class="p">Дав понять Элстону, что не собирается отступать, Браунли повесил трубку. Позже вечером он получил сообщение, что Purdue и три руководителя подпишут заявление о признании вины. Но отказ Браунли играть в Вашингтоне не был забыт. Менее чем через две недели после их телефонного разговора Майкл Элстон подготовил список прокуроров США, которых администрация Буша должна была уволить по политическим причинам. Поскольку федеральные прокуроры по определению должны были быть неполитическими, это был крайне необычный шаг, который вызвал бурную реакцию в Вашингтоне, подтолкнул расследование Конгресса и в конечном итоге стоил Элстону работы. Подготовленный им список был охарактеризован как зависящий от политической "лояльности", а прокуроры США, попавшие в него, очевидно, проявили недостаточную преданность администрации Буша. Элстон добавил в список имя Браунли. Скандал разразился до того, как Браунли удалось уволить. Но Браунли позже дал показания, что он был уверен, что его имя попало в этот список из-за его отказа прекратить дело против Purdue Pharma.

 

Однажды весной следующего года Барри Майер находился в Нью-Йорке, когда получил сообщение от человека, работавшего в офисе Браунли: Purdue скоро признает свою вину в федеральном суде. Компания попросила, чтобы во время слушаний в зале суда не было репортеров. Конечно, конечный результат мог быть гораздо хуже для Purdue, но в любом случае это был бы позорный день для компании и особенно для Фридмана, Голденхейма и Уделла.

"Браунли хочет, чтобы вы были там", - сказал ему собеседник Майера. При составлении дела обвинители опирались на его книгу "Убийца боли" и на его репортажи для "Таймс". Поэтому из вежливости они сообщили ему об этом.

Майер не публиковал статей о Пердью с тех пор, как руководство "Таймс" по просьбе Уделла отстранило его от этой работы три года назад. Но в эти дни у него был новый редактор, и он объяснил, что хотел бы поехать в Вирджинию и сделать материал о признании вины.

"Все прощено", - сказал редактор. "Пишите об этом".

За день до судебного заседания Майер отправился на поезде в Вашингтон, затем взял напрокат машину и доехал до Роанока, где поужинал с Джоном Браунли. Возможно, исход дела был не таким, на какой рассчитывали обвинители, но Браунли отнесся к этому философски. В конце концов, компания согласилась сделать так, чтобы признал себя виновным по уголовному обвинению в преступной неправильной маркировке. Фридман, Голденхейм и Уделл признали себя виновными по одному из пунктов обвинения в неправильном брендинге и были лишены права в течение двадцати лет вести бизнес с любой программой здравоохранения, финансируемой налогоплательщиками, например Medicare. (Впоследствии этот срок был сокращен до двенадцати лет.) Мужчины согласятся с приговором , предусматривающим три года испытательного срока и четыреста часов общественных работ. А Purdue выплатит штраф в размере 600 миллионов долларов. Нечего было и нюхать.

На следующее утро Майер проснулся рано и поехал в Абингдон, где встретился с фотографом-фрилансером. Он знал, что Фридман, Голденхейм и Уделл прилетели накануне вечером и провели ночь в гостинице "Марта Вашингтон Инн", примыкавшей к зданию суда. Руководителей избавят от необходимости надевать наручники, но они будут совершать эквивалент прогулки преступников из отеля в здание суда, и Майер хотел сделать фото. Вместе с фотографом он присел в ряду машин, стоящих вдоль улицы. Затем они увидели приближающихся мужчин. Все они были в темных костюмах и с мрачными выражениями лиц. Фридман, казалось, немного утратил свою развязность. Уделл все еще боролся со своим весом. Руководители компании с удивлением и явным неудовольствием увидели Барри Майера, который выскочил из машины, а его фотограф делал снимки. Они не видели Майера с той встречи в штаб-квартире Purdue в Стэмфорде пять лет назад, на которой они рассказывали ему одну наглую ложь за другой. Теперь эти трое мужчин ничего не сказали ему и скрылись в здании суда. "В ходе сегодняшнего судебного разбирательства компания Purdue Pharma признала, что "с намерением обмануть или ввести в заблуждение" она рекламировала и продвигала оксиконтин как препарат, который вызывает меньшую зависимость, меньше подвержен злоупотреблению и реже вызывает побочные эффекты наркотического характера, чем другие обезболивающие препараты", - написал Майер в газете Times. Но подтекст его депеши был ясен: я же вам говорил. Пошел ты.

В дождливый день того же лета Фридман, Голденхейм и Уделл были вынуждены вернуться в Абингдон для вынесения приговора. Это было бы более публичное разбирательство. Большое количество зрителей приехало со всей страны, чтобы стать свидетелями этого события. Многие из них потеряли близких из-за оксиконтина, и судья по этому делу, Джеймс Джонс, которому было за шестьдесят, с доброй улыбкой и полной головой седых волос, предоставил этим жертвам возможность выступить.

"Джентльмены, - сказала женщина по имени Линн Локасио, обращаясь к Фридману, Голденхейму и Уделлу. "Вы ответственны за современную чуму". Зал суда был забит до отказа. Локасио приехала из Палм-Харбора, штат Флорида. Она рассказала о том, как ее сын пристрастился к оксиконтину после того, как его прописали ему после автомобильной аварии. Один за другим вставали другие родители, чтобы рассказать короткие, душераздирающие истории о своей боли. "Пожалуйста, не позволяйте этой сделке о признании вины", - обратился к судье мужчина по имени Эд Биш, потерявший своего восемнадцатилетнего сына Эдди. "Эти преступники заслуживают тюремного заключения". Одна мать принесла с собой в зал суда урну с прахом своего ребенка.

Некоторые родители откровенно рассказывали о том, как их дети сначала принимали оксиконтин в рекреационных целях, на вечеринках, а затем стали зависимыми и умерли. Другие же рассказывали о привычке, сформировавшейся под наблюдением врача. Мужчина по имени Кенни Кит рассказал о своей собственной зависимости, после того как препарат был прописан ему для лечения хронических болей. "Я один из тех пациентов, которые пристрастились к оксиконтину и пережили это", - сказал он. "Всякий раз, когда я пытался прекратить прием препарата, ломка была сильнее, чем боль, которую я испытывал". Он потерял свой дом. Он потерял семью. "Я был животным, вышедшим из-под контроля", - говорит он.

Марианна Сколек, медсестра, чья дочь, Джилл, умерла от передозировки, отправилась в Вирджинию. После смерти Джилл она стала активным участником кампании по привлечению компании Purdue к ответственности. Сколек рассказала о том, как ее дочери прописали оксиконтин в январе 2002 года, а через четыре месяца она умерла. "Она оставила после себя сына, которому на момент смерти было шесть лет", - сказала Сколек. "Брайан сегодня здесь, в зале суда, потому что он должен был увидеть, что плохие