Несколько документальных свидетельств об использовании агентов-провокаторов в ходе предварительного следствия мне удалось выявить в ходе работы в Архиве Военной коллегии Верховного суда Российской Федерации. Подобные методы практиковались и в работе с партийно-советскими кадрами. Считавшийся коммунистом с 1917 г. Я.Р. Елькович в 1925–1927 гг. работал заместителем заведующего агитпропотделом Ленинградского губкома ВКП(б), редактором «Красной газеты» и т. п. За оппозиционную деятельность решением XV партсъезда был исключен из членов ВКП(б). В 1928 г. восстановлен, но в 1934 г. снова исключен. Однако вплоть до своего ареста продолжал работать ответственным редактором «Уральской советской энциклопедии» и ответственным редактором свердловской областной газеты «Колхозный путь». Как тогда могло быть такое? А все объяснялось совсем просто – с 1936 г. Елькович был секретным (камерным) сотрудником органов НКВД. Как видно из материалов его архивно-следственного дела, в процессе предварительного следствия (в период 1935–1938 гг.) Елькович дал показания «об антисоветской деятельности» более чем на 140 человек из числа партийно-советских работников, в том числе и на маршала В.К. Блюхера. Как сексот органов НКВД Елькович получил за указанную провокаторскую работу денежную оплату в сумме более 16 тыс. рублей.230

Из материалов дела арестованного 10 октября 1937 г. бывшего члена ЦК ВКП(б), первого секретаря Дальневосточного крайкома партии, члена Военного совета ОКДВА И.М. Варейкиса усматривается, что вместе с ним в камеру был помещен арестованный Г.Б. Либерман, который инструктировал Варейкиса, как следует писать так называемые признательные показания, требуемые от него следователями, и набросал ему схему этих показаний. Из донесения Либермана в органы НКВД видно, что при первых допросах Варейкиса имел место «крупный разговор» с ним следователей и что он сейчас боится «одиночки». Лишь после этого последовали многочисленные собственноручные показания Варейкиса о признании им своей вины, и о 68 других партийно-советских работниках. Им были оговорены, в частности, П.П. Постышев, В.Я. Чубарь, С.В. Косиор, А.С. Бубнов, М.С. Чудов, И.Д. Кабаков, С.С. Лобов, Е.Д. Стасова, Л.И. Лаврентьев, Р.И. Эйхе, Я.Б. Гамарник, писатели Ф.И. Панферов и А.С. Серафимович, историк А.М. Панкратова, директор автозавода И.А. Лихачев и др.231

Секретный осведомитель НКВД И.В. Черняков по принуждению бывших сотрудников НКВД Гачкаева и Ручкина написал ряд вымышленных сообщений о существовании в оборонной промышленности СССР антисоветской организации. На допросе 14 октября 1939 г. Черняков показал: «Так как написать донесение о вербовке Кулика чехами я отказался, он (Гачкаев) перешел на вредительскую организацию… Намекая на ряд работников НКОП, как-то: Равича, Осиева, Бондаря… После ругани и соответствующей трепки нервов… я написал выдуманную мною вредительскую организацию… но так как себя в эту организацию я не записал… то Гачкаев и Ручкин решили повести меня в НКВД… В результате я был доведен до полуобморочного состояния и начал писать, что состою во вредительской организации в составе Бондаря, Кулика, Перекатова и др.»232. Чтобы придать «делу» большую достоверность, посадили самого сексота-провокатора. А судьба других умышленно оклеветанных им лиц, закончилась трагически. Так, заместитель наркома оборонной промышленности комкор Г.И. Бондарь 25 августа 1938 г. был арестован, а 10 марта 1939 г. осужден Военной коллегией Верховного суда СССР к расстрелу. Реабилитирован посмертно 25 июня 1955 г.233

Уже в 1939–1940 гг. в процессе предварительного следствия и суда по делу бывшего заместителя начальника Особого отдела НКВД ОКДВА капитана госбезопасности Хорошилкина и других фальсификаторов дел спецподсудности было установлено, что полковник И.Л. Карпель и бывший начальник СКО ОКДВА военинженер 1-го ранга М.И. Кащеев использовались ими как провокаторы и в связи с этим находились на особом положении. «Сам» Хорошилкин показал: «Арестованного Кащеева я считал провокатором. Допрашивать его я считал необходимым, хотя знал, что ни одному его показанию верить нельзя… Самые гнуснейшие мои преступления связаны с личностью… Кащеева. Он назвал большое количество работников СКО ОКДВА (в числе участников к.-р. организации Кащеев назвал 198 человек), которые были арестованы. Кащеев был окончательно разложен, сидел в привилегированных условиях, получал обеды из столовой и деньги от Арнольдова и Костюка»234.

На очной ставке с Хорошилкиным свидетель Царьков показал: «Хорошилкину как руководителю следствия ОО армии хорошо было известно, что арестованные Кащеев и Карпель дают любые показания, какие от них спросит следователь… Кащеева водили по Управлению, как «цепную собаку». Только стоит ей «гавкнуть», и человека взяли»235. Допрошенная по делу Хорошилкина в качестве свидетеля машинистка особого отдела ОКДВА Переюмова показала о том, что Кащеев подписывал протоколы его допросов в готовом виде, заранее составленные следователем236.

Николай Петрович Вишневецкий вступил в большевистскую партию в мае 1917 г., 20-летним. В 1917–1920 гг. принимал активное участие в Октябрьской революции и в борьбе с контрреволюцией. Награжден орденом Красного Знамени. Затем окончил Военную академию им. Фрунзе и восточный факультет. Ни в каких оппозициях и антипартийных группировках не участвовал. Занимал в РККА ряд ответственных постов. За период службы в армии характеризовался только с положительной стороны, как честный и добросовестный командир. И вот 1 августа 1937 г. без санкции прокурора особисты ОКДВА арестовывают заместителя начальника разведотдела ОКДВА полковника Н.П. Вишневецкого. Следствие по его делу вели опытные мастера фальсификации. Хорошилкин, Вышковский, Адамович, Либерман, Фельдман, Костюк. Что они делали с полковником, сейчас определить точно трудно. В ходе дополнительной проверки было установлено, что использовались провокаторы – «подсадные утки» из арестованных (Кащеев, Дубовик и др.), уговаривавшие не желающих давать признательные показания. В конце концов Вишневецкий и на предварительном следствии и в суде «признался» и во вредительстве и в шпионаже и т. п., да оговорил еще два десятка других лиц (в том числе и Рихарда Зорге («Рамзая») и 16 апреля 1938 г. судебное заседание Военной коллегии Верховного суда СССР (Никитченко, Каравайков, Климин) приговорило его к расстрелу. Реабилитирован посмертно 1 октября 1957 г.237

К делу по обвинению бывшего члена Военного совета Тихоокеанского флота корпусного комиссара Я.В. Волкова приобщена заверенная сотрудником НКВД СССР З.М. Ушаковым копия заявления заключенного И.М. Когана. В этом заявлении Коган указывает, что будучи в камере, ему Волков якобы рассказал о своей принадлежности к заговору. Дополнительной проверкой в 1954 г. было установлено, что Коган в 1938 г. использовался в качестве камерного агента, а в 1941 г. осужден к расстрелу238.

Некая Бок-Бураковская была негласным сотрудником органов НКВД с 1938 по 1950 г. В 1941 г. она вела «разработку» начальника кафедры тактики Военной электротехнической академии комдива Ф.П. Кауфельдта и его жены. Выступила в качестве «свидетеля» якобы имевших место антисоветских разговоров супругов Кауфельдт. Они были арестованы и осуждены Особым совещанием при НКВД СССР в ноябре 1942 г. Реабилитированы в декабре 1953 г.239.

Допрошенные в качестве обвиняемых по своим делам бывшие следователи Корпулев и Сойфер заявили, что по указанию руководства УНКВД по Новосибирской области в течение ряда лет в тюрьме содержался осужденный Франконтель, который «специализировался» на уговаривании других арестованных давать вымышленные показания240. В заключении Главной военной прокуратуры от 7 июля 1956 г. зафиксировано, что сам арестованный Франконтель подтвердил на допросах, что дивизионный комиссар Н.И. Подарин, полковой комиссар А.И. Ильин и другие были уговорены им дать показания о якобы совершенных ими преступлениях241.