– Извлекай, – вздохнул Нёхиси. – Стефан в отъезде, а он у нас единственный бюрократ. Я-то, как только срок моего временного контракта закончился, первым делом навсегда, необратимо его забыл!

– Ты хороший художник, – заметила Эна, ловко орудуя кистью и косясь при этом на другой, уже зарисованный холст. – Но все-таки хуже, чем повар. Потому что практикуешься реже. Оно и понятно: у тебя даже не столько времени нет, сколько внимания не хватает. Куда тебе еще и картины, когда вокруг такое творится. И ладно бы просто творилось, ему еще подавай обед! Тебе нужны выходные, это любому понятно. А то сидишь тут на кухне, как приговоренный. И пашешь ежедневно, как вол.

– Пашу, – согласился Тони, зачарованно наблюдая, как на холсте появляются буквы какого-то неведомого языка, странные знаки всех оттенков желтого и зеленого цвета, какие в его палитре нашлись. – Но быть мной и пахать это счастье. Отличный мне вынесли приговор.

– Отличный, – согласилась рыжая тетка, поправляя сползающие на кончик носа очки. – Не приговор, а приз! В интересной такой лотерее. Тем не менее, выходные тебе точно не помешают. В жизни должно быть разнообразие. Разнообразие – это, собственно, и есть жизнь! И теперь оно тебе обеспечено. В смысле, разнообразие. И выходные тоже. Буду тебя иногда подменять.

– Подменять?! – Тони ушам своим не поверил.

– Ну да. Согласно контракту. Вот как раз прямо сейчас вписываю свое генеральное обязательство: работать на тебя в обмен на твою еду. Но ты особо не расслабляйся. Есть я буду каждый день, а работать – не каждый. Ох, не каждый! Изредка. Иногда. Если бы ты сам составлял контракт, мог бы закрутить гайки, а так – не можешь. Не хватает юридической компетенции! А я в этих делах не то что собаку, а трех белых карликов съела. Так что контракт сохраняет за мной максимально возможную в положении плененного духа свободу действий. Извини, дорогой, но в деловых вопросах следует блюсти свои интересы. И я их сейчас прямо у тебя на глазах бессовестно и бессердечно блюду!

Тони наконец пришел в себя настолько, чтобы сказать с максимально доступной ему суровостью:

– Еще чего не хватало – каждый день за меня работать! Кто ж вам даст?!

– Наняться в помощники к трудоголику – лучшее, что может произойти с бездельником, – удовлетворенно кивнула Эна. – Я всегда умела хорошо устроиться, факт. Но иногда отдыхать ты теперь все-таки будешь, причем получая от этого колоссальное удовольствие. Твое удовольствие – обязательное условие. Вписываю его в наш контракт. Так, теперь возьми эту штуку в руки, я подпишу договор. Это важно: в момент подписания договора шаман должен держать его в руках или в удобной для обеих сторон точке пространства, но обязательно своей волей, или силой, или руками, или щупальцами; короче, неважно чем, лишь бы сам держал!

– Охренеть вообще, – сказал Тони, сняв с мольберта подрамник с холстом. – Хорошо, что вы меня предварительно напоили, а то бы я точно свихнулся…

– Мы тебя напоили? – изумился Нёхиси. – Правда, что ли? А независимому наблюдателю в моем лице показалось, ты нас!

– Вы меня доконали своей канцелярией, – вдруг сказал Иоганн-Георг таким страдальческим голосом, что Тони в первый момент поверил и почти испугался. – Ишь чего удумали, ироды! Договоры подписывать! Официальные! В моем присутствии! Еще и чистый холст на бюрократию извели. Ничего святого! Воистину пришел конец времен. Часть вод становится полынью по вкусу, особенно некоторые настойки, и многие люди умирают от этого. Например, я.

С этими словами он откинулся на спинку большого черного офисного кресла, издал душераздирающий стон, смежил веки и – все-таки, слава богу, не умер, а то ли грохнулся в обморок, то ли просто крепко уснул.

– У него, как принято говорить в таких случаях, травма, – объяснил Нёхиси. – Причем производственная. Он однажды работал начальником чего-то бессмысленно скучного – давно, в свои человеческие времена. И всякие договоры с утра до ночи подписывал. Или, наоборот, с ночи до утра? Точно не помню, но подписывал, факт. Продержался на этом месте недолго, но для травмы как раз хватило. Ничего, он сильный, он справится. И однажды снова обретет чудесную способность брать в руки папку с деловыми бумагами, сохраняя человеческий облик и не издавая страдальческий вой.

– А кресло-то откуда взялось? – спросил Тони. – У меня такой мебели отродясь не было. Даже ты ничего подобного в дом не приволок, когда решил украсить кафе избранными сокровищами городских помоек. Но от кресла твое милосердие нас все-таки не спасло.

– Точно не знаю, – признался Нёхиси. – Я так внимательно следил за составлением договора, что пропустил момент появления кресла. Но готов спорить, оно от твоей настойки на документах отросло. Это называется «тяжелый побочный эффект». На самом деле ничего страшного, к утру отвалится. В смысле, само пройдет.

Я просыпаюсь, по ощущениям, примерно в одиннадцати местах одновременно, а это слишком даже для меня. Даже для меня после вечеринки формата «уснул, где упал». Но может, кстати, я просто упал в одиннадцать мест сразу? Вот это вполне на меня похоже. Мог.

Когда из множества мест, в которых одновременно проснулся, надо выбрать одно, чтобы там уже аккуратно встать, глаза разбегаются. Не то чтобы все они одинаково хороши, одно из них вообще на улице, точнее, на речном берегу, другое в паршивом хостеле, в душном вонючем номере на дюжину человек, третье – в IKEA, прямо на стенде; надеюсь, я там достаточно элегантно лежу, чтобы поднять продажи красных диванов BACKABRO и клетчатых пододеяльников MOSSRUTA. Но есть и более комфортные варианты, включая двухэтажную кровать в детской спальне с плюшевым крокодилом под боком, и номер в шикарном отеле, понятия не имею, в каком, я в шикарных отелях не то чтобы разбираюсь; может быть, кстати, зря – просыпаться в таком оказалось приятно. Короче, выбрать есть из чего! Но в моем положении надо заботиться не столько об удовольствии, сколько о точности попадания. Поэтому первым делом я проверяю, в каком из вариантов есть кот.

Нёхиси любит спать, превратившись в кота; с тех пор как впервые попробовал, за уши его не оттащишь. Вроде такой любитель разнообразия, а котом готов становиться практически каждый день. Впрочем, по-человечески его можно понять. Совершенно не сомневаюсь, что спать котом так же приятно, как, к примеру, пить кофе, будучи мной. Но почему он при всякой возможности укладывается мне на голову, как обычный нахальный кот, готовый пожертвовать личным комфортом, лишь бы человеку не слишком легко жилось, остается загадкой. В моей голове обычно такое творится, что лично я, будь такая возможность, сам бы с радостью спал хотя бы километрах в пяти от нее.

Ладно, дело хозяйское, о вкусах не спорят. Если Нёхиси для полного счастья необходимо регулярно залезать мне на голову, черт с ним, пусть. Зато в непростых ситуациях вроде сегодняшней становится легко ориентироваться: из множества вариантов выбирай тот, где вздохнуть невозможно, потому что вместо воздуха всюду кот.

Поэтому я открываю глаза не на речном берегу, не на стенде IKEA и, увы, не в шикарном отеле, а как последний босяк под столом; впрочем, грех жаловаться, все-таки не на голом полу здесь валяюсь, а на толстой стопке пледов и одеял. Вторая половина стопки находится сверху, то есть укрыли меня на совесть, даже, можно сказать, спеленали. Узнаю руку Тони. Интересно, я что, буянил? Вроде не должен был. Не те сейчас времена.