В комнате ничего интересного не было. Пора приступать к изучению дома.

Смитбек, стараясь не производить шума, снял туфли, поставил их под окном и отправился в экспедицию в одних носках. Первым делом он двинулся к двери. Пол под ногами заскрипел, и Смитбек замер. В помещении тут же воцарилась абсолютная тишина. Весьма сомнительно, чтобы в доме кто-то находился. Похоже, что даже наркоманы и бродяги не могли в него проникнуть, но осторожность тем не менее не помешает.

Смитбек медленно повернул ручку и, приоткрыв дверь не более чем на дюйм, заглянул в щель. За дверью царила полная тьма. Журналист открыл дверь пошире, дав возможность свету из окон заглянуть в темноту. Оказалось, что это был длинный и весьма импозантный коридор, со стен которого свисали обрывки тяжелых зеленых обоев. В позолоченных нишах вдоль стены находились задрапированные тканью картины. Белая материя свободно свисала с тяжелых рам. В дальнем конце коридора уходила в темноту широкая мраморная лестница. На верхней площадке лестницы возвышалась какая-то фигура. Скорее всего – статуя. Фигура была завернута в белое полотно.

Смитбек затаил дыхание. Создавалось полное впечатление, что дом стоит закрытым со времени смерти Ленга. Фантастика! Неужели все эти вещи принадлежали профессору?

Смитбек решился сделать несколько шагов в глубину коридора. К запаху плесени и пыли здесь примешивались иные, гораздо менее приятные ароматы. Это был чуть сладковатый запах разлагающейся органики. Воображение журналиста подсказало ему интересный образ. Так может пахнуть давно мертвое сердце дома, в котором когда-то обитал серийный убийца. Надо будет не забыть вставить эту фразу в статью.

Не исключено, что его подозрения не лишены оснований и Ленг действительно замуровал тела своих жертв где-то здесь, за тяжелыми обоями в викторианском стиле.

Смитбек задержался у одной из картин. Не в силах преодолеть любопытство, он приподнял край белой ткани. Ткань оказалась настолько прогнившей, что даже от этого легкого натяжения рассыпалась в прах. От неожиданности Смитбек чуть ли не отпрыгнул. Взяв себя в руки, он подошел ближе к потемневшему полотну. На картине была изображена стая волков, рвущая в клочья оленя. Анатомические подробности этой сцены вызывали тошноту, но картина была исполнена мастерски и стоила наверняка целое состояние. Смитбек подошел к следующей нише и с обостренным любопытством потянул за ткань, скрывающую картину. Материя сразу превратилась в пыль, открыв его взору другую сцену охоты. Журналист увидел кашалота, опутанного гарпунными линями. Животное билось в смертельных конвульсиях, а из его дыхала бил фонтан яркой крови. Густые потоки лились на головы сидящих в шлюпке гарпунеров.

Смитбек не мог поверить в подобное везение. Он, видимо, напал на настоящую золотую россыпь. Но с другой стороны, это нельзя было назвать везением. Его успех явился результатом упорного труда, интуиции и умело проведенного расследования. Даже Пендергаст еще не знает, где жил Ленг. Это открытие поднимет его статус в «Таймс» и поможет восстановить отношения с Норой. Смитбек не сомневался, что все те сведения о Ленге, в поисках которых бьются девушка и агент ФБР, находятся здесь. В этом доме.

Смитбек напряг слух и, ничего не услышав, двинулся по ковру коридора мелкими бесшумными шагами. Дойдя до статуи на верхней площадке, он потянул за край прикрывающей ее ткани. Материя распалась и бесформенной кучей упала на ковер, подняв облако пыли.

Поначалу журналист испугался, поскольку не мог понять, что перед ним. Однако, разобравшись, он сразу успокоился. Это было всего лишь чучело шимпанзе. Обезьяна висела на ветке, зацепившись хвостом. Моль и крысы объели лицо, оставив большие дыры, в которых виднелись коричневые кости. Губы животного тоже исчезли, придав обезьяне сходство с осклабившейся в последней улыбке мумией. Одно ухо болталось на тонкой нити высохшей плоти, пока Смитбек смотрел, ухо оторвалось и с глухим стуком упало на пол. В одной руке обезьяна сжимала восковой банан, а другую прижала к животу, словно испытывала сильную боль. Лишь бусинки глаз казались живыми. Чучело пялилось на Смитбека так, как обычно пялятся безумцы.

Сердце журналиста снова забилось учащенно. Ведь Ленг был таксидермистом, коллекционером и членом лицея. Неужели он подобно Макфаддену, Шоттаму и многим другим имел собственный кабинет диковин? Может, этот полусгнивший шимпанзе – часть его коллекции?

Смитбек снова пребывал в нерешительности. Неужели пора уходить?

Отойдя от чучела, он уставился в глубину лестницы. Там не было никакого освещения, если не считать тех тонких лучиков, которые пробивались из-за досок на окнах. Постепенно его глаза адаптировались к темноте, и Смитбек увидел нечто напоминающее зал приемов с наборным паркетным полом. Пол был устлан шкурами экзотических животных – зебры, льва, тигра, кугуара. В зале стояли какие-то накрытые белой тканью фигуры, а вдоль облицованных деревянными панелями стен располагались старинные шкафы с застекленными дверцами. За стеклом Смитбек усмотрел неясные предметы, а на дверцах шкафов – медные пластинки.

Да, это коллекция. Коллекция доктора Эноха Ленга.

Смитбек стоял, положив руку на верхнюю секцию перил. Несмотря на то что к этим предметам, судя по их виду, никто не прикасался вот уже сто лет, журналист нутром чувствовал, что дом все это время не пустовал. Как ни странно, но он казался ухоженным, а это говорит о наличии какого-то смотрителя. Одним словом, следовало немедленно уходить.

Но в доме по-прежнему стояла полная тишина, и Смитбек снова заколебался. На коллекцию в зале стоило взглянуть. Описание интерьера и коллекции займет львиное место в его статье. Он спустится вниз на секунду – всего лишь на одну секунду – и посмотрит, что скрыто за белой тканью. Смитбек осторожно спустился на одну ступеньку, затем на другую... а затем услышал за спиной негромкий щелчок. Журналист резко повернулся. Его сердце было готово выскочить из груди.

С первого взгляда ничего не изменилось. Но затем он сообразил, что дверь, через которую он вошел в коридор, захлопнулась. Смитбек облегченно вздохнул – видимо, порыв ветра через разбитое стекло и захлопнул дверь.

Не снимая руки с перил, он продолжил спуск по крутым мраморным ступеням. Запах гниения и разложения здесь был заметно сильнее, чем наверху.

Его взгляд остановился на фигуре, стоящей в центре зала. Прикрывающая ее белая ткань настолько истлела, что большая часть покрывала свалилась на пол. В полутьме фигура казалась Смитбеку очень странной. Она имела совершенно необычные, чуждые глазу формы. Лишь подойдя ближе, журналист понял, что это. Перед ним на возвышении стоял небольшой плотоядный динозавр. Образец сохранился просто на диво. На костях еще остались куски окаменевшей плоти, были видны окаменевшие внутренние органы, а в некоторых местах сохранились даже большие куски кожи. А на коже виднелись очертания перьев.

Смитбек от изумления просто онемел. Это был великолепный, бесценный для науки образец. Совсем недавно несколько ученых выдвинули вызвавшую споры гипотезу о том, что некоторые динозавры, включая знаменитого тиранозавра, были покрыты перьями. И перед ним находилось доказательство правоты этих смелых теоретиков. На бронзовой табличке внизу значилось: «Неизвестный коэлораптор с Оленьей реки, Альберта. Канада».