.

– Неизвестно, исчезнет ли наша Ветвь, – добавил негромко Павел-первый, чувствуя затылком дыхание Ясены. – Но мир, все Древо Времен, наверняка изменится. К лучшему или к худшему, не могу сказать, однако родину мы потеряем.

– Погонщики правят слонами… – пробормотал Костров.

– Что? При чем тут погонщики?

– Это строчка из стихотворения. «Верблюды танцуют под нами, погонщики правят слонами, и змей усмиряет колдун…» Ну и так далее. Я хотел сказать, что очень неуютно быть слоном, зная, что существуют погонщики.

– Красиво говоришь, Иван, – восхитился Григорий Белый.

Никто не улыбнулся на шутку.

– Итак, решаем. – Ивашура оглядел построжавшие лица сподвижников. – Мы снова – десант. Это раз. Сейчас готовим удар по Контрстволу. Это два. Затем сматываемся отсюда, ищем трансгресс и катапультируемся к началу Времен. Это три. Ну а что будет потом, решим на месте. В сущности, останется пустяк: найти Ветвь «хирургов», отыскать их самих и договориться.

Ответом Ивашуре было согласие в глазах десантников. Они знали, на что шли, но верили в благополучный исход операции. Игроки сами по себе их интересовали мало, для всех важнее была оценка их собственных действий товарищами, родными и близкими, любимыми, наконец.

Большинство захваченных «санитаров» погибло, не выдержав давления на психику программ самоуничтожения. Медики Управления смогли спасти жизнь только восьми человек.

Служба безопасности снова установила полный контроль над полуразрушенным зданием хроноускорителя.

Был выявлен еще один функционер «хирургов», занимавший пост вице-премьера по науке и технике в объединенном правительстве континента. Он сопротивлялся яростно, ранил нескольких оперативников, но был захвачен и в бессознательном состоянии доставлен в клинику УАСС. Шанс, что он заговорит, существовал.

Из Ствола вышли в целости и сохранности хроноинженер Игорь Марич и гриф безопасности Григорий Белый.

Златков выздоровел и приступил к исполнению обязанностей начальника исследовательской бригады Центра по ликвидации последствий. В отличие от всех эмиссаров, запрограммированных «хирургами», вернее, их помощниками, он сумел подавить программу и выжить.

Началось восстановление здания лаборатории времени, оборудованного теперь более современными системами безопасности. Хроноускоритель, практически переставший быть изделием рук человеческих, превратившийся в удивительный конгломерат пространств с разными физическими свойствами, был окружен новыми, более мощными установками хронооптимизации и поглотителями всех видов энергии. Стал ли он меньше угрожать природе Земли и всему космосу новыми катаклизмами, никто не знал, но у обывателей на душе полегчало. Люди – удивительные существа, зачастую им достаточно иллюзии безопасности.

И наконец, место Ореста Шахова в ВКС занял директор Евразийского филиала Управления аварийно-спасательной службы Ив Костров.

Все эти сведения выздоравливающий Ромашин выудил у инка Управления, соединившись с ним по своей личной консорт-линии. Больного оберегали от излишних волнений и информацию цедили скупо, особенно первые две недели после его схватки с Десаи. Единственным допущенным к отравленному комиссару был его телохранитель Харлам Саковец.

Однако своевременная медицинская помощь и забота врачей, а также мощный организм Ромашина в конце концов одолели недуг, и уже через две с половиной недели комиссар начал ходить, общаться с родными и близкими, все еще не вполне осознающими, что он остался жив. А однажды утром, после стандартных реабилитационных процедур, к нему неожиданно заявился Атанас Златков, как всегда рассеянно-флегматичный, имеющий вид засыпающего на ходу или, наоборот, еще не окончательно проснувшегося. Лишь немногие люди, в их числе и комиссар, знали, какой силой воли и внутренней дисциплиной обладает этот человек.

Преодолев неловкость, возникшую от некоторой растерянности, Ромашин предложил ученому посидеть за чашкой кофе, и они поднялись в солярий медцентра, опекаемые невидимой обоймой телохранителей и бригадой врачей. Хотя после успешной операции «Мангуст» непосредственная опасность жизни комиссара не угрожала, Харлам Саковец продолжал исполнять свои обязанности, которые с него еще никто не снял.

Домовой, смешной гном с подносом, принес кофе, тосты, сахар, сливки, гость и пациент клиники уселись в удобные шезлонги и стали неторопливо пить кофе, разглядывая с высоты ста с лишним метров панораму русской равнины с невысокими холмами, лесами, лугами и долами, с извилистой петлей реки. Утро было солнечным, нежарким, природа дышала покоем и умиротворением, но взгляд Игната невольно ловил на этом фоне белую колонну Ствола, и настроение его из элегического превратилось в деловое.

– Как вы себя чувствуете, Атанас? – заговорил Ромашин. – Мы теперь вроде бы как оба битые «хирургами», так что цену жизни знаем.

– За одного битого двух небитых дают. – Сквозь флегму в глазах Златкова на миг проступил пронзительный огонь глубокого знания. И холодная тень печали.

– Ну, за вас я бы дал не двух, а пару сотен небитых, – улыбнулся Ромашин. – Чувствую, не за тем вы пришли, чтобы справиться о моем здоровье?

– Да и вас мое интересует мало, – огрызнулся Златков.

Они оценивающе глянули друг на друга. Каждый вполне понимал чувства собеседника.