Габриэль в ужасе смотрит в зеркало на мужчину. Он еще никогда в жизни не видел такого лица. Лик демона, образ из фильма ужасов, оно разделено на две половины: одна – точно разъеденная кислотой маска, вторая – воплощение красоты, безупречный облик, изящный и дерзновенный. И это ужасное сочетание красоты и уродства парализует Габриэля.

Точно в замедленной съемке, мужчина поднимает голову и смотрит на его отражение в зеркале, Зевс и Аид. В глазу, смотрящем на Габриэля с неповрежденной части лица, мерцает красная точка, будто то глаз чудовища, восставшего из преисподней.

И этот взгляд, это красное полыхание напоминают Габриэлю красное свечение в лаборатории отца, так долго манившее его. Эта красная точка открывает путь к узнаванию. Подобно взорвавшейся сверхновой, испепеляющей все вокруг, этот взгляд уничтожает ту стену, ту границу, вспарывает давний шрам в памяти Габриэля. И будто жидкий расплавленный металл заполняет пустоты в его голове, отливая огромное, целостное, столь болезненное чувство перепроживания и воспоминания.

Дверь распахнута. Теперь закрыть ее невозможно.

И в эту секунду на него обрушивается кошмар той ночи, ночи, которая никогда не должна была наступить. Ночи, которую он так страстно желал низвергнуть в небытие.

Перед ним стоит человек, память о котором он вытеснил в бессознательное. Человек, убийцей которого Габриэль считал себя впоследствии. Человек, сгоревший заживо в лаборатории его отца.

Перед ним стоит тот самый полицейский.

Интрузия

Одиннадцать. Всего одиннадцать лет. Никто его к такому не готовил. Никто не говорил ему, что существуют двери, которые лучше не открывать. Такие, как дверь лаборатории.

Лаборатории его отца.

Рука Габриэля точно сама потянулась к видеомагнитофону, палец нажал на кнопку. Мальчик вздрогнул, когда внутри магнитофона что-то громко клацнуло. Еще раз и еще, потом послышалось жужжание моторчика. Кассета! В магнитофоне была кассета! Щеки Габриэля горели. Он быстро нажал на еще одну кнопку, еще и еще. Опять послышались щелчки – и по монитору рядом с магнитофоном побежали полосы. Изображение дрогнуло – и выровнялось. Размытое, с нечеткими цветами, странное – точно окно в другой мир.

Габриэль невольно подался вперед – и отпрянул. Во рту у него пересохло. То же изображение, что и на снимке! Только теперь оно двигалось. Он хотел отвернуться, но не мог. Вдохнув затхлый воздух подвала, он, сам того не замечая, задержал дыхание.

Мужчины, женщины… одна совсем близко к камере… Габриэль когда-то видел маму голой, но других женщин… или девушек… Он хотел отвернуться, но не мог отвести взгляда. Дыхание срывалось с приоткрытых губ. Женщина лежала на спине на чем-то вроде каменного стола или алтаря. Ее голова находилась совсем близко к объективу камеры. На девушке было черное платье, взрезанное сверху донизу. Вокруг нее виднелись какие-то колонны и арки, точно в подземной церкви. Мужчины и женщины напоминали ворон: на них были странные маски с кривыми клювами, шляпы и темные накидки, под которыми при движении проглядывало голое тело.

Между ног женщины на алтаре стоял мужчина. Его член, видневшийся между складок балахона и напоминавший рыхлую сардельку, лежал на треугольнике волос внизу ее живота.

Женщина – или девушка? – рассмеялась, изогнулась и потянулась рукой к члену мужчины. Рот его дернулся под маской, скрывавшей половину лица. Что-то ему не нравилось. Он оттолкнул руку женщины и вдруг нанес ей два быстрых удара по лицу, слева и справа. Пощечины. Габриэль знал, что такое пощечины, временами их отпускал ему отец, но только не так!

Мужчине, похоже, это понравилось.

Он сорвал маску с лица женщины. Усмехнулся. Его левая рука впилась ей в горло, а вторая принялась обрушивать удары на ее груди.

От ударов по соскам девушке было больно, Габриэль сразу это понял. И вообще, ей было больно. А еще она больше не могла дышать. Цвета на видео были какими-то размытыми, но все равно можно было понять, что лицо ее покраснело, а затем посинело. Она начала кричать, размахивать руками, ее ладонь больше не сжимала член мужчины, зато – Габриэль смотрел на этот член – он стал большим и твердым. Он входил в тело девушки, мерно двигался взад-вперед…

И вдруг девушка вскинулась, в очередной раз взмахнула руками и сорвала у мужчины маску с лица.

Он выглядел как поп-звезда. Или как актер – молодой, очень молодой и красивый, как в рекламе. Он насмешливо, самодовольно улыбался, как улыбаются знаменитости, стоя на сцене или на красной ковровой дорожке.

Габриэль видел это лицо лишь пару секунд, еще мгновение – и другой человек в маске потащил красавца в сторону, как молодого пса.

Тот сопротивлялся изо всех сил и даже сорвал у противника маску с лица. Мужчины, стоявшие вокруг алтаря, реагировали на происходящее странным образом: они закрывали лицо ладонями или прятались за завесами, напоминая толпу беспомощных детей. Их мелькавшие под одеждами обнаженные части тела казались гротескными, члены вяло покачивались из стороны в сторону.

Красавец оказался недостаточно силен. Один из мужчин ударил его в пах, и юноша согнулся от боли. Двое других схватили его, и парень сдался. Похоже, он смертельно устал.

Суета в комнате постепенно улеглась, но вдруг, неожиданно для всех, красавец метнулся к столу, на котором виднелись тарелки и подносы с едой, молниеносно оказался около девушки на алтаре и всадил ей между ног что-то блестящее.

Габриэль никогда еще не видел такого лица, как у нее в тот момент. И никогда не видел такого выражения лица, как у этого юного красавца. Мальчик был уверен, что никогда их не забудет. Как и надрез.

Потому что парень дернул блестящую штуку, которую всадил в девушку, и провел ею по лобку, по животу, по груди – вверх до самой ключицы. И кое-где нож поднимался из тела, точно плуг во влажной земле.

Словно импульсами стробоскопа, эти образы один за другим обрушивались на Габриэля, и он ничего не мог с этим поделать, только смотреть.

Ему казалось, что нож взрезает его собственные внутренности.

Все вокруг закружилось. И только четыре выпуклых монитора оставались на месте, будто взирая на него с затаенной злобой.

Дрожа, мальчик нажал на кнопку.

Прочь отсюда… Скорее…

С глухим «вввумп» картинка съежилась и исчезла, точно в мониторе образовалась черная дыра, как в космосе. Звук пугал и в то же время успокаивал. Габриэль посмотрел на темный экран – там отражалось его лицо, как будто на него взирал испуганный призрак.

«Только не думай об этом! Только не думай об этом…»

Он взглянул на фотографии, на беспорядок в лаборатории – все, что угодно, лишь бы не смотреть на монитор.

«Чего ты не видишь, того нет!»

Но оно было. Где-то там, в мониторе, в той черной дыре. Из видеомагнитофона донесся тихий скрежет. Габриэлю хотелось зажмуриться – и открыть глаза где-нибудь в другом месте, проснуться. Неважно где. Только не здесь. Он все еще стоял перед своим призрачным отражением в мониторах.