– И чем он любопытен?

Кэмерон повернулся на бок и приподнялся, опираясь на локоть.

– Видишь ли, это большой трехэтажный особняк. Чтобы поддерживать такой в порядке, требуется серьезный штат прислуги. Однако же слуг там всего три человека – во всяком случае, столько удалось засечь моим людям за это время. Я проверил купчую: дом был приобретен нынешним владельцем несколько месяцев назад. Однако новый хозяин почти там не появляется.

– Известно, кто он? – спросила я.

– Нет. Имя в купчей – вымышленное. Выяснить, кто он такой на самом деле, пока не удалось. Мои люди стараются работать осторожно, чтобы никого не вспугнуть. Слуги там, как на подбор, неразговорчивые. Впрочем, почему «как»? – усмехнулся он. – Совершенно очевидно, что именно по такому критерию их и подбирали. Подождем несколько дней. У меня есть пара зацепок, проверим, можно ли выйти через них на хозяина особняка. Если нет, прижму Вуфолка. За ним ведется постоянное наблюдение, так что никуда он теперь не денется.

– Как думаешь, наша горничная тоже знает, кто главный в этой истории? Или она просто пешка, которой не сочли нужным сообщить ничего существенного?

– Может, и пешка, – откликнулся Кэмерон. – Но, думаю, не совсем. Как минимум она – любовница Вуфолка, это удалось выяснить в ходе наблюдения за его домом. Не тем особняком, а его собственным жилищем в городе.

– Любовница… – протянула я. – В таком случае она и вправду может знать больше, чем простая исполнительница. Возможно – больше, чем хотел бы сам хозяин особняка. Она намного моложе Вуфолка, к тому же он не производит впечатления человека, пользующегося успехом у женщин. Не удивлюсь, если он разболтал ей больше, чем следовало.

– Вполне вероятно, что так оно и есть, – согласился Кэмерон. – Пока я не трогаю ее по тем же причинам, что и Вуфолка. Но в случае необходимости я ею займусь, и тогда она расскажет все, что ей известно, и очень быстро.

– В каком смысле займешься? – полюбопытствовала я.

– В нехорошем, – лаконично отозвался Кэмерон, и как-то сразу стало понятно, что речь идет отнюдь не о надругательстве. – Кроме того, за Вуфолком следят, за особняком тоже. Так что, если понадобится, активные действия будут вопросом пятнадцати-двадцати минут.

– Что ж, хорошо, – кивнула я. – Возможно, тебе удастся взять их всех прежде, чем они приступят к собственным действиям.

Не удалось.

Самопожертвование должно преследоваться по закону. Оно деморализует тех, ради кого идут на жертвы.

Оскар Уайльд

Это был самый обыкновенный визит на ярмарку. Мы выезжали так приблизительно дважды в месяц. И в тот день, как много раз прежде, я надела платье Мирейи – на этот раз насыщенного синего цвета – и рыжий парик, а лицо спрятала под густой вуалью. В сопровождении еще нескольких фрейлин мы отправились в город.

На ярмарку приехали в карете. Принялись неспешно прохаживаться между прилавками, непринужденно болтая и периодически обсуждая тот или иной товар. Охрана следовала за нами, держась на почтительном расстоянии. Мирейя купила флакон духов, а Одри – несколько широких лент нежного сиреневого оттенка.

Все произошло очень быстро, едва мы оказались на самом краю площади. Несколько выстрелов, и двое наших охранников упали на землю и больше не шевелились. Крики, визг, толпа людей, еще не понимающих, куда бежать, но уже заметавшихся из стороны в сторону. Торговки, побежавшие, подхватив юбки. Пара ответных выстрелов, звук извлекаемой из ножен стали.

Я даже не поняла, как именно осталась одна. Кажется, фрейлины тоже бросились подальше от места схватки, я попыталась побежать вместе с ними, но тут меня самым бесцеремонным образом затолкали в поджидавшую рядом карету, запряженную четверкой черных лошадей. Едва я оказалась внутри, дверцу захлопнули, и карета тронулась с места.

Первым делом я попыталась выбраться наружу. Толкнула дверцу, несмотря на то что карета стремительно набирала ход. Ничего не вышло. Похоже, что дверца заперта и, ясное дело, не с внутренней стороны. Я кинулась ко второй, чуть не упав на ходу, так сильно раскачивался экипаж. Тот же результат.

Потирая ушибленные места – синяки грозили появиться и на руках, за которые меня резко тянули, и на коленях, на которые я приземлилась в карете, – я села и вжалась в стену, иначе рисковала снова упасть. Отдернула черную занавеску и выглянула в окно. Хоть это мне удалось. Вымостившие улицу камни и двухэтажные дома быстро убегали назад, словно испугавшись выстрелов, которые по-прежнему можно было слышать. Но все реже и реже, а вскоре они и вовсе стихли. Наверное, мы ушли от погони. А может быть, и нет. Возможно, ни у кого просто не осталось времени перезарядить пистолеты.

Трясло так, что я поняла: качка, знакомая мне по прежним поездкам, была просто детским лепетом. Городские улицы никак не подходили для такой бешеной скачки. Не знаю, как мы умудрялись вовремя поворачивать и никого не сбили по дороге. Впрочем, гарантий последнего не было. Порой карете доводилось накрениться так, что мне казалось, сейчас она перевернется. Но пока обходилось.

Я снова отчаянно толкнула дверь, лишь для того, чтобы в очередной раз убедиться: выбраться не удастся. Прикинула даже, нельзя ли пролезть в окошко. Выпрыгнуть на развившейся к этому моменту скорости было бы опасно, но я не боялась пойти на риск. Однако, увы, в такие маленькие окна мог бы пролезть лишь ребенок.

Еще прежде, чем мы выехали из города, карета остановилась. Я даже понадеялась, что у похитителей что-то пошло не так, но напрасно. Запиравшую дверцу защелку отодвинули, меня по-прежнему бесцеремонно вытянули наружу и тут же затолкнули в другую карету. Моментально захлопнули дверцу, заперли и ее, а кучер уже подстегивал лошадей. И я поняла, что теперь меня точно не найдут.

Ехали не слишком долго. Кареты поменяли на окраине города, и вскоре мы уже мчались по проселочной дороге. Скорость развили и вовсе небывалую. Я снова ждала, что карета вот-вот перевернется. И опять обошлось. Впрочем, кто знает, возможно, это к худшему.

Экипаж подкатил к негостеприимного вида дому, мрачно глядевшему на меня темными глазницами многочисленных окон. Меня быстро провели внутрь. Поскольку я не сопротивлялась и не пыталась спастись бегством – а какой в этом был бы смысл? – меня не трогали, не тянули за руки и даже не подталкивали в спину. Просто один человек шел впереди, указывая путь, и еще несколько шагали следом. Поднялись на второй этаж. Передо мной распахнули дверь. Впустили в комнату и заперли, ничего не сказав.

Оставшись одна, я огляделась. Обыкновенная комната обыкновенного дома. Довольно богатое убранство. Кровать, стол, стулья, шезлонг. Ковер, гардины, канделябр, запасные свечи. Даже какие-то безделушки на каминной полке. И зарешеченное окно. Я подошла и на всякий случай дернула решетку. Прочная. Усевшись на кровать, я сгорбила спину и подперла щеки ладонями. И что же теперь?

По всему выходило, что мне, мягко говоря, сильно не повезло. Похитить, по всей видимости, хотели Мирейю. Кто и зачем, не знаю. Зато знаю другое: когда этот кто-то увидит, что в его руках оказалась другая женщина, в восторг это его точно не приведет. Как он поступит дальше? Хорошо бы, конечно, если бы он просто констатировал: «Миледи, произошла ошибка» и отпустил меня на все четыре стороны. Но что-то подсказывало: надеяться на такой исход не стоит. Вернее всего, меня захотят убрать как ненужного свидетеля. Хотя свидетеля чего?.. Я безнадежно покачала головой. Ничего не понимаю. Кто мог это сделать? Отвергнутый поклонник? Все же странное поведение для влюбленного. Слишком бесцеремонное обхождение с предметом страсти. Враг? Но у Мирейи не было настолько серьезных врагов. Уж кто-кто, а я бы об этом знала. А может, через Мирейю добраться собирались до герцога? Вот это куда более вероятно, однако и верить в такой вариант хотелось куда как меньше. Потому что если я угадала правильно, то мое положение действительно хуже некуда. Люди, способные бросить вызов герцогу Альмиконте, точно не станут шутить.