опоре на спинку кресла, — на разворот ее головы, на обесмысленный взгляд в окно, и — осуждать. Он знал наверняка, что, если бы сегодня Идель не собрали к совещанию служанки, она бы явилась нечесанная, неукрашенная, в домашнем.

Ей всего двадцать четыре, не время хоронить себя. У нее есть долг перед герцогством, и он отнюдь не только в том, чтобы произвести наследника. Хотя в этом, конечно, и прежде всего.

Герцог треснул ладонью по столу, его дутые, объемные перстни с рубинами клацнули о дерево. Ожидаемо вздрогнули все присутствовашие, кроме стражи и Идель.

— Миледи, — позвал Теоданис.

— Милорд, — тут же отозвалась дочь. Безучастно и рефлекторно, как натренированная собака. — Вы что-то хотели? — Уточнила молодая женщина, когда молчание Теоданиса стало навязчивым.

— Узнать ваше мнение, — взыскательно произнес герцог. — Что вы думаете по этому поводу?

«По какому — этому?»

Недоумение читалось на лице Идель до того легко, что Теоданис не удержал насмешки. И почти сразу увидел мимолетный всплеск возмущения в глазах женщины. Стоило догадаться, что Идель, привыкшая относиться к окружающим с благосклонным снисхождением, не станет терпеть, когда свысока и посмеиваясь отнесутся к ней. Похоже, она все же вспомнила, что формально владетельный герцог Греймхау все еще он, Теоданис, иначе бы уже поинтересовалась, не слишком ли много он себе позволяет.

Тем не менее, сказал себе Тео, рано радоваться, что удалось хоть немного встрясти дочь. Он повел головой: излагайте. Изложить Идель очевидно ничего не могла, поэтому тут же попыталась выкрутиться, сводя старания Теоданиса на нет:

— Я думаю, поскольку сейчас вы здесь, ваша светлость, конечное решение остается за вами. Я не посмею оспаривать.

— Миледи! — Вскрик, к удивлению Идель, последовал не от отца. Создатель, неужели так сложно оставить ее в покое хотя бы ненадолго?!

Леди невольно перевела взгляд на возмущенного. Им оказался глава гильдии кузнецов. Мужчина по всем меркам толковый и порядочный, обреченно признала Идель. Его придется выслушать… Их придется выслушать. Это ведь не они виновны в смерти Нолана и их дитя, верно?

Но кто? Кто виновен?! Подручные Эмриса? Соглядатаи императора? Легрейф из Морканта? Или, может, вовсе сам Нолан?! Идель безотчетно потерла лоб тыльной стороной ладони. Кто бы ни был, похоже, Эмрис совсем не торопится выискивать его. У него сейчас, должно быть, прорва других дел, но…

Оправдывать Железного Идель совсем не хотелось. Какой толк быть наследной эрцгерцогиней и сестрой императора, если не иметь возможности хотя бы иногда просто раздавать приказы?!

Женщина прикрыла глаза и глубоко вдохнула. Ее слов все еще ждали. И, по крайней мере, в этом точно был виноват всего один человек.

Осуждение, которым Идель наградила отца, было не меньше его собственного: на обычно светлом лице эрцгерцогини оно смотрелось, как вздернутый из пучины риф посреди морского штиля.

Идель неграциозно оттолкнулась от спинки кресла и заставила себя приникнуть к столу. Только теперь ее взгляд нашел глаза главного кузнеца. Леди сделала скованный жест рукой и прочистила горло, ибо голос подчинился не сразу.

— Я отвлеклась, господин Риммель. Повторите, пожалуйста, еще раз, в чем дело.

Крупный мужчина слегка за сорок, каждый кулак которого был больше, чем два ее, вместе взятых, был облачен в добротный камзол черного цвета. На уровне сердца он носил характерную для своих цехов округлую нашивку — черную наковальню на фоне из красного и молочного. По его ремеслу вылазка в Патьедо, ударила, конечно, сильнее всего. Наверняка, речь об этом.

Господин Риммель переглянулся с остальными собравшимися: похоже, не он один счел вопрос леди хорошим знаком. Кузнец прокашлялся и обратился к Идель с повышенным интересом.

— С удовольствием, миледи. — Он почтительно качнул головой. — После предприятия в Вольных Республиках многие из нас оказываются в спорном положении. Господа из текстильных цехов так или иначе пострадают от вашей сделки с дожем Иттории, рудокопы и мы, кузнецы, потеряли значительный прирост от презента, дарованного молодому барону Редвуда.

— Не говоря о том, что часть устоявшихся торговых отношений отныне разрушена, — перебил господин Авернус, глава Гильдии Банкиров, и тон его обращения Идель совсем не понравился. Только теперь молодая герцогиня обвела взглядом собравшихся и увидела, насколько они взвинчены. Все ждут… чего? Как много она упустила? Как давно вообще начался весь этот фарс? И зачем тут, Творца ради, отец?

Идель снова потерла лоб основанием большого пальца. Что от нее требуется-то? Ладно, для начала придется выяснить, что такого им предложил отец, что они все разом вознегодовали. Но нельзя же спрашивать в лоб: «И что вы предложили, ваша светлость?». Это никуда не годится!

— Чем именно предложение герцога не подходит решению сложившейся ситуации?

— Тем, что оно ничего не решает! — Господин Авернус, тучный, как вздутая рыбина, весь встряхнулся, будто только сообразив, что герцог все еще тут. — Простите, ваша светлость! Я… — Он откашлялся. — Я прошу прощения, но ваше предложение…

— Обсудите его с эрцгерцогиней. — Жестко пресек Теоданис и непреклонным движением поднялся из-за стола. Мгновенно на ноги вскочили и остальные, включая несколько обмякшую Идель. — У меня полно дел, завтра нужно выходить в столицу.

Он мог бы добавить что-то про сбор войск и прочее, однако счел это лишним. К тому же лицо дочери и без этого исказилось. Боже, да она просто вытаращилась на него, как девчонка, не беспокоясь о том, как выглядит! Что ж, мало растормошить Идель — самое время свесить на нее кучу обязанностей. И первая из них — угомонить прорву недовольных мужиков. Пока она будет заниматься восстановлением хороших отношений за этим столом, она включится в их дела. А там уж…

В душе Теоданис вздохнул: кто, как не он, знает, насколько работа спасает от горечи утрат? В дни после смерти Раданиса он совершил самые прорывные маневры и захваты по утраченным землям Деорсы — настолько велики были его ярость и боль.

— Уже завтра, милорд?! — Идель невольно подалась к герцогу.

Теоданис кратко переглянулся с Рейбертом, чьим советом устроить собрание гильдий воспользовался, чтобы привести Идель в чувство. Этот моложавый хлыщ весьма неплохо знал ее. Оставалось надеяться, что в отличие от Нолана, который так же отирался рядом с Идель несколько лет назад, Рей свое место знает. Теоданис ведь не соврал Железному: с него хватит и одного безродного зятя.

Тщательно скрывая торжество победителя, Теоданис воззрился на дочь — и осознал собственную опрометчивость: он только что сдал Рейберта с потрохами.

Ладно, из благодарности он прикроет парня собственным авторитетом. А то, говорят, у дочери тяжелая рука.

— Что вас удивляет? — Спросил Тео так, словно они с Идель были одни.

Их светлости стояли, и